— Оско… что? — не понял Ит.
— Скотиной стать, — невозмутимо пояснил Илья. — Неблагодарной сволочью.
Ит открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, и промолчал. Объяснять всё по сотому разу, только теперь уже Илье, который и так в курсе? Нет уж, довольно. Не хочется. Да и сил нет…
— Теперь дальше. Смотри, что получается. Расписание у тебя следующее. Утром подъем, еда, дальше, до двух дня процедуры. Потом обед и свободное время до вечера. И… Ит, знаешь, ты действительно устал. Очень устал. Самое плохое в этом то, что ты не хочешь думать. Ты вокруг себя ничего не видишь и не замечаешь. А это плохо.
— Что именно плохо, Илюш? — не понял Ит.
— То, что всё сейчас вот так… — Илья неопределенно махнул рукой. — Ладно, давай по делу. Сейчас пройдешь реабилитационный курс, заодно присмотрись, как врачи работают на этом курсе.
— Зачем? — удивился Ит.
— В жизни пригодится. Скрипачу придется поработать, а то у вас, как я понимаю, большие проблемы с деньгами.
— Да, кажется, — Ит дернул плечом. — Наверное. Я деньгами не пользуюсь, поэтому не очень в теме.
Илья осуждающе покачал головой.
— Как это — не пользуешься? — хмыкнул он. — Еду ты себе покупал?
— Половину черного и пачку творога на день, — ответил Ит. — И чай. Ну, сахар иногда. Я так понял, что эти деньги выдают, и…
— Кто выдает-то? Ну? Кто и за что вам будет выдавать? Ит, опомнись, а? — попросил Илья. — То, на что ты покупал творог и хлеб, ребята зарабатывали в институте. Сейчас я даю возможность немножко подработать Скрипачу, но именно что немножко. Он не в форме, поэтому нагрузка будет даже меньше, чем половинная. По деньгам это чистые слёзы. А деньги Санкт-Рены тут никто не даст перевести в местную валюту и обналичить.
— Почему? — не понял Ит.
— Потому что это противоречит пакту. Давай, давай, дорогой, выбирайся из своего внутреннего мира наружу, — посоветовал Илья, вставая. — Надо потихоньку как-то в себя приходить.
— Илья, я не спросил. Забыл, наверное. О какой реабилитации вообще речь? — Ит всё еще сидел на стуле рядом со столом и с тревогой смотрел на Илью. — Что в плане?
— О, опомнился, — хмыкнул Илья. — Последствия гипоксии у тебя в плане, по общему состоянию надо пробежаться. Ты же рвался домой, помнишь? Вот теперь будем долечивать то, что ты домой увез. План большой получился, дай бог, если за месяц справимся.
— Я даже не смотрел сам, — признался Ит. — Всё так плохо?
— Ну не так, чтобы совсем плохо, конечно, но поработать придется. Теперь иди, там рыжий уже заждался, небось. И вот еще чего. От еды чтобы не отлынивал! Узнаю, что опять не жрешь, получишь от меня по полной. Ты работать хочешь, а ты вообще думал о том, что пациенты решат, когда тебя рядом увидят? Доктор смерть, блин! Всё, сказал, пошел вон отсюда, — Илья погрозил Иту кулаком. — Доброй ночи.
На поверку всё получилось гораздо спокойнее, чем предполагал Ит.
Комнату им выделили на том же втором этаже, но в другой части здания — Скрипач позже объяснил, что тут живут сотрудники и, частью, редкие пациенты, которым требуется длительная реабилитация. Именно живут, не лежат. За соблюдением распорядка никто особенно не следил, привязки существовали только к времени процедур, а вот завтраки, обеды, и ужины, например, были в вольном режиме — когда хочешь, тогда и приди в столовую, всегда накормят. В госпитале сейчас находилось много оперирующих бригад и составов, которые работали на отслеживании или дежурили, поэтому столовая работала практически круглые сутки. Даже ночью можно было зайти, выпить чаю или лхуса (рауф в госпитале трудилось множество), и что-то перекусить. Сменившиеся бригады именно так и делали.
Скрипач начал работать — к его большому сожалению не у Ильи, а в одном из дублирующих составов, которым иногда на операциях требовался стажер. И у Скрипача, и у Ита класс был всё еще низким, курс — только-только окончили, да еще и длительный, в несколько месяцев, перерыв, а это значит, что курс придется подтверждать заново. Но даже не смотря на это всё работал Скрипач в охотку. Чаще всего его ставили на операции, идущие в первой половине дня, и сменялся рыжий не раньше пяти, а то и шести часов вечера.
И на эти часы, после процедур и обеда, до возвращения Скрипача Ит оказывался предоставлен самому себе.
Первые три дня он просидел в комнате, но потом сидеть надоело, и он принялся, пока что робко и несмело, исследовать территорию «Полей». Самочувствие понемногу улучшалось, и к концу недели он отважился пройти всю территорию из конца в конец — стало интересно.
Большой участок земли, принадлежавший пансионату, начинался у края леса, от которого его отделяла неширокая дорога, и тянулся до самой реки. За лесом, совсем недалеко, находился небольшой рабочий поселок — как понял Ит, жили в нем раньше люди, работавшие в пансионате, теперь же там располагался лагерь беженцев, и квартировали временные летние жильцы, по большей части женщины. Территория оказалась совершенно заброшенной, видно было, что уже несколько лет никто ею не занимался. Вместо аккуратных газонов поднимался старый и новый бурьян, в котором были протоптаны тропиночки, ведущие в сторону реки; дорожки, некогда аккуратные, ухоженные, тоже заросли травой; деревья и кусты, конечно, никто не стриг и не спиливал — сейчас, в июне, деревья, кажется, интересовали лишь птиц, которые, однако, проявляли завидную осторожность и при появлении непрошенного гостя замолкали и таились.
Само здание пансионата тоже имело вид запущенный и обветшалый, недаром Скрипач говорил, что здесь кирпичи людям на головы падают. Кирпичи или не кирпичи, а здание действительно требовало ухода. Внутри его, конечно, переоборудовали, и весьма неплохо, но вот внешностью госпиталя никто не занимался, и сейчас пансионат отчаянно нуждался в ремонте.
…На пятый день блужданий по территории Ит обнаружил в дальней её части заброшенный бассейн. Точнее, два бассейна, находящихся совсем рядом — взрослый и детский. Взрослый был основательно разорен, облицовочную плитку из него кто-то сумел вытащить всю, подчистую, а вот детский стоял почти нетронутый. Дело в том, что облицован он был мелкой голубоватой смальтой, и отдирать эту смальту, видимо, было занятием неблагодарным. Поэтому бассейн не тронули. Конечно, неглубокая его чаша была сейчас завалена ветками, мусором, обломками бетона — но чаша была цела, и Ит этому обстоятельству почему-то обрадовался, хотя сам вначале не понял, почему именно.
Следующий час, после того, как он убедился в том, что чаша вполне живая, он выносил из этой чаши мусор и сор, которого оказалось на удивление много. В пять часов его вызвал Скрипач — где, мол, шляешься? Ит вернулся в пансионат, выслушал отповедь Скрипача за грязные и ободранные руки, а потом рассказал про бассейн.
В следующий вечер они вытаскивали мусор из чаши уже вдвоем.
Еще через день к ним присоединился Саиш, а затем и Дослав с Полем подошли, тем более, что в дне бассейна нашлась трещина, и поступило предложение её заделать.
Еще через день в бассейне наводили окончательный лоск шесть свободных врачей, а Скрипач с Итом пытались починить насосы, которые обнаружились в запертой насосной неподалеку. Два дня они чинили то, что возможно было починить, потом еще два дня — разбирались со сливной системой и с фильтрами. С фильтрами неожиданно помог Андрей, начальник госпиталя, позже он же предложил сначала промыть чашу, а потом приволок большой флакон с дезинфицирующей жидкостью, вполне подходящей под задачу.
Еще день отмывали чашу — оказалось, что смальта не тускло-голубая, как подумали вначале, а прекрасного небесного оттенка, почти что белая. На дне чаши из более темной смальты была выложена мозаика — добродушный бородатый Нептун и маленькая девочка-русалочка, сидящая у него на руках.
— Прелесть какая, — одобрил Дослав, разглядывая мозаику.
— Дядьку прямо с тебя рисовали, — хмыкнул Поль. — Похож.
— Правда, похож, — подтвердил Илья. — Отрастил бы ты бороду, что ли. А? Тем более что мы в Сонме. Тут можно.
— Подумаю, — пообещал Дослав. — Мысль неплохая…
На следующий день было решено устроить пробный пуск воды — и хорошо, что пробный, и что слив не закрывали — сначала полилась ржавая застоявшаяся вода, и чашу в результате пришлось мыть по второму кругу. Но еще через день, наконец, бассейн удалось наполнить. И наполнили, и оставили согреваться — приближался июль, дни были длинные и очень теплые.
— А кто в нем купаться-то будет? — полюбопытствовал Андрей, когда вся команда спонтанных спасителей бассейна пришла любоваться на плоды своих трудов.
— Все подряд, — пожал плечами Дослав. — И мы, и местные.
— Так мелко же, — ухмыльнулся Андрей.
— Нормально, — махнул рукой Поль. — Метр двадцать, где поглубже.
— Это тебе нормально, потому что ты теплую воду любишь, — заметил Илья. — В реку не загонишь тебя…
— Ну и люблю, ну и что, — пожал плечами Поль. — Ладно вам. Хороший же бассейн.
— Хороший, — отозвался Ит. — И правда, здорово получилось. Илья, а мне можно будет?
— Можно, почему нельзя, — пожал плечами тот. — Только тебе же через пять дней выписываться.
— Мы же говорили, что обратно… — начал Ит, и осекся. — Хотя да. Посмотрим.
Илья в общем и целом лечением был доволен, вот только Ит всё равно ел плохо, и вес нормально за этот месяц так и не набрал, не смотря на все увещевания и просьбы. Ни беседы с Мартой, ни процедуры — ничего не дало тех результатов, которые хотел видеть Илья. Марта объясняла, что это исключительно на нервной почве, что надо продолжать терапию, что нужно успокаиваться — но Ит всё никак не мог найти, как сказала Марта, точку опоры. Решение сейчас было отсрочено, но всё равно грызло изнутри, и не давало покоя.
Собственно, это предложила Марта — пару недель пробыть в городе, а затем вернуться. Тем более что Скрипач в госпитале сумел хоть сколько, но заработать. Тут всё-таки платили побольше, чем у Томанова в институте.