Наталья Дмитриевна, с унылым видом, рядом с ней маменька, а напротив Глаша с коробками разместились в дрожках, которые неспешно следовали за пролеткой.
Замыкала процессию телега, груженная различной снедью, а также фейерверками, приобретенными барином по случаю в Калуге.
Процессия, поскрипывая рессорами, проследовала по землям Погремцовых, выехала на губернскую дорогу и, наконец, свернула во владения графа. Проследовав две версты, бдительный Пантелемон натянул поводья, слегка осадив лошадей:
— Барин, кажись, впереди чагой-то случилося. Вона телега перевернулась али кибитка… Не разгляжу отсюдова.
Дмитрий Федорович схватился за пистолет: «Ага, вот они — супостаты! Напасть задумали! Тогда отчего ж перевернулись?..»
Крепостные, сопровождающие пролетку, переглянулись.
— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Сейчас мы поглядим, чаго случилося. Чай, стрелять еще с хранцузской войны не разучилися.
Они вылезли из пролетки и направились к месту происшествия. По мере продвижения у них складывалось впечатление, что оказию потерпел бродячий театр или цыганский табор.
Откуда ни возьмись, перед мужиками возникла юная прелестница. Она тряхнула черными, как смоль волосами, и ее нежные коралловые губы изрекли:
— Ох, господа хорошие! Как вы кстати! Не откажите в любезности — помогите актерам. Видите, — она кивнула вперед, — кибитка упала на бок: ось отвалилась. А в театре все больше женщины. Здесь сила нужна недюжинная. Ну что, поможете?
Подошедшие переглянулись: девушка была настолько хороша, что на супостата явно не походила.
— Могем и помочь, красавица, — сказал один из них, руки его так и тянулись к прелестям, выставленным обольстительницей почти напоказ.
Актриса засмеялась.
— Ах, как славно! Идемте!
Мужики приблизились к кибитке: она лежала на боку, торчала разорванная ось, рядом стояли еще три женщины, причем одна краше другой. Чуть поодаль стояла телега, запряженная лошадьми. К добровольным помощникам подошел пожилой актер, уж очень похожий на цыгана:
— Люди добрые! Вы решили нам помочь?! Вот спасибо! Мои дочери — девки молодые да хрупкие, не для тяжелой работы созданы.
Крепостные еще раз огляделись по сторонам: кибитка лежала аккурат поперек дороги — не проехать.
— Ну ладно, пособим.
Дмитрий Федорович прищурился, пытаясь разглядеть: что там происходит впереди. Он явно нервничал, прижимая правой рукой пистолет к груди.
Барин стоял перед выбором: либо самому пройтись вперед и посмотреть, что случилось, либо послать Пантелемона.
Наконец он определился:
— Иди, Пантелемоша, глянь, что там стряслось и куда мужики запропастились?
— Как изволите, барин. — Кучер слез с козел и направился по дороге вперед.
Дмитрий Федорович занервничал еще сильнее, отчего покрылся холодной испариной: ему казались разбойники под каждым кустом. Он оглянулся: женщины спокойно сидели в дрожках.
— Глаша, пойди к Дмитрию Федоровичу и узнай: отчего стоим? — распорядилась барыня.
Горничная, сидевшая столь удобно, нагруженная коробками, начала складывать их на сиденье дрожек.
— А-а-а!!! — разозлилась барыня и хотела было отправить кучера, но подумала: негоже оставлять дочь без мужского присмотра. — Сама быстрее дойду, пока ты выкарабкаешься!
Как только Мария Дмитриевна подошла к пролетке своего обожаемого супруга, из леса высыпали цыгане и окружили их. Дмитрий Федорович тотчас достал пистолет.
— Прочь, негодяи! Перестреляю всех!
Из группы цыган выступил молодой парень:
— Воля ваша — стреляйте. Актера каждый может обидеть. Да только останется граф Астафьев на своей свадьбе без представления.
Супруги Погремцовы удивились:
— Как, вас нанял его сиятельство?
— Точно так-с! Только вот ось лопнула у одной кибитки: чего делать, теперь не ведаем. Мы ведь петь, плясать можем, но не металл ковать.
Наталья Дмитриевна равнодушно взирала на сцену, происходящую впереди. Ей казались забавными все эти актеры или, скорее, цыгане… Она уже ни о чем не думала, когда вдруг к дрожкам подскочили трое неизвестных в масках: один зажал ей рот, что она и крикнуть не успела, подхватил на руки и ринулся к лесу. Другой проделал то же самое с Глашей. Третий огрел увесистой дубиной кучера, тот так и повалился на лошади.
Дмитрий Федорович услышал странный шум и оглянулся назад: перед его взором предстали пустые дрожки. Кучер лежал, прислонившись к лошадиному заду. Дмитрий Федорович затрясся в приступе безумия, выхватил пистолет и, потрясая им, словно гвардейским знаменем, неистово закричал:
— Все ко мне!!! Украли!!!
Мария Ивановна сначала и не поняла: кого именно украли, но, наконец, сообразив, попросту лишилась чувств.
Мужики, пытавшиеся починить актерскую кибитку, бросились к своему хозяину.
— Где она? Найти мою дочь!!! Всех велю пороть! Мерзавцы! — Неожиданно он осел и заплакал. — Как я скажу его сиятельству, что собственную дочь не уберег?
Тут подскочил Пантелемон.
— Барин, айда на актерскую телегу, она стоит перед кибиткой. На ней до Астафьево доберемся и людей супротив разбойников подымем. Это где видано, чтобы барышень красть посреди бела дня?!
Тут актеры взбунтовались:
— Не дадим нашу телегу! А как мы до Астафьева доберемся?
— Я прикажу вас всех перестрелять! — рявкнул Дмитрий Федорович.
— Нет, ваша милость, — вперед выступил все тот же наглый цыган, — мы — не крепостные. Нас просто так стрелять нельзя.
Дмитрий Федорович буквально осел от своего бессилия.
— Стреляй, мужики! — скомандовал Пантелемон, видимо вспомнив былые годы, что был денщиком при барине в армии. — Заряжай, целься!!! — не унимался он.
Цыгане, понимая, что дело принимает серьезный и весьма опасный поворот, рассыпались по лесу, словно горох.
Пантелемон подхватил барыню, что находилась в обмороке и, войдя в роль спасителя, снова отдал команду:
— Айда к телеге!!!
Его сиятельство Павел Юрьевич Астафьев пребывал в дивном расположении духа. Он пробудился полный сил и, должно признаться, страстного желания обладать юной Натальей Дмитриевной.
Его богатая фантазия рисовала картины полные любовной страсти. Он представлял, как ведет Наташу, уже жену, в спальню. Там скидывает с нее фату и припадает сладострастно к нежной молодой шей, груди и… так далее. Затем Павел Юрьевич расстегивает крючки ее свадебного платья, — а уж в плане дамский крючков, пуговичек и разного рода застежек он был мастер, — дергает за шнуровку корсажа и он спадает, обнажая стройное желанное тело молодой жены…
Неожиданно фантазии эротического характера были бесцеремонно прерваны лакеем:
— Ваше сиятельство!!! — задыхаясь от быстрого бега, кричал он.
— Что еще?
— Ваше сиятельство!!! Там господин Погремцов…
— И что? — удивился граф.
— Они прибыли-с на телеге…
Его сиятельство встрепенулся:
— Как на телеге? Что случилось? — Он бросился из гостиной во двор дома.
Перед ним открылась страшная картина: супруги Погремцовы все в слезах сидели в крестьянской телеге. Рядом с ними стоял верный Пантелемон и двое вооруженных мужиков.
— Боже мой! Дмитрий Федорович! — Граф бросился к своему другу. — Что это все значит?
— Наташу украли… — еле-еле выдавил из себя Погремцов.
Граф не на шутку растерялся.
— Как? Что вы говорите?
— Да, да… На нас напали в лесу, — пояснила Мария Ивановна, заливаясь слезами.
Графа обуяла ярость: еще мгновение назад он почти обладал Наташей, а теперь — она украдена! Кем, черт возьми?! По какому праву?! Это что за Кавказ здесь развели?
Через пятнадцать минут вооруженный отряд под предводительством графа Астафьева и Погремцова двинулся на розыски похищенной Натальи Дмитриевны. Посыльный же спешно направлялся в Калугу к самому градоначальнику с просьбой оказать содействие в розыске девицы и похитителей.
11
Наташу парализовал страх. Единственное, что она успела заметить — Глашу тоже схватили. В голове пронеслось: «Бандиты, разбойники… Но зачем? Неужели… нет, это просто невозможно…»
Неизвестные в черном быстро перекинули беспомощных женщин поперек своих лошадей, заправски запрыгнули в седло, и поминай, как звали… Похитителей и след простыл.
Наташа созерцала проносящуюся мимо землю, траву, цветы и тому подобное из весьма недвусмысленной позы. Ей, как всякой благопристойно воспитанной барышне, претило лежать на лошади, пардон, кверху задом, пусть даже по отношению к похитителю.
Девушка попыталась пошевелиться, но всадник повелительно прижал ее рукой к лошади, и она отказалась от всяческих попыток разместиться достойно при таких щепетильных обстоятельствах.
Наташа потеряла счет времени, лошадь скакала быстро, наконец, голова закружилась, последней мыслью Наташи было: «Прическа… Я вся растрепалась… Это неприлично… Хотя перед кем…»
Лошади остановились перед небольшой часовней. Всадники спешились, и каждый из них подхватил свою ношу. Глашу положили на скамью при входе в часовню.
— Оставьте ее здесь. Нет времени приводить горничную в чувство.
Из часовни спешно появилась женщина.
— Слава Богу! Как все прошло? Никого не покалечили?
— Все в порядке! Гусары знают, что делают! — ответил один из всадников и, сняв маску, поцеловал женщину прямо в губы.
— Надо привести девушку в чувство, — произнесла женщина. — У меня есть флакон духов, можно растереть ей виски.
Похититель держал свою добычу на руках, женщина растирала ей виски духами. Наконец Наташа очнулась, головокружение постепенно проходило, перед глазами перестало плыть…
Девушка увидела перед собой лицо незнакомой женщины и едва вымолвила:
— Умоляю, кто вы? Зачем все это?
Женщина улыбнулась:
— Не волнуйтесь, голубушка, к венчанию все готово.
— Нет, только не это… Я не хочу за графа, — чуть слышно произнесла Наташа, вновь теряя сознание.