Ладно. Про комнату понятно. Еще мы тут хронически обжираемся и тусуемся на пляже по четыре часа в день. Едим и спим, в общем. Вечерние дежурства достаются не всегда, да еще и Волк гонит Ита спать в десять вечера, так что особо не развлечешься. Но, на мой взгляд, это сейчас в самый раз.
А еще Ит вчера спалился, причем именно на пляже. Совершенно случайно. Он, конечно, больным не показывает, чего с ним самим такое, да и не видно ничего под комбезом, но вчера он на пляже дуриком снял «рукав», спасибо, хоть джинсы оставил, а то бы еще и ногу разглядели. Мы думали, что камень не видно, а оказалось, что видно. В общем, наверху сидел один из пилотов с какой-то девицей. Причем пилот этот считал себя каким-то суперизраненным, и (так Волк говорил) постоянно требовал то повышенного внимания, то особого подхода. Лежит он уже два месяца, психологи с ним замучались. Этот пилот увидел, какая котлета с ним на процедурах возится, и, кажется, слегла обалдел. Пришел к нам вечером, принес с какой-то радости кило конфет, большую дыню, и зачем-то долго извинялся, я так и не понял, зачем и за что. Ит потом сказал, что этот пилот пару дней назад ему нахамил. Поскольку мы к хамству привычные еще со времен «скорой», Ит про это забыл напрочь, и на следующий день работал так, словно ничего не произошло. А пилот запомнил.
Конфеты мы тоже вам отправили, они вкусные.
Так, что бы еще рассказать?
Могу рассказать про то, как тебя люблю, Бертик. Сто раз рассказывал, могу в сто первый. Итак, дубль сто один — БЕРТИК, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ И ОЧЕНЬ СКУЧАЮ! Сердечко нарисую в конце письма. Могу еще нарисовать ромашку, если бумаги хватит.
Скучаю, да. Мне очень обидно иной раз ходить по городу. Иду, и мне кажется, что мы идем вместе, как давным-давно. Ты, Джесс, Ри, мелкие, Кир, мы с этим убогим. Очень хочется, чтобы мы снова оказались тут все вместе, и чтобы как тогда. Как мы покупали вино, сыр, кишмиш, и уходили на целый день в заповедник, туда, к порталу — помнишь? Так сразу светло на душе становится, как вспомню! Светло и грустно одновременно, потому что Ри всё еще без памяти, а вас рядом нет. Не знаю, пойдем ли мы к порталу вдвоем… скорее нет, чем да. Тем более что там военные.
Военных мы в городе несколько раз видели. Исключительно местные, видимо, в увольнительных. Что-то мне подсказывает, что у них тут такая же халява, как и у нас. По крайней мере, вина они покупают много. И едой затариваются в местных магазинах. Подозреваю, что они ходят на другую часть дикого пляжа, со стороны залива, и основной разгул у них происходит именно там.
Так, теперь давай по делу напишу. Деньги мы вам перевели почти все, себе оставили двадцать рублей. Нам вполне хватит, потому что тут отлично кормят, и ничего, кроме персиков и слив, мы не покупаем. На следующей неделе нам заплатят следующие деньги, и мы торжественно клянемся, что где-то дней через десять приедет еще одна посылочка. Ешь фрукты, и побольше. И вообще ешь, поняла? Не забывай, что есть ты должна теперь за двоих.
Вроде бы всё написал. А, нет, не всё. Забыл сказать, что когда мы вернемся домой, первое, что я у тебя попрошу — это жареная картошка с луком. А? Маленькая, ну пожалуйста. Ну я тебя очень прошу. Заранее.
Люблю и целую».
Внизу листа было пририсовано обещанное сердечко, ромашка, и маленькая пальма. Берта усмехнулась.
— Ладно, Даша, будем есть за двоих, — сообщила она животу. — Раз велели, надо слушаться. А сейчас давай-ка напишем ответ, а то Фэб с Киром уже написали, а мы тянем.
Она села за стол — за стол, подумать только! — положила перед собой чистый тетрадный лист, и задумалась. На столе уже лежали два исписанных листа, причем Фэб писал не на русском, он почему-то решил написать на одном из языков рауф, но Берта не стала спрашивать — почему. Может быть, что-то личное. Может быть, Фэб страхуется от почты. Ладно, пусть как хочет, так и пишет. Язык этот она знала, но читать письмо не хотела. У Фэба есть какие-то свои представления о такте, поэтому не стоит. Захочет — расскажет сам. Не захочет — не нужно.
Повертев ручку в руке, Берта решительно подвинула листок поближе.
«Привет, дорогие мои!
Я тоже ужасно соскучилась. Вчера поймала себя на том, что считаю дни до вашего возвращения, а ведь будет оно еще ох как не скоро. Еще целых семьдесят четыре дня. Страшно долго. Конечно, я привыкла ждать, но теперь почему-то ожидание делается для меня порой невыносимым. Может быть, виной тому положение, в котором я нахожусь, может быть, нервотрепки последних лет. Я не знаю. Знаю только, что отчаянно хочу одного — чтобы вы оба были рядом.
Новостей у нас на самом деле много. Писем Кира и Фэба я не читала, поэтому расскажу всё, как есть. Начну с хорошего.
Ребята, Ри с нами. И благодарить за это чудо следует Маден, и только Маден. Не стоит доверять почте технические детали, но факт остается фактом — его память снова полностью с ним, не хватает только ваших общих считок с Тлена, но, думаю, он сам должен решить, нужны ли ему эти считки, или будет довольно рассказа. Ему сейчас очень непросто, и мы решили отложить встречу до вашего возвращения — об этом просила Джессика, и я её понимаю. По её словам, Ри «очень много сейчас думает», часто уходит один в город, пропадает целыми днями. Один раз пришел поздно, весь перепачканный глиной и землей, и принес с собой огромный букет полевых цветов. Она спросила — откуда? Он ответил — тайна. Джесс думает, что он куда-то ездил, но не знает, куда именно. А я поняла, куда. Мне кажется, что у Джесс больше нет могилы на Терре-ноль. Знаете, родные мои, я не ощущаю почему-то радости, это больше. У меня есть ощущение свершившейся справедливости, словно всё шло кое-как, а потом что-то щелкнуло в пространстве, и всё вдруг стало на свои места. Понимаете? Не могу объяснить иначе. Видимо, это понимание больше меня самой. Странно, правда?..
Снова о хорошем. Приезжали Ромка с Настей. Я не видела их полгода. Боже, как они за эти полгода вымахали!!! Ромка совсем взрослый парень, а Настя превращается в удивительно красивую девушку. Я теперь тревожусь, что Даша так же быстро вырастет. Джесс надо мной смеется, и говорит, что это только чужие дети быстро растут, а свои как раз медленно. А еще мне показалось, что Джесс беременна, но я не стала спрашивать. Ромка и Настя приезжали с Мотыльками, и это были совершенно чудесные два дня. Сейчас, когда вся наша жизнь словно бы срастается заново, мне не хватает всех, в том числе и наших дивных мелких — для меня Брид и Тринадцатый просто неотделимы от Джесс. Они, между прочим, тоже ездили «сдаваться» Томанову, чем были сильно недовольны. Ночевали у нас, сидели мы в результате до двух ночи.
И еще хорошее.
Ребята, у нас есть мебель!!! У нас теперь полно мебели, представляете?! В общем, вот что вышло. В прошлую субботу Кир пошел утром на рынок за творогом. Возвращается не только с творогом, но и с двумя кухонными полками. Отличными полками, не новыми, конечно, но более чем живыми. Откуда, спрашиваю? С помойки! Решили мы спуститься, посмотреть, может, еще что-то вынесут. Что-то? Приходим, а там стол стоит и два прекрасных стула, потертых, но можно же потом перетянуть! Парни хватают стол, а я сажусь на стулья, чтобы никто не уволок до нас. Смотрю — идут двое грузчиков (ага, наших, институтских), и тянут комод. Ребята, спрашиваю, а что это тут делается? А это, говорят, генерал один госпремию хапнул, и меняет мебеля во всей квартире. Ему сегодня новую привозят, а мы старую выносим. Что получше, себе забрали, что похуже — сюда. И много, спрашиваю, там этого «похуже»? Три комнаты.
В общем, с мебелью всё просто отлично. У нас теперь есть два дивана, три кровати, кресла, стол письменный, стол кухонный, стол обеденный, стулья, комод, табуретки, и более чем пристойная кухонная мебель. Мало того, нам еще досталось три ящика посуды. Она разномастная и некомплектная, но при наших обстоятельствах это последнее, о чем мы думали. Фэб на радостях купил новое белье, и теперь мы спим просто в царских условиях.
Это были хорошие новости, дальше пойдут те, что не очень.
Ремонт на то, что вы заработает, нам сделать не получится. К сожалению, на нас повесили долг за квартиру. За все годы отсутствия. Ругалась я там, конечно, еще как, и сумела доказать, что в квартире много лет никто не жил, поэтому они пересчитали на минималку, но даже с учетом минималки сумма астрономическая, и заплатить её надо. Оглашаю астрономическую сумму: 3466 рублей 80 копеек. За двадцать семь лет отсутствия. Это только за большую. И еще почти полторы тысячи за маленькую. Такие вот дела.
Мы потихоньку отдаем. Триста, которые привез Илья (те, что Скрипач заработал в «Полях»), мы уже заплатили, плюс собрали сто. Итого четыреста. Еще четыре с половиной тысячи придется взять из тех, что вы зарабатываете сейчас. Значит, у нас останется полторы, а этого, как вы сами понимаете, на ремонт не хватит. Мы с Фэбом посчитали — за полторы можно будет восстановить пару стен и сменить стекла во всех окнах, но это нам показалось нерациональным. Решили, что сделаем одну стену пока что, и два окна. Остальное оставим на приданное для Даши. Очень много всего понадобится. Коляска, потом кроватка, одежда, и всё прочее. Илья обещал помочь с тем, с чем будет возможно, но это на фоне других расходов просто слёзы. Я ездила в Детский Мир, смотрела. Самая дешевая коляска стоит восемьдесят, хорошая — под полторы сотни. На кровати запись за три месяца. На матрасы для этих кроватей — за четыре. Распашонок, штанишек, ползунков, и прочей галантереи нужна просто уйма. Немецкие бутылочки, которые легкие, все очень хвалят, но они воняют каким-то жутким пластиком, а наши, российские, напоминают то ли ракеты, то ли снаряды, и весом, и внешним видом. Без содрогания на них невозможно смотреть. Кроме того, по слухам, они еще и протекают. В общем, я купила ради интереса одну погремушку, и потом ехала домой, гремя этой погремушкой, лежащей в сумке, на весь катер. Привезла и убрала, потому что если ею будет греметь после своего рождения Даша, я за полчаса сойду с ума, настолько противный у этой погремушки звук.