— Я много путешествовал в юности, Нисса, — объяснил он доброжелательно. И добавил, видя ее колебание: — Ты хочешь спросить еще что-то?
— Простите, господин… — Голос рабыни упал до полушепота, она опустила взгляд, потом вновь посмотрела на него, по лицу разлился смущенный румянец. — Вы… вы придете сегодня вечером?
Ее вид — и очаровательное смущение, и нежная полуулыбка, и брошенный взгляд из-под длинных ресниц — все говорило о том, что его визиту она будет рада. Можно было бы даже решить, если немного напрячь воображение и потешить самолюбие, будто это признаки любви с первого взгляда.
Арон подавил усмешку, подумав: последнее, в чем сейчас нуждается девушка, так это в похвале своим актерским способностям. Господин распоряжается жизнью и смертью раба, естественно, что Нисса желает понравиться ему, а первое условие для этого — показать, будто господин нравится ей. Северянин знавал некоторых женщин, умевших плакать по заказу, хотя краснеющих по заказу еще не видел.
— Я хотел дать тебе время привыкнуть к новому месту и ко мне, — сказал он доброжелательно.
Нежная полуулыбка исчезла с лица Ниссы.
— Мне не нужно привыкать, господин. — Рабыня сложила ладони у груди, словно перед молитвой, в глазах появилась растерянность. — Я живу, чтобы служить вам.
Эти слова прозвучали как стих, заученный давным-давно и повторенный с тех пор бессчетное количество раз. Арон, не удержавшись, вздохнул, потер переносицу и подумал, что со свободной женщиной общаться куда проще. Особенно с северянкой — его соплеменницы никогда не стеснялись прямо высказать мужчине свои предпочтения и идеи.
— Если приглашаешь, то приду, — сказал мягко.
На губах Ниссы вновь появилась прежняя нежная полуулыбка.
— Да, господин. Я буду рада.
В империи Террун не существовало рынков рабов, какими славился Каганат и более отдаленное королевство Шаот. Никто не выставлял рабов на помосте, словно бессловесный скот, нет, все проходило в высшей степени благопристойно. Даже рабов следовало называть не рабами, а пожизненными слугами, по задумке кого-то из советников прошлого императора. Словно бы это что-то меняло. Впрочем, тот же самый советник запретил обращать в рабство граждан империи — будь причиной хоть преступление, хоть долги, и этим, как полагал Арон, заслуживал уважения.
По принятому тогда, больше пятидесяти лет назад, императорскому закону, «пожизненными слугами» могли становиться только чужеземцы, захваченные на войне или проданные своими сородичами. Оговаривал закон и право выкупа, буде кто-то из родни пожелает освободить раба. Разумный, справедливый закон, и Арон собирался позаботиться о том, чтобы новый император ни в чем не изменил его. А то, как он слышал, последние годы в Императорском Совете все чаще звучали голоса за возвращение старых обычаев.
В годы юности северянину довелось пожить в Каганате, где он насмотрелся, как родители продавали детей, как в дома к беднякам, решившимся взять ссуду, приходили ростовщики и забирали в уплату долга их самих. Как обращали в рабство за самые легчайшие проступки, такие как недостаточно низкий поклон перед аббасом — главой города. Как Ирам — правитель Каганата — отдавал целые деревни свободных людей в собственность придворным и чиновникам.
Судя по словам Ниссы, жизнь Народа Песков не очень отличалась от жизни народа Каганата.
Торговый дом Ателаса, где северянин нашел Ниссу, считался одним из лучших в империи. Здесь продавали как экзотических красоток, так и ученых рабов, способных стать домашними учителями дворянских или купеческих отпрысков; как вышколенных слуг, так и тренированных бойцов-телохранителей. Единственной загвоздкой являлась цена — тоже следствие закона полувековой давности. На изначальную стоимость каждого раба накладывался налог в два талана — цена небольшого каменного дома в пределах городской черты. За Ниссу Арон заплатил стоимость трех таких домов.
Девушка ждала его. Каким-то образом, не зная языка, она сумела объясниться со слугами, получив и ванну, и ароматные мыла. Оказалось, что по ее обычаям рабыне полагалось устроить омовение для своего господина. Неожиданность. Приятная неожиданность. К такому Арон мог привыкнуть очень быстро…
Сейчас на Ниссе была лишь короткая, до середины бедер, туника, подхваченная на талии узким пояском. Волосы она распустила, но пряди у висков заплела в косички. Приятно смотреть, приятно касаться.
Мог он привыкнуть и к ее телу, состоящему из изящных изгибов во всех правильных местах. К ее нежным рукам и приятному голосу.
Арон слегка улыбнулся, проводя ладонью по блестящему шелку черных волос, спадающих до талии. Милая Нисса. Идеальная кандидатура на роль любимой наложницы Темного мага. Экзотическая красота, непонятный язык, туман слухов и легенд, окружающий ее народ. Рабыня, не знающая язык империи и того, кто он и что он такое. Рабыня, у которой будут драгоценности, роскошная одежда, собственные слуги и даже стража. Капризы которой Тонгил станет исполнять так, чтобы его увлеченность не осталась тайной. Прекрасная рабыня, которую каждый увидит как самую большую слабость мага. Ради которой он избавится от прежних увлечений, отправит по домам заложников. Которая станет ярким бриллиантом, в чьем ослепительном свете будет сложно разглядеть обычного мальчика, взятого в ученики…
Сколько Арон уже не касался женщины? Три месяца, четыре? Последняя — служанка в таверне, чье лицо и имя он не помнил. Впрочем, северянин вообще не запоминал имена случайных любовниц, даже прилагавших все усилия, чтобы остаться в его памяти. После смерти Тери это стало лишь ответом на нужду тела: все силы, и моральные, и физические, он направил на месть. Сейчас… сейчас Арон начал осознавать: он готов отпустить ее призрак. Тери из этого мира не принадлежала ему и никогда не будет. Пусть так. Да, пусть так.
Северянин притянул Ниссу ближе, обнимая гибкое стройное тело, наклонился к ней. Девушка подняла голову, подставляя рот для поцелуя, черные глаза блеснули за пушистыми ресницами. Умелые губы, сладкое дыхание, сладкий вкус с привкусом горького миндаля. Сладкий поцелуй, который все длился и длился, и Арон уже был возбужден и хотел ее всю, хотел больше этого сладкого яда.
Яда?
Невидимая струна порвалась внутри, сладкий вкус поцелуя смешался с солью и горечью железа. Арон оттолкнул Ниссу, торопливо сделал шаг назад. Поднес руку ко рту.
Кровь.
Рабыня вскрикнула испуганно и быстро зажала себе рот руками.
Арон сглотнул, пытаясь понять, что произошло. Больше никаких изменений в себе он не ощущал. Проще всего было бы обвинить в случившемся рабыню, но чувство опасности молчало. Как и с Мэлем. Шаманские штучки? Но кто мог заранее знать, что он купит именно Ниссу? Кто успел бы ее подготовить? Там имелись и другие женщины, более в его вкусе. И… яд? Нет, в прошлом его не раз пытались отравить, Арон знал присутствие яда. Знал до того, как подносил ко рту или вдыхал пары или наступал на змею, подброшенную в темную спальню. Знал это излучение опасности от неразумного, иное, чем от людей. Сейчас — ничего подобного.
Он больше не чувствовал привкуса крови; сломавшееся уже залечило себя. Еще один плюс магии.
Арон шагнул к рабыне, осторожно взял за запястья и развел руки в стороны. Нисса смотрела растерянно и испуганно, не сопротивляясь.
— Что случилось, господин? — прошептала девушка. — Что это было?
Арон не ответил, вслушиваясь в биение ее пульса. Вглядываясь в ее эррэ. Ничего не изменилось — обычный человек, не владеющий Силой, не несущий опасности. Обычная молодая женщина. Наклонился, чуть коснувшись мягких губ, ощутил ее напряжение. Но сейчас это значения не имело. Снова обнял, поцеловал уже по-настоящему — и в этот раз не ощутил никакого вкуса горького миндаля, никакого сладкого яда…
Понимание пришло резко — он не почувствовал исходящей от Ниссы опасности, поскольку проблема заключалось не в ней, а в нем. Сейчас, целуя ее во второй раз, Арон не испытывал возбуждения, поскольку воспринимал происходящее как эксперимент.
Неправильно.
Его руки заскользили ниже, на несколько мгновений Арон заставил себя забыть обо всем, кроме горячего тела под своими пальцами. Возбуждение вернулось — с прежним сладким запахом миндаля. Но в этот раз северянин не ощутил крови во рту, в этот раз надломилась магия. Часть Силы, контролировавшая Тени, вдруг перестала отвечать. Словно бы его эррэ, его невидимый двойник, лишился руки или ноги.
— Господин, что происходит? — Нисса не могла видеть действие магии, но она видела его лицо, искаженное от внутренней боли.
Арон не ответил, вглядываясь в себя, наблюдая, как отчаянно извиваются нити Силы, пытаясь проникнуть в отсеченную часть эррэ. Уже сейчас он мог сказать, что повреждение скоро исчезнет — почти так же быстро, как восстановилось тело. Разум его тем временем подбирал, анализировал и отбрасывал гипотезы, способные объяснить происходящее, пока одна из них не зацепилась когтями-якорями за многие, прежде непонятные моменты в жизни Тонгила-прежнего, объясняя вещи, которые он наивно принял как данность.
— Господин! — повторила девушка.
— Неделю назад я случайно попал под одно заклинание, — сказал Арон первое пришедшее в голову. — Полагал, последствий уже не осталось, но, как видишь, ошибся.
— О-о-о! — Голос Ниссы был полон сочувствия. — Господин, если я могу чем-то помочь…
Северянин криво улыбнулся.
— Раз уж у нас сегодня не получится ближе узнать друг друга… Расскажи мне о своей стране. О ваших обычаях, о жрецах и магах.
Не самое подходящее состояние — с явившимся ему откровением, — чтобы слушать истории, но Арон не хотел покидать покои рабыни через столь краткое время. Стража будет говорить о его новом увлечении, но говорить они должны то, что запланировано им.
— Хорошо, господин, — послушно отозвалась девушка, не выказывая удивления.
Она сидела на широкой кровати, поджав под себя ноги, все в той же короткой, ничего не скрывающей тунике, нежный голос лился напевным речитативом. Арон, надевший брюки и рубашку, но поленившийся последнюю застегнуть, слушал полулежа, подперев голову рукой.