— их можно было уничтожить позднее. Все эти мелочи, вся эта борьба за власть — какое это имело теперь значение?
Найти сына, вернуть… Где он? Куда мог забрать его полукровка? Очевидный ответ — Великая Степь. Достаточно легко затеряться, особенно когда умеешь менять облик. Но только если Рик все еще с полуэльфом, если Мэа-таэль не отдал ребенка своему нанимателю.
Как хотелось поверить в утверждение полукровки, будто он всего лишь желал спасти ребенка от страшного мага. Глупая нелепица, конечно, но… Единственный шанс, что мальчик действительно в безопасности. Один шанс из ста.
Северянин поднялся из-за стола, оставив раскрытыми книги, и подошел к окну. Остановился, тяжело оперся на подоконник, закрыл глаза. Он устал. Не физически — Дар давал силу и бодрость, насыщая тело даже в отсутствие сна и еды. Просто устал. Словно бы все время он шел и шел против течения, тяжелые волны сбивали с ног, а неровное дно заставляло спотыкаться, норовя бросить на колени. И только напор стих, только он остановился, пытаясь отдышаться, как пришла новая волна, выше и сильнее предыдущих, и накрыла с головой.
Он устал. Захотелось, чтобы все прекратилось. Упасть под напором ледяной воды, сдаться, уйти на дно. Смириться. Умереть. Не слышать ничего больше, кроме шума воды, криков птиц, нежной флейты…
Флейта?
Арон моргнул.
Флейта показалась лишней. На далеком севере, где он родился, где бродил по отмелям и плавал в ледяном море, никто не играл на флейте. И… откуда взялась эта чушь — сдаться и умереть? Северянин никогда не сдавался. Он мог проиграть, мог потерпеть поражение, мог притвориться побежденным и смирившимся. Но по-настоящему не сдавался никогда.
Чужая воля пыталась продавить его собственную, чужая магия пыталась сплести тенета.
Арон встряхнулся, выпрямляясь, вслушиваясь в пространство и собирая Силу. Тени, посланные на разведку, передали образы присутствия и не-присутствия, живого и не-живого. Причем источник образов Тени обнаружили на площади перед башней — абсолютно пустой, если верить глазам, а не магическим чувствам. Северянин вновь с раздражением подумал о Тонгиле-прежнем и его знаниях, которых катастрофически не хватало. Что там внизу? Магические конструкты, невидимые человеческому глазу? Живые мертвецы, создание некромантов? Очередной привет от шаманов?
Проверив оружие, Арон спустился вниз, но, заколебавшись, остановился на лестнице, не ступая на брусчатку. Внутреннее чувство опасности словно сошло с ума, то выдавая волны тревоги, предупреждая, чуть ли не впадая в истерику, то намертво замолкая и даже, наоборот, будто подталкивая его к столкновению с неведомым врагом.
По камням площади прошла рябь, словно поток горячего воздуха исказил их форму и размеры. Вторая волна изменений поднялась выше, захлестнула ступени, где стоял Арон. Маг пошатнулся. Третья волна — и твердь под ногами опрокинулась, бросая его вниз. Вбитые намертво реакции спасли от ушибов, но вскочить на ноги Арон не успел: площадь опрокинулась в воронку, засасывая его в черный центр. Мир перевернулся, небо закрылось камнем, а под ногами разверзлась пустота. И спустя мгновение человека выбросило на зеленую поляну.
Арон поднялся, проверяя щиты и обводя цепким взглядом все, что его окружало. Правильнее сказать, всех. Полтора десятка противников, и среди них ни единого человека.
Ловушку выложили умело. Врата, растянутые в пространстве, заманили его привкусом непонятной магии и ментального нападения. Тот, кто сделал это, во-первых, сумел верно предсказать реакцию мага, во-вторых, имел доступ внутрь крепости, внутрь всех защит.
Первое подозрение Арона, естественно, пало на Мэа-таэля, но нынешние противники, казалось, отрицали подобное самим своим присутствием. Эльфы. Чистокровные эльфы из Лазурной долины. Тонгил-прежний писал о личной истории полукровки, да и сам Мэль рассказал достаточно, так что северянин с трудом мог представить в его союзниках эльфов. Слишком много между ними пролилось крови.
Впрочем, сейчас было не так важно, кто стоял за этим происшествием. Куда важнее было, что его магические щиты падение во Врата не пережили. Арон попытался зачерпнуть Силу в резерве и с трудом удержался от болезненной гримасы. Не годится перед лицом врага потерять привычную уже маску холодного безразличия. Оказалось, что Врата не только сорвали его щиты, но и более чем на девять десятых опустошили эррэ. Обычным Вратам такое было бы не под силу. Очевидно, персональная ловушка, разработанная под его магию.
Если среди эльфов есть маги… Хотя о чем это он, все эльфы — маги. Не самые сильные по отдельности, но вот вместе, в синхронизации друг с другом — а последней они учатся много лет — опасные противники. Пятнадцать эльфов, три боевые пятерки — эльфийские маги всегда сражались по пятеро, фокусируя Силу через самого старшего и опытного эльфа.
— Чем обязан? — первым нарушил тишину Арон.
— Верни то, что украл у нас, Тонгил, — сказал один из остроухих, высокий, светловолосый и голубоглазый, то есть, на взгляд человека, ничем среди большинства собратьев не выделявшийся. — Верни, и мы отпустим тебя с миром. Твое эррэ опустошено, попытаешься напасть, и мы уничтожим тебя.
— Украл? — удивился Арон, пытаясь потянуть время и оценить свои шансы. — Какое грубое слово.
— Мы не настроены играть, Тонгил. — Голос эльфа понизился до злого шипения. — Верни наш артефакт.
— Который из них? — Арона очень смущала возникшая дилемма: довести резерв почти до полного истощения, но окутать себя щитами либо оставить достаточно свободной энергии для грядущего столкновения. В том, что схватки не избежать, северянин не сомневался. Последнее время среднее количество его щитов достигало семи. Но сейчас он мог позволить себе только два, самое большее — три. Нет, все же только два.
— Артефакт, управляющий химероидами, — ответил эльф.
— Ах этот… — Арон сделал вид, будто задумался. Впрочем, некая мысль об артефакте действительно мелькнула. Тот самый, вероятно, который искал в его лабораториях эльфенок.
— Допустим, я соглашусь. Как вы вообще это представляете?
— Ты привязал его к себе и можешь вызвать в любое место.
Лицо эльфа искривилось в презрительной гримасе, словно эта самая привязка артефакта являлась извращением столь мерзким, что даже говорить о нем было противно. Впрочем, Арон не был специалистом в артефактной магии. Может, это действительно извращение?
— Какие у меня гарантии, что вы сдержите обещание?
— Я, двоюродный брат князя, Эрлин дарэ-Орес, — гордо провозгласил эльф. — Даю свое слово.
Северянин удержался от насмешливого хмыканья, но едва-едва. Слово эльфа… В юности он немало поиграл с остроухими в подобные игры и знал: даже демоны держали обещания лучше, чем Перворожденные. Например, дать слово и дать слово чести считалось разными вещами, и только во втором случае требовалось создавать видимость соблюдения. Значение имело также то, кому эльф его давал. Детали и условия ситуации. Положение эльфа в клане. Время дня или ночи… Проще сказать, эльфы, любимцы богини Гиты, держали слово только тогда, когда считали это выгодным.
Дать слово, но не слово чести — значит, даже не задуматься об оправданиях его нарушения. Просто слово не стоит ничего. Они конечно же не собирались отпускать его живым. Впрямь надеялись, что он простодушно отдаст им артефакт? С другой стороны, главной ошибкой эльфов всегда являлась недооценка людей.
— По наивности своей я полагал, будто князь пожелает в первую очередь освободить сына. — Арон повернулся, разглядывая лица эльфов, выискивая самые слабые и, что важнее, самые сильные звенья. Тех, кто лучше скрывал ненависть, не позволяя гневу замутить ясность рассудка. Тех, кто был старше. Этому Арон тоже научился в юности: узнавать возраст остроухих не по внешнему виду, а по силе эмоций, скудости жестов, равнодушию в глазах.
— Не марай своим языком имя князя, лока, — произнес приказным тоном другой эльф. Еще молодой, гордый, глупый. Назвал Темного мага, словно обычного человека, лока — грязью. Нехорошо.
— Я жду твоего решения, маг, — напомнил Эрлин дарэ-Орес, никак не показав, что слышал прозвучавший обмен фразами.
— Неужели вас и впрямь не интересует судьба того мальчишки? Как же его зовут? Тамил? Тамур? — Арон приподнял брови, продолжая отмечать и запоминать реакции своих гостеприимных хозяев. Забыть имя сына князя — оскорбление, и нанес его маг намеренно. Разозленный враг — уязвимый враг. Особенно если эти враги — молодые эльфы.
Арон чувствовал себя сейчас медведем, окруженным волчьей стаей. Они, каждый по отдельности, слабее, но их много. Он — один и ранен. Его раны — прорехи в эррэ, потерянная магия, как потерянная кровь. Любая мелочь, которую северянин мог обернуть себе на пользу, стоила внимания. Любая деталь.
— Тонгил, не думай, будто я не понимаю, что ты де… — Эрлин не договорил. Сложно говорить, когда в глаз на пять дюймов вошло острие метательного ножа. Куда легче, вцепившись в клинок и тщетно пытаясь его выдернуть, упасть на землю, дергаясь в судорогах. Эльфы умирают почти так же легко, как люди.
После трех «жал» и трех мертвецов эльфы наконец опомнились, призвав собственную Силу. Пятерки, лишенные фокусных углов — маг четко выбирал цели, — не смогли действовать с привычной слаженностью. Арон успел перекатиться по траве, уходя из-под огненного удара, и ударом меча убил еще одного.
Должно быть, они не ожидали от него такой подлости — воспользоваться сталью вместо магии. Недоумевающие и растерянные лица. Конечно, эльфы пришли вооруженными. Конечно, кто-то из них сейчас заметался, не зная, не лучше ли забыть о магии и переключиться на простой бой. Что ж, когда враг растерян, убивать всегда легче.
Арон успел избавиться еще от четверых противников, когда спину — как раз между лопатками — пронзила резкая боль, а сила удара бросила его на землю. В падении северянин обернулся, чувствуя, как глаза заволакивает пеленой боли, но еще успел увидеть человека, стоящего на краю поляны и опускающего руку. Седой, высокий, с крупными чертами лица. Незнакомый. Человек, не эльф. Арон задержал взгляд на долю мгновения, запечатлевая в памяти лицо нового врага.