Фэйт и Ветка вошли, наконец, в комнату, Фэйт аккуратно затворил за собой дверь.
— Ну и дела, — покачал головой он. — Если вы в таком виде, то я боюсь даже думать о том, что с остальными.
— Зря, — Берта повернулась к нему. — Если ты имеешь в виду Ри и Ита, то они выглядят относительно неплохо.
— Относительно чего? — передразнил ехидный Фэйт. — Ты сама-то веришь в то, что говоришь?
Берта тяжело вздохнула. Снова села в кресло.
— Ладно, — сдалась она, наконец. — Да, вы правы. Все хреново. И на самом деле еще хуже, чем… чем вам сейчас кажется.
— Рассказывайте, — потребовала Маден, тоже садясь. — И побыстрее, времени немного. Что с отцом?
Берта уложилась с рассказом минут в пятнадцать. Все это время Маден сидела молча, не перебивая её, полуприкрыв глаза, и, кажется, о чем-то напряженно размышляя. После Берты стал говорить Фэб — тут в ход пошла терминология, Берте знакомая лишь поверхностно, но отлично понятная Маден. Пару раз она останавливала Фэба, что-то переспрашивала. Тот отвечал, Маден кивала, и снова принималась слушать.
— Так… — когда они закончили, Маден встала, прошлась по комнате, остановилась напротив окна. — Да, Фэб. Измотали тебя, конечно. Элементарных ответов не видишь.
— Ты о чем? — не поняла Берта.
— Обо всем, — Маден коротко глянула на неё. — Придется коротко и по существу, потому что у нас осталось полчаса или чуть больше.
— Мама, ты хочешь сказать… — начал было Фэйт, но Маден остановила его взмахом руки.
— Подожди, чудо, — попросила она. — Но вообще ты прав. Именно это я и хочу сказать.
— Что сказать? — нахмурилась Берта.
— Для начала — правду. Точнее, правд будет несколько, но все они, несомненно, важные. Итак. Фэб, ты знаешь, чья именно я дочь?
Тот отрицательно покачал головой.
— Я так и знала, — констатировала Маден. — Ни одному из вас ни разу в жизни в голову не пришло что бы то ни было проверять или в чем-то разбираться, верно? Так?
Фэб медленно кивнул. Берта недоуменно посмотрела на Маден.
— Я всегда говорила, что оба мои отца — честные до святости, и что им совершенно не подходит та работа, на которую они угробили большую часть своей жизни. Потому что они, не смотря на всю выучку, никогда даже не думали о том, что кто-то близкий и родной может их обмануть.
— Ты хочешь сказать… — Берта нахмурилась.
— Да, кое-что я хочу сказать. Для начала — то, что со мной всё чисто. К счастью. Я дочь Скрипача, и это я знаю точно. Они — не проверяли. Проверила — я. После того, что узнала.
— Что ты узнала? — Фэб, не отрываясь, смотрел ей в глаза.
— Фэб-младший, мой брат, не был вашим общим сыном, — спокойно ответила Маден. — Он вообще не имел отношения ни к тебе, папа, ни к Иту, ни к рыжему. И вообще, чтобы ты знал — у вашей линии на свет могут появляться только девочки. Проверь, пожалуйста. Я же знаю, ты этого тоже не проверял. Потому что ты такой же, как они. Ты слишком доверчив, если речь идет о том, в чем ты и помыслить не можешь обмана.
— Как? — хрипло спросил Фэб.
— Тебе показать схему? Запросто. Это займет ровно минуту, — пожала плечами Маден. — Но ни один из вас ни разу за сотни лет и не подумал потратить на это несчастной минуты.
— Странно… — Берта задумалась. — Но ведь Фэйт вылитый Ит.
— Ничего странного, — повернулась к ней Маден. — Они практически полностью идентичны. С точно таким же успехом я бы могла быть дочерью Ита, а Фэйт был бы точной копией рыжего. Для меня это ничего не меняет, поверь. У меня — два самых лучших в мире отца. Два, Берта. А не один. Можно, я продолжу? Это очень и очень важно, правда.
— Нам предстоит узнать еще что-то? — нахмурился Фэб. Маден кивнула.
— Да. И это еще важнее…
— Мади, один вопрос, — Берта прикусила губу. — Почему ты молчала об этом всем раньше?
— Если бы не нынешние обстоятельства, я бы молчала и дальше, — Маден подошла к двери, приоткрыла её. — Эй! Охрана, подойдите сюда, — позвала она. — Вот что, юноши. Если вам дали задание подслушивать, проходите и садитесь, — приказала она. — Будете свидетелями, заодно подтвердите, что присутствовали очно, и что никаких систем мы в комнате не вешали и не собирались. Давайте, давайте, заходите. Можете кого-то из начальства вызвать.
Двое боевиков в этот момент, по всей видимости, получали «добро» от своего руководства — поэтому вошли и встали по сторонам двери.
— Садитесь, — Маден кивнула в сторону дивана. — Я не под конвоем, как мне кажется. Равно как и моя семья.
— Спасибо, — вдруг улыбнулся один из боевиков.
— Да не за что. Повторю — я бы молчала дальше, но сейчас обстоятельства изменились. Так вот. Всю нашу семью, вернее, ту её часть, которая является основой, исследуют уже несколько лет значительное количество команд, принадлежащих самым разным структурам. Одна из них — моя.
— Здорово, — похвалила Берта.
— Не ехидничай, — попросила Маден. — Мы пришли к ряду выводов…
— Мади, зачем? — перебил Фэб.
— Затем, что я хочу знать, кто такая я сама, и кто — мои дети, — повернулась к нему Маден. — Я хочу знать, какое будущее ждет нас всех. Не исследуя, узнать это невозможно. А вы… вы все… степень вашей наивности и незамутненности меня порой просто поражает, — в голосе её появились гневные нотки. — Как-то вот этот мой сын спросил меня — мама, сможем ли мы с моей женой иметь детей? Я — врач, Фэб, я пошла по твоим стопам. Вот только ушла дальше, и направление выбрала другое. Я стала разбираться, и выяснила — да, они могут иметь детей. Полноценных замечательных детей.
— Людей? — Берта прищурилась.
— Фенотипические признаки будут человеческими. Генотипические — смешанными. К твоим детям, Берта, это тоже относится.
— Что? — у Берты внезапно пересохло в горле. — Ты хочешь сказать, что…
— Да. У вас могут быть дети. Девочки. Мои сестры. Если говорить точнее — родоначальницы новой уникальной расы со смешанным геномом и фенотипом человека. Тогда когда у моих детей фенотип рауф, но при этом геном по структуре почти не отличим в модели от той, которую можете дать вы.
Фэб стоял неподвижно, глядя в одну точку.
— Можно я продолжу? — спросила Маден. Берта кивнула, Фэб же, казалось, вообще не отреагировал на её слова. — Ну так вот, дальше. Для того чтобы эти дети появились на свет, нужна корректировка, но она минимальная. Я долго думала, для чего она вообще нужна, и пришла к выводу, что корректировка эта…
— Погоди, — Фэб медленно перевел на неё взгляд.
— Да? — Маден повернулась к нему.
— Мади, это… это в любом случае будет неестественно, и…
— Это будет исключительно естественно, а корректировка — это всего лишь ограничитель, который не позволит завести детей в мире ниже пятого уровня. А пятый уровень, как ты сам знаешь, это уже высшая степень сохранности потомства и осознанности действий. Так что эта корректировка просто исключает спонтанность. Ничего неестественного в самом процессе не будет, — она улыбнулась. — Всё как положено. От и до.
— Но ты хотела сказать не об этом, — медленно произнесла Берта. — Ведь так?
— Не совсем. Точнее, не только об этом. На данном этапе и официалка, и мы — все поняли, что искать ключи начали совсем не там, где нужно было это делать. Ответ всё это время находился у всех перед глазами, но был спрятан так хорошо, что никто не предполагал в том, что видит почти каждый день, этот самый ответ.
— То есть? — не поняла Берта.
— То есть существующей системой можете управлять только вы, — невозмутимо ответила Маден.
— Но при чем тут… при чем тут дети? — Фэб силился связать всё воедино, но ему это пока что не удавалось.
— При том, что сын Ри — родоначальник новой ветви человечества, например. При том, что Фэйт — вторая ступень новых рауф, которые смогут контактировать с людьми без вреда для себя, и иметь полноценное потомство. Мне посчастливилось стать первой ступенью, но не обо мне речь. В том, что в результате, через сотни поколений, может появиться раса, состоящая из трёх ветвей, и наделенная генетически высшей этикой… точнее тем, что я сейчас называю высшей этикой. Мы еще не думали над настоящим названием. Вы что, до сих пор не понимаете, кто вы вообще такие?
— Нет, — покачала головой Берта.
— Значит, пока что и не надо. Подойдем к вопросу проще. Максимально просто. Вам сейчас не до теорий. Берта, если ты хочешь спасти отца — роди ему дочь. Это понятно?
— Как? — Берта чувствовала себя оглушенной, мир сейчас виделся ей словно бы сквозь слой полупрозрачной марли.
— Я дам схему. В любом госпитале от пятого уровня это вмешательство займет максимум сутки. В шестерках — около двенадцати часов. А теперь идите. Идите, иначе охрана сейчас вас выведет отсюда, — приказала Маден. — Увидимся, как только получится. Думаю, месяца через полтора.
На улицу они не вышли — выпали. Едва переставляющая ноги Берта вцепилась в локоть Фэба, которого ощутимо пошатывало. Шли они в результате медленно, нога за ногу, опоздали на проверку, вяло выслушали ругань, и, всё так же молча, поплелись к причалу — их катер уходил через десять минут. На катере Берта рухнула на ближайшую лавку, уронила голову на руки, и так просидела все десять минут, пока катер не отчалил.
— Фэб, что это такое было, а? — жалобно спросила Берта, когда, наконец, поняла, что вообще может говорить.
— Это было руководство к действию, — мертвым голосом ответил Фэб. — Которое дала дочь. И инструкция.
— Фэб, это сложно? — спросила Берта, выпрямляясь.
— Нет. Это просто. Это даже как-то слишком просто, — Фэб тряхнул головой. — Господи, какие же мы все…
— Идиоты? — участливо подсказала Берта.
— Если бы. Маленькая, помнишь стихотворение? Ромке читали, когда он совсем мелкий был.
Англичанин мистер Хопп
Смотрит в длинный телескоп.
Видит горы и леса,
Облака и небеса.
Но не видит ничего
Что под носом у него.