— Интересно, влезу ли я в юбку, — Берта нахмурилась. — Костюм действительно хороший, до сентября можно было бы ходить.
— Влезешь, конечно, — уверено ответил Кир. — У тебя живота почти не видно пока что.
В кухню вышел Фэб. Погрозил Киру кулаком (тот состроил в ответ недовольную гримасу), и принялся разглядывать костюм.
— А ведь действительно пойдет, — подтвердил он общую мысль. — И ткань очень приятная. Молодцы, ребята, правильно сделали, что купили.
— Может, поберечь его пока? — задумалась Берта. — Оставить на потом?
— Не нужно. Это вещи существуют для нас, а не мы для вещей, — уверено ответил Фэб. — А ну-ка примерь. Так, у нас кто-то в ванну рвался? Кир, почему ты еще здесь?
— Меня здесь уже нет, — парировал Кир, вставая из-за стола. — Но я бы не хотел пропустить примерку.
— Не пропустишь, я тебя подожду, — пообещала Берта. — Иди, мойся.
Кир ушел в ванную, а Берта — из кухни за временную стену, примерять. Фэб сел за стол, выудил из дуршлага помытую грушу, откусил. Задумался. Взял с подоконника тетрадку, и, не вырывая листа, принялся поспешно писать — снова на рауф.
«Ит, доброго тебе времени. И — спасибо. Да, еще раз спасибо, и не надо отбиваться от моих «спасибо», как в прошлом письме, очень тебя прошу. Да, я могу не писать об этом, но про себя я говорю постоянно — спасибо, спасибо, спасибо. За счастье. Потому что ты есть моё счастье, чтобы ты там ни выдумывал, что бы ни делал.
Ты написал Берте — она прочла нам — о том, что тебе кажется, что начинается спокойный период. Я бы сказал иначе. Начинается светлый период, для нас, вот только покоем тут и не пахнет. Не будет нам покоя, не обольщайся и не надейся.
Берта сейчас считки не сдает, я настоял на этом. Сдаем считки мы с Киром, и, знаешь, у меня возникло ощущение, что я заново проживаю, пусть и фрагментами, нашу жизнь. Их интересует всё, и я беру наугад, кусками, частями… и снова я стоял в том поле, рядом с катером, когда увидел тебя впервые, и снова я ругаюсь с Эдри, доброго ей пути, и снова ты входишь в мою комнату с капсулой «синий смерти» в кармане, и снова я стою на пороге нашего старого дома, и жду, когда вы вернетесь с Квинты… Я не осознавал раньше, но теперь понимаю, что, оказывается, в нашей жизни не было неважных моментов, не было, и никогда не будет. А сейчас… сейчас я понимаю, что мы, оказывается, лишены ощущения, которого я боялся больше всего — мы лишены даже тени старости. Не смотря ни на что: ни на тюрьму, ни на унижения, ни на голод, ни на то, что происходило в последние месяцы, я чувствую себя сейчас удивительно молодым и сильным, способным справиться практически со всем.
И еще я понимаю, что всё, происходящее с нами, архиважно, и не только для нас. Важно всё! И крошечная девочка, которая весной появится на свет, и цвет неба, и даже костюм, который вы купили Берте.
Ит, она видела этот костюм во сне, когда находилась в тюрьме. Сейчас она ушла его примерять, а до этого она плакала, потому что вспомнила свой сон. Ни Кир, ни я не рискнули расспрашивать, что еще она видела. Захочет, расскажет сама. Но, как ты уже сумел убедиться, важна действительно каждая мелочь.
Теперь о последних новостях. Я связался с Огденом (спокойно! всё под контролем!) и убедил его затребовать у Гарая блок памяти со старыми считками, которые принадлежат Ри. Они, разумеется, уже бились с этим архивом, но открыть его не сумели — если Бард или Сэфес хочет что-то закрыть, он закроет. Так закроет, что никто не откроет. Блок, как мне было обещано, будет передан Ри в конце августа, и после этого Ри придется работать — но работать он будет в Питере (Джесс не хочет в Москву категорически), Томанов обещал либо выделить специалистов там, либо организовать для части своей группы ежемесячные командировки для работы с ним. Работать много Ри не придется, к счастью. По крайней мере, пока врачи не дадут на большую нагрузку «добро», а в ближайшие три года они точно не дадут.
Джессика ждёт ребенка. Тоже. Сына. Он будет совсем ненамного младше Даши. Я больше всего боялся, что Ромка отреагирует на это болезненно, но он как-то очень быстро повзрослел, и к факту того, что у него появится брат, отнесся не просто с пониманием, а с чем-то еще большим. Словно произошло что-то, что, по его мнению, логически проистекает из предыдущих событий.
А еще он стал довольно скрытным, и теперь я знаю то, что не знают пока что ни Ри, ни Джессика. Их сын решил пойти в медицину, причем метит он высоко, его интересует нейро. Настя, разумеется, с ним. Математика, которую ему прочил Ри, по выражению Романа Игоревича «по боку», но отца и мать он в известность ставить не хочет. Только по факту. Первичное обучение они планируют пройти здесь — курс местного института собираются «брать» за два года, потом…потом всё будет сложнее, потому что продолжать учебу можно будет только во внешке, как ты понимаешь. Всё-таки на него очень сильно повлияло то, что произошло с отцом. Очень, Ит. Такие решения, как принял он, с таким расчетом и такой настойчивостью, не принимают без причин. Я занимаюсь с ним уже почти месяц, и вынужден признать — его решение не порыв, не блажь. Очень много читает, очень много спрашивает. Не знаю, что будет дальше. Ри, наверное, расстроится. Но — увидим. В конце концов, это жизнь Ромы, ему её и жить. Томанов пошел нам с Ромкой навстречу, и связываемся мы через коммуникаторы. Разумеется, наши разговоры слушают. Сам собой. Ладно, пускай конспектируют, мне не жалко.
Вернемся к нашим делам. Ит, что это за странная примета? Кир сказал, что до рождения ребенка ему нельзя ничего покупать. Я позвонил Джесс, она подтвердила. Только после. Я, признаться, немного в замешательстве. Сколько же я еще не знаю о Сонме, оказывается! Это действительно так? Если да, то почему? А сейчас это вообще выглядит нелепо, ведь что-либо очень сложно достать, сам понимаешь.
Век живи, век учись, как говорится. Вторую жизнь живу, столько лет работал, а с этой приметой почему-то ни разу не сталкивался. С остальными, типа черной кошки, разбитого зеркала, ведра без воды, и всего прочего, сталкивался сто раз, а вот с этой никогда. Жаль, что из-за этой дурацкой приметы не получится купить отличную польскую коляску, на которую я записался неделю назад. Через десять дней подходит очередь, надо ехать, забирать. Но если нельзя… в общем, на всякий случай я решил написать про это тебе, может быть, ты что-то про это знаешь. Коляска хорошая, легкая. Я бы не хотел, чтобы Берта таскала тяжеленную восьмидесятирублевую.
Больше вроде бы новостей нет. Поэтому я еще раз говорю тебе — спасибо, чудо, за то, что ты есть. Не переработай там, смотри, и обязательно продолжайте дренаж, не отлынивайте. Волк, разумеется, сбрасывает мне твои показатели, в принципе неплохо, но до идеала пока что далеко. Волку от меня большой привет. Очень надеюсь на встречу с ним, он ведь был одним из лучших моих учеников, и сейчас я могу за вас двоих, охламонов, не волноваться.
Обнимаю тебя и очень жду.
«…отлично подошел! Сейчас сижу в этом самом костюме и пишу письмо. Огромное спасибище! Вчера пришла в институт в нем, тётки захвалили. «Ах, Роберта Михайловна, вам так идет, так идет…» Даже не знаю, что и думать. С одной стороны мне было, конечно, приятно, с другой — я боюсь лести, ты меня знаешь; боюсь, и не доверяю ей. Конечно, другие мои наряды оставляют желать лучшего, и тётки, видимо, привыкли меня видеть в этих застиранных платьях или в поношенных брюках и блузках, а тут вдруг такая роскошь. Пуговицу на юбке, правда, пришлось переставить. Живот уже начал появляться потихоньку. Мне кажется, что я выгляжу глупо.
Но ладно, хватит этой животово-костюмной лирики. Есть кое-что поинтереснее.
Ит, ты не общался с Томановым? Или это инту-Ит-ция в сплаве с телепатией? Ты знаешь о том, что сейчас буквально процитировал основу проекта «Мишень»? Да, да, я уже в курсе. Приедете, тоже будете в курсе.
Но больше всего меня радует, что у тебя заработала голова. Это замечательно. Или это что-то в пространстве включилось? В общем, всё сводится к тому, что все разговоры в институте крутятся вокруг темы обязательного спасения Контроля, и, по слухам, Томанов решил привлечь к этому Санкт-Рену. Возможность провести такой контракт у него есть, проект, конечно, будет затратный, но, против ожиданий, официалка отреагировала на него положительно, и проект сейчас рассматривают.
Я сижу с утра до вечера, поднимая наши совсем старые работы, в частности — первую, по площадкам и гостям. Сейчас появилась возможность посмотреть на эти работы с совершенно иной точки зрения, именно благодаря проектам «Стрела» и «Мишень». Тогда, когда мы начинали, не было возможности проследить исходные данные тех, кто сюда попадал, а Томанов с группой проделал поистине титаническую работу, и теперь у нас появилось столько вводных данных, что голова идет кругом. Томанов хитер. Он не открывал оба проекта до определенного момента, и анонсировал их совсем недавно, уже имея готовую методику. Причем часть работы выполняло Сопротивление, и эта часть выведена во внешку. И для официалов недоступна. Сколько лет Федор Васильевич убил на этот план, я даже не спрашивала. Много.
Сейчас предпринимается попытка связать воедино все элементы «конструктора» — порталы, метапорталы, Терру-ноль, и… и нас. То, что элементы действительно связаны, теперь поняли уже все, в том числе такие узколобые сволочи, как Гарай. Огдену за плохое и опасное обращение с нами, кажется, прилетело весьма существенно, по крайней мере, нас уже не будут трогать открыто, но и контроль, конечно, тоже снимать не будут.
И давить не перестанут. Мне кажется, они решили держать нас в черном теле с одной-единственной целью: оскорбить и унизить. Убивать нас нельзя, это понятно, но плевать же в нас можно! Можно заставлять нас жить в нищете, можно уродовать наше жилье, можно вынудить платить нам гроши, да много что. Изобретательность во всяких мерзких делах беспредельна, сам понимаешь. Чтобы мы поняли и помнили, в чьей мы власти, в чьем распоряжении.