— Н-да, — констатировал Скрипач, оглядывая разложенные на подоконнике кухни (единственном уцелевшем) жалкие вещи. — Ит, тебе не кажется, что мы, когда на «скорой» работали, бомжей в приемник в лучших шмотках привозили?
— Кажется, — мрачно подтвердил Ит. — Позорище.
— Тихий ужас, — подтвердил Фэб. — Это просто неприлично.
— Их ссадят с машины, — констатировал Кир. — И отправят в приемник, разбираться. Я бы отправил.
— Кирушка вспомнил, что когда-то был ментом, — хмыкнул Скрипач. — Атмосфера, что ли, влияет?
— Влияет, — согласился Кир. — Про бомжей в приемник — это ты правильно сказал, солнце. Бомжи действительно выглядели… ммм… несколько презентабельнее.
— Надо что-то делать, — подвела итог Берта. — Так ехать нельзя. Волк невесть что подумает.
— Волк-то ладно, — Ит нахмурился. — А вот больные… не дай Бог, с кем встретимся вне госпиталя… там же все легкие, шляются, небось, где хотят…
— И это тоже верно, — покивал Фэб. — Видимо, придется занимать.
— У кого? — с тоской спросил Скрипач.
— Понятия не имею.
Занять не получилось, но одежду достать всё-таки удалось. Причем там, где вовсе не ожидали. Поношенные, но вполне приличные вещи отдала… консьержка, та самая, с которой собирался ругаться Скрипач прошлой осенью. Отношение к семье она изменила, когда поняла, что семья всё-таки полная (первое время она подозревала Роберту в «неприличном» поведении, как позже призналась), и — это оказалось решающим фактором — когда выяснилось, что они врачи. Сначала добрый и всепрощающий Фэб пару раз снял ей гипертонические кризы, потом добрый Кир помог донести до рейсового катера неподъемные сумки с картошкой… и отношения потихоньку-полегоньку стали налаживаться, а потом и вовсе превратились в дружеские. Так вот, эта самая консьержка после разговора с Бертой в день отъезда привезла целую сумку вещей своего сына. По ее словам, сын сильно располнел, и вещи эти, которые он носил в пору студенчества, были ему безнадежно малы. Иту и Скрипачу они оказались велики, но подогнать труда не составило, Берта управилась за час.
— Совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Кир, оглядев результат. — Не стыдно людям показаться. Ит, ты только «рукав» носи, не снимай при всех.
— Само собой, — кивнул Ит. — Я еще с ума не сошел.
«Рукав» — на самом деле дренажная вспомогательная накладка — был штукой очень удобной. Легкий, тонкий, почти незаметный, он и лимфоток регулировал, чтобы не было застоев, и заодно отлично скрывал «сетку». На ночь его можно было снимать, а днем полагалось носить обязательно. На «рукаве» настоял Илья, который, собственно, этот «рукав» и привез.
…Провожать, разумеется, поехали все. Даже Томанов. Берта тихонько сказала Киру, что, видимо, он хочет убедиться, что оба «ценных экземпляра» едут туда, куда сказали, а не собираются свалить в неизвестность. Кир покивал, но от ответа воздержался. Томанов, конечно, отъездом был недоволен, но после переговоров с Андреем решил, по его словам, «повременить». Ничего, еще успеют поработать. А сейчас пусть уж делают, что хотят.
На терминале было, как всегда, оживленно, шумно, людно. Автопоезд, в котором предстояло ехать, стоял у дальнего причала, поэтому пришлось проталкиваться сквозь толпу, попутно оберегая сумки — по слухам, воров сейчас стало много больше, чем раньше. Хорошо еще, что вещей было совсем мало.
— Куда они все едут? — недоумевал Скрипач, продираясь через людской поток. — Никогда не понимал, куда они… блин!.. все всегда едут.
— Иди уже, — подталкивал его в спину Кир. — Давай быстрее, опоздаем!
Купе оказалось великолепным, и, самое главное, в нем можно было открыть окно. Фэб больше всего боялся, что в автопоезде будет душно, а с духотой у Ита были отношения так себе.
— Спать ложитесь вовремя, не сидите допоздна, а то знаю я вас, — напутствовал он. — Ит, в первую половину дня на море чтобы ни ногой!
— Господи, Фэб, да успокойся ты! Я что, похож на идиота? — возмущался в ответ Ит. — Мне жить еще не надоело.
— Вот если не надоело, то передай там врачам то, что я тебе записал в память блока. Обязательно передай, не надо геройствовать.
— Фэб, им Андрей уже всё передал, я думаю, — заметил Скрипач, и тут же за это поплатился.
— Рыжий, надо не думать, а делать, как я говорю, — отрезал Фэб. — Вот получишь статус, будешь думать. Пока — только так, а не иначе.
— Ату его, — поддержал Кир. — Можно еще кулак показать. Про кулак он хорошо всегда понимает.
— …Бертик, я тебя умоляю, будь осторожна, — просил Ит позже. Они с Бертой стояли в коридорчике перед купе и мешали всем ходить, но им на это было наплевать. — И ешь получше, ладно? Ты очень худенькая, тебе нельзя сейчас так…
— Ладно, ладно, хорошо, — соглашалась Берта. — Ты там тоже поосторожнее.
— Конечно, — кивал Ит. — Господи, как же уезжать не хочется! Всё понимаю, и про деньги, и про то, что полечиться надо, но ужасно не хочется тебя сейчас оставлять.
— Но я же не одна остаюсь…
— И тяжести не поднимай! Никаких сумок, слышишь? Пусть Кир с Фэбом таскают.
— Они и так таскают. Успокойся ты, ради Бога, не переживай. Всё будет хорошо…
Автопоезд выезжал за пределы города, и оба они сейчас смотрели в окно — смотрели, и не могли оторваться.
Город изменился. За годы их отсутствия город вырос и шагнул в сторону бывшего пригорода. Там, где раньше находились рабочие поселки, вставали новые районы, появлялись новые каналы, новые дороги. Видно было, что строили хорошо, основательно — Ит позже признался, что его пугала перспектива того, что Терра-ноль пойдет по пути Сода или Апрея, и что окраины застроят безликими бетонными коробками. Но нет, дома новых районов оказались хороши. Преимущественно пяти— и девятиэтажные, они стояли в окружении скверов, засаженных молодыми деревьями, и унылого впечатления не производили.
И — люди. Людей, против ожидания, тоже было много, и (это особенно сильно порадовали и Скрипача, и Ита) эти люди ничуть не изменились. Еще в Москве, изредка выходя на улицу, Ит замечал это, а сейчас, глядя из окна автопоезда, понял, что угадал верно.
Ощущение… ощущение было до боли знакомым и родным, потому что даже этот новенький город тоже был знакомым и родным, словно бы его пронизывал тот дух, который являлся для них двоих визитной карточкой Терры-ноль. Ни с чем не сравнимо. Не объяснить словами. Оно, то самое. Протяни руку, и возьми, словно срываешь яблоко с ветки…
— Рыжий, а ведь мы дошли, — едва слышно произнес Ит. Скрипач кивнул. — Я только сейчас понял, что мы дошли. Пусть и такой ценой, да. Но…
— Угу, — согласился Скрипач. — Смотрел бы и смотрел. Особенно сейчас. Когда всё встало на свои места.
— Да ладно тебе, — усмехнулся Ит. — Хотя, может, ты и прав.
— Все нервы вытрепал, сволочь, — Скрипач шутливо ткнул Ита кулаком под ребра. — Вот взять ремень и выпороть тебя.
— У тебя нет ремня, — напомнил Ит.
— Ничего, — «утешил» Скрипач. — Я там на месте добуду длинную хорошую ветку.
В купе деликатно постучали.
— Открыто, — сказал Скрипач.
Вошла проводница.
— Ситро, чай — желаете? — спросила она.
— А сколько стоит? — поинтересовался Ит.
— Ситро двадцать копеек, чай шесть.
— Два чая, — решил Скрипач. Порылся в карманах, разыскивая мелочь. — Гулять так гулять. А что еще есть?
— Печенье сдобное и бутерброды с сыром.
— Давайте печенье, — решил Ит. — К чаю будет в самый раз.
Конечно, пить чай в жару — не самое большое удовольствие, поэтому решили немножко повременить. Пускай остынет. Печенье оказалось вкусное, и они незаметно умяли половину, пока ждали чай. Позже Скрипач сбегал к проводнице и притащил еще две пачки. Одну на сейчас, вторую на утро.
— Рыжий, мы так разоримся, — предупредил Ит. — Оно по пятнадцать копеек за пачку.
— Вот и не разоримся, — возразил Скрипач. — У нас двадцатка. Так что печенья мы съедим столько, сколько захотим. И чая выпьем тоже сколько захотим. И в билеты входит жратва, если ты не забыл.
— Забыл, — признался Ит. — А что дадут?
— Черт их знает… на тушенку я не рассчитываю. Кильку какую-нибудь, хлеб, кашу. Может, макароны.
— Неплохо, — одобрил Ит.
— А еще у нас четыре рациона, — с гордостью добавил Скрипач. — Так что в дороге есть реальный шанс обожраться.
— Замечательно. Всегда мечтал. А всё-таки, знаешь, неспокойно как-то, — признался Ит после минутного молчания. — Из-за Бертика. Нехорошо получается.
— Что тут нехорошего? — удивился рыжий, обмакивая очередное печенье в свой стакан с чаем. — Она не одна. Мы — добытчики, поехали заработать. Всем только лучше.
— Ох, не знаю, — Ит нахмурился. — Как-то всё-таки неправильно.
— Наоборот, правильно, — упрямо возразил Скрипач. — Нам нужны деньги. И для ремонта, и для девочки. Помнишь, когда Маден была маленькой… — он вдруг замолчал, улыбнулся. — Блин, ититская сила, я вот до сих пор не верю, что мы с тобой сумели воспитать такую Мади. Мы же два балбеса, тебе не кажется?
— Еще как кажется, — кивнул Ит. — Мы её мизинца не стоим. И по мозгам она нам даст сто очков вперед.
— О, это да, да, — рыжий покивал. — Всех обошла. И Орбели, хоть та и извивалась, как уж на сковородке, и нас, и всех. Молодец, девочка. Котенок золотой…
Ит тоже улыбнулся. Воспоминания были приятными, как солнечный свет, как небо, как ласковый ветер. Детство… неужели снова? Вот это чудо — повторится снова? Как трепетно, восторженно, и страшно…
— Рыжий, а ты не помнишь, когда мы с тобой перестали бояться за Мади? — полушепотом спросил он.
— Ммм… — Скрипач задумался. — Когда ей было лет тридцать, кажется. Но уже после свадьбы. Позже.
— Много позже, — согласился Ит. — Да, уже оба парня выучились по первой стадии, насколько помню… нет, я всё равно боялся. Но уже не чего-то абстрактного, как в её детстве и в юности. Я боялся Орбели. Боялся, что она навредит.
— Как видишь, не сумела, — хмыкнул Скрипач.