— От президента? — спросил Флеминг.
— Президент — усталый, дряхлый старик. С ним покончено.
— А «Интель»?
— Они берут верх над «Интелем», — ответил Абу Зеки. Он увидел, как Флеминг бросил взгляд в сторону пустого сенсорного отсека. — Если вы ищете девушку, то ее нет в здании. Она находится под нашей опекой.
Флеминг поспешил из здания и побежал в жилой район. Перед дверью в покои Андре стояли двое вооруженных охранников. Он попытался протиснуться между ними, но они не сдвинулись с места.
— Они вас не впустят; боюсь, они вам больше не доверяют, доктор Флеминг, — произнес знакомый голос.
Он резко обернулся. Кауфман медленно шел к нему, ухмыляясь. — В любом случае, девушки здесь нет, — продолжал немец. — О ней заботятся. Тем временем мадемуазель Гамбуль желает вас видеть.
— Где? — проворчал Флеминг. — И когда?
Улыбка Кауфмана исчезла. — Сейчас, — сказал он. — Ты пойдешь со мной. — Он повел его к своей машине.
Они поехали к дому Салима. Там не было солдат, и никто из слуг не встретил их, когда они поднимались наверх. Кауфман открыл дверь и жестом пригласил Флеминга войти. Дверь закрылась, и он остался один.
Он обошел знакомую комнату, где впервые встретил Салима, а затем вышел на балкон. Прошло несколько мгновений, прежде чем он перешел в дальний конец, где вокруг стола стояла какая-то плетеная мебель. На столе стояли бутылки виски и стаканы. Он чувствовал, что ему нужно выпить.
Его подход к столу привел его мимо солнцезащитного экрана и рядом с шезлонгом. Он невольно издал потрясенный вздох.
Жанин Гамбуль лежала на боку, ее голова свесилась через край, а рука безвольно свисала на пол. Ее лицо выглядело бледным, как воск, за исключением красной линии губной помады и темного карандаша бровей, а глаза были полуоткрыты и остекленели.
Первой реакцией Флеминга было то, что она мертва. Он наклонился и положил руку ей под голову, поднимая ее обратно на шезлонг. Она застонала.
Затем, когда он прижал ее руку к телу, он увидел стакан на полу. Он понюхал его: от него пахло виски.
Он уже собирался оставить ее, когда она полностью открыла глаза и рассмеялась. Она с трудом приподнялась в полусидячее положение и неуклюже помахала ему рукой.
— Ты думал, я умерла? — хихикнула она. — Как видишь, это не так. Я велела Кауфману пригласить тебя сюда. Я хотела поговорить. — С нарочитым усилием она опустила ноги на землю и неуверенно встала. — Давай я принесу тебе выпить. — Она, пошатываясь, сделала несколько шагов к столу.
Она плеснула немного виски в два стакана, а затем огляделась вокруг. — Сифона нет, — хрипло пробормотала она. — Я пила его чистым, но тебе нравится содовая, да? Салим, должно быть, держит его в своей комнате. — Ей удалось взять два стакана и, пошатываясь, направилась к двери с балкона. Флеминг стоял неподвижно, наблюдая за ней.
Она остановилась и полуобернулась. — Почему ты так на меня смотришь? — хрипло спросила она. Затем, с лукавой улыбкой: — Бесполезно строить догадки обо мне; не раньше, чем я узнаю больше о другой женщине, твоей женщине…
Она снова двинулась в путь, поставив два стакана на тяжелый буфет, покачиваясь над нижним шкафом.
Там было два сифона, но, по-видимому, было слишком сложно вытащить один из них. Вместо этого она наклонилась со стаканами по очереди и брызнула в них содовую. Флеминг, который подошел к дверному проему, не видел, как неторопливо и аккуратно она наполнила по одному стакану из каждого.
Она напевала маленькую французскую песенку о любви, покачиваясь в его сторону. Она протянула ему один бокал, а другой опустила в мягкое кресло.
— Расскажи мне все о своих подружках, — пробормотала она, глядя на него поверх своего бокала.
— Разве Абу Зеки не сказал тебе всего, что тебе нужно знать? — угрюмо спросил он.
Она хихикнула. — О, нечто совершенно фантастическое. Настолько абсурдно, что я, конечно, верю в это — и хочу знать больше. A votre sant![4] — Она подняла свой бокал.
Флеминг поколебался, а затем отхлебнул из своего стакана. От вкуса виски во рту ему стало легче. Он решил немного подыграть ей. Она все еще вела себя пьяно, ее речь была невнятной, а тело безвольным. Это делало ее более привлекательной, чем обычно.
— Что ты имеешь против нас? — спросила она. — Запах коммерции? Грязь, которая должна прилипать к деньгам?'
— Отчасти, — проворчал он.
— У нас не такой уж плохой послужной список в этой стране, — продолжила она.
— Здесь ничего не было, пока мы не пришли. Теперь, когда Салим взял верх, мы можем продвинуться еще дальше. — Ее глаза блестели от волнения. — Возможно, мы станем сказочными и великими, как средневековая Венеция или Ост-Индская компания. В любом случае скоро никто не сможет конкурировать с нами. Весь мир будет у наших ног.
— Или у её, — заметил он, снова отпивая из своего стакана.
Она наклонилась вперед. — Её? — повторила она. — Почему бы тебе не рассказать мне о ней? Есть что-то, что знает только она одна? Что-то, что она сделает?'
Ее глаза были устремлены на него, немигающие, злобные. У него было нелепое чувство, что она его гипнотизирует. Чтобы прервать это, он отвернулся и залпом допил остатки виски.
Когда он поставил стакан, то понял, что в напиток подмешали наркотик. Его ноги ослабли, и он не мог остановить свой разум, бесцельно блуждающий в причудах прошлого. Он нащупал стул, который не мог как следует разглядеть, и плюхнулся в него.
Гамбуль тут же оказалась напротив и встала над ним.
— Теперь ты мне расскажешь, — приказала она.
Сначала он говорил нерешительно, предложения были незаконченными, темы тривиальными и несвязанными; но к концу получаса она узнала всю историю.
Она долго сидела, глядя на полубессознательного Флеминга, неловко развалившегося в кресле после допроса.
Она задавалась вопросом, не перехитрил ли ее этот загадочный, но очень желанный англичанин каким-то образом и не подделал ли свою реакцию на наркотик правды. Она отвергла эту идею как абсурдную; она знала все, что можно было знать о ее последствиях.
Она сняла трубку домашнего телефона на очищенном столе Салима и отдала распоряжение, чтобы Флеминга отвезли обратно в его квартиру.
Для себя она попросила, чтобы ей подали машину.
Двадцать минут спустя она прибыла в комнату Андре. Дверь была открыта, и рядом находился только один охранник. Она спросила его по-арабски, где белая девушка, и мужчина ответил, что она вышла и направилась в здание напротив.
Испуганный, он добавил, что им не было приказано применять силу, чтобы помешать ей передвигаться по станции.
Гамбуль направилась в компьютерный корпус. Абу Зеки там не было; только два охранника непрерывно ходили взад и вперед по главному коридору. Она увидела Андре, спокойно сидящую перед сенсорным экраном в секции связи.
— Что ты здесь делаешь? — подозрительно спросила Гамбуль.
Андре улыбнулась ей. — Я жду, — сказала она бесцветным голосом. — Вас. Вы — логичный выбор. Она пристально посмотрела на затемненный экран. — Что вы заставили доктора Флеминга рассказать вам?
— Вы… вы знаете об этом? — воскликнула Гамбуль.
Андре кивнула. — Все это предсказуемо. Без сомнения, вы не могли поверить всему, что он сказал. Но я вам покажу. Сядьте рядом со мной. Не пугайтесь. В этом нет необходимости.
Гамбуль придвинула к себе стул. Андре ободряюще кивнула ей, а затем положила ее руки на сенсорные панели управления.
На экране появилась точка света, которая расширилась и исчезла. Затем появились смутные, туманные образы в полутонах.
— Что это? — прошептала Гамбуль.
Голос Андре был ровным и механическим. — Смотрите, — сказала она. — Я объясню. Именно оттуда исходит послание. Только вы будете знать, что оно была рассчитана для вас.
Далеко за полночь две женщины сидели перед экраном, хрупкая, худощавая фигура Андре была напряженной и какой-то гордой; Гамбуль, неподвижная, завороженная, ее глаза пытались усвоить странные образы, которые парили, прояснялись и затуманивались на экране, в то время как ее мозг впитывал тихий шепот Андре, дававшей пояснения.
Абу Зеки был единственным человеком, кроме незаинтересованных охранников, который видел их там. Узнав Гамбуль, он отвернулся. Эта женщина пугала его, и она ему не нравилась. В любом случае, он слышал о ее близости с полковником Салимом. Было бы неразумно связываться с любовницей нового диктатора.
Он пошел в свою комнату и лег на кровать. Он знал, что не сможет нормально заснуть, время было слишком важным. Он радостно думал о дивном новом мире, который родился в тот момент, когда государственное радио объявило о смене правительства. И все же в глубине души у него было смутное предчувствие беды. Он понял, что это был результат его разговора с Флемингом. Ему нравился Флеминг; нравилось, как он видит суть проблемы сквозь внешние атрибуты. Абу хотел научиться быть таким же.
Он намеренно заставил себя переключиться на более приятные вещи — свою жену, своего маленького сына. Но это было бесполезно. Низкое гудение компьютера, казалось, пронизывало сам воздух. Он задремал...
*** ОТСУТСТВУЕТ ТЕКСТ***
...гул. Так что он все еще работал. Он сел и посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали 3.30. Если женщины все еще были там, то они работали по меньшей мере восемь часов.
Он встал. Небо на востоке уже приобрело розоватый оттенок. Он побежал через весь комплекс к компьютерному блоку. Охранник, спавший на ногах, вздрогнул от испуга. Абу представился, и мужчина прислонился спиной к стене.
Внутри квартала горел яркий свет, а воздух был тяжелым и теплым после резкого ночного воздуха пустыни. Абу медленно двигался вперед. Две женщины все еще были там, уставившись на экран. Голос Андре был таким тихим, что он не мог разобрать, что она говорит, даже когда остановился в нескольких футах позади них.
— Мамзель Гамбуль, — сказал он. — Что происходит? Мисс Андре, это я — Абу Зеки.