отдохну от вас.
На самом деле Скрипач, конечно, никуда не собирался. Тем более что Новый год был уже совсем близко, а работы навалилось немереное количество. Да еще и Санкт-Рена затеяла какие-то игры с документацией, поэтому Фэб, как самый опытный в таких делах, теперь чуть не каждый день катался в Домодедово, на переговоры. Спать было некогда, есть было некогда, продукты покупали «где успели», хватали побольше и всё подряд; Ита после считок пару раз забирали на ночь в Бурденко, «полечиться», по словам врачей, а Берта в результате всей этой беготни стала раздражительной и сердилась на всех по поводу и без.
Примерно таким порядком и дожили до конца декабря.
10Дивный душевный консонанс
Год 11.974-75
— Ну и кто это сделал? — Берта стояла посреди кухни, держа в руке банку из-под яблочного джема. О том, что в банке был джем, напоминала лишь блеклая этикетка «Джем яблочный», а сама банка была вылизана чуть ли не до блеска.
— Эммм… — протянул Ит, посильнее включая воду, и делая вид, что очень, но очень сильно занят мытьем посуды.
— Ну… — глубокомысленно произнес Скрипач, ныряя куда-то вниз, под стол, к сумке, в которой лежали овощи, и начиная ожесточенно в ней копаться.
— Собственно… — Фэб попробовал почесать затылок, но получилось так, что в руке оказался нож, которым он резал мясо, поэтому Фэб просто неопределенно помахал в воздухе рукой.
— В общем… — Кир поболтал половником в кастрюле, принюхался, и полез в полку — за банкой с лаврушкой.
— Я вас слушаю, — ледяным голосом произнесла Берта.
— Это сделали мы все, — минорным голосом сообщил Ит, выключая воду.
— Очень вкусно было, — подхватил Скрипач, выбираясь из-под стола.
— Я даже не думал, что тут делают такой хороший джем, — сообщил Фэб.
— Вот только банка оказалась маленькая, — завершил Кир, ставя лаврушку обратно на полку.
— Замечательно, — Берта осуждающе покачала головой. — И что я положу в пирог?.. Вы, дорогие мои, превзошли сами себя со своей работой. До Нового Года — восемь часов. Елки нет. Еды нет.
— Ну это пока нет, — осторожно вставил Фэб.
— Вообще нет! Есть куча картошки с морковкой и курица, которая варится в кастрюльке. Вот зачем она там варится, Кир?
— Ну, я думал, что суп.
— А я думала, что мы её с яблоками сделаем! Спасибо, что хоть мясо купили, — Берта села за стол, и осуждающе покачала головой. — В общем, так. Сейчас четыре. Идите в город и достаньте хоть что-нибудь. Магазины закроются только через час.
— А почему не через два? — удивился Фэб.
— А потому что это Терра-ноль и Новый Год, — безнадежно объяснила Берта. — Потому что короткий день. Так что бегом. Да, Ит, ты тоже. А я пока что хоть овощи сварю для салата, и попробую придумать, куда пристроить эту несчастную курицу. Нет, я всё понимаю. И что архив, и что сроки, и что Санкт-Рена, но нельзя же пахать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году! Даю вам час. Тесто выдержит час, не больше. После этого его останется только выбросить.
— Вот тебе и отдохнули, супа поели, — пожаловался Кир, когда они все вместе спускались на лифте на первый этаж. — Ладно… Кто куда?
— Давайте вы за елкой, а мы попробуем добыть джема и какой-то еды, — предложил Скрипач. — Ты помнишь, где был елочный базар?
— Родной, он там был тридцать пять лет назад, — сообщил Кир. — Где он сейчас — одному Богу ведомо.
— Мы найдем, — успокоил Фэб. — А вы куда?
— Мы на Таганку, — Ит задумался. — Рыжий, а откуда у нас вообще взялся этот джем?
— Понятия не имею… Ребята, — Скрипач замер. — Мы кретины.
— Тоже мне, открытие сделал, — хмыкнул Кир.
— Мы же подарки не купили.
— Так мы и не хотели, — напомнил Кир.
— Мы — не хотели. А Берте?..
— Ну мы же все вместе говорили… — начал Кир, но Скрипач, извернувшись, дал ему оплеуху.
— Мало ли что мы говорили! — рявкнул он. — Надо. И точка.
— Согласен, — кивнул Ит. — Заработались мы что-то, действительно.
— Ты уже подарил, — хихикнул Кир. И тут же заработал вторую оплеуху, да еще и посильнее первой.
— Угомонитесь, — попросил Фэб. — Купим… по возможности. Надо купить.
Лифт остановился. Прошли через ярко освещенный, украшенный гирляндами холл, поздоровавшись на ходу с вахтершей, вышли на улицу. Было еще светло, низкое пасмурное небо с самого утра оставалось недвижным, безучастным. С реки тянуло холодным зимним ветром.
Разошлись у Яузы — Фэб с Киром отправились через мост, к Новокузнецкой (Кир помнил, что где-то там когда-то был елочный базар), а Ит со Скрипачом двинулись вверх, к Таганке. Для начала завернули в ближайшую булочную. Повезло — почти без очереди взяли три батона белого и две буханки черного. Пока Скрипач засовывал хлеб в свой рюкзак, Ит стоял рядом, рассеянно улыбаясь, и задумчиво смотрел на то, от чего совсем, как выяснилось, отвык, и к чему так приятно было сейчас привыкать заново. Деревянные лотки с хлебом; низенькие окна (булочная находилась в старом довоенном доме), чистый пол, покрытый выщербленной бело-черной плиткой, и — умопомрачительный запах свежего, только что с завода, хлеба.
— Ит, там булки «свердловские» разгружают, — Скрипач ткнул задумавшегося Ита локтем в бок. — Возьмем?
— Возьмем, — кивнул тот. — Сколько?
— Ну, шесть.
— Мало, Фэб с Киром съедят и не заметят.
— Тогда десять.
— Давай пятнадцать. Чтобы с запасом.
— Давай…
Минут через пять булки перекочевали в рюкзак.
Следующим магазином оказался гастроном неподалеку от площади. Едва войдя, они поняли, что дело предстоит нешуточное. Народу было много. Очень много. Даже чересчур много. Очередь начиналась от самой двери и исчезала где-то в недрах магазина.
— Чего дают? — деловито осведомился Скрипач, становясь в конец «хвоста».
— Сыр рокфор и масло сливочное, — ответила какая-то женщина впереди.
— А хватит? — с сомнением произнес Ит.
— Говорят, много привезли…
— Это хорошо. Так, ты стой, а я на разведку, — Скрипач сунул Иту в руки рюкзак с хлебом, и канул куда-то в глубины гастронома.
Вернулся он минут через пять — очередь уже сумела существенно продвинуться. Во втором рюкзаке что-то звякало.
— Ты чего купил? — с подозрением спросил Ит.
— Ох… сок я купил. Вишневый. А джем нашелся только абрикосовый, краснодарский. Блин, где же яблочный достать?
— Давай я до площади сгоняю, — предложил Ит. — Там еще один магазин был.
— Может, лучше я?
— Давай всё-таки я. Рыжий, тут душно.
— Ну тогда иди, — смилостивился Скрипач. — Но только чтобы не долго!
— Пятнадцать минут, — заверил Ит. — Я быстро.
Заскочить в универсам было делом действительно недолгим — и то, ради чего Ит вышел, нашлось почти что сразу. Серебряные ложечки, которые он заприметил еще неделю назад, продавались в отделе, в котором не было очереди, поэтому выбрать и купить удалось быстро. Очень быстро.
А ложка отыскалась ну просто замечательная! Кругленькая, похожая на капельку воды, с изящной ручкой с завитком. Но главным в этой ложке являлось то, что на вставке в ручке был нарисован пейзаж-миниатюра: медальон с позолоченной тоненькой рамкой, а в медальоне — пруд, старая барская усадьба, и лес.
— Восемнадцать рублей, — лениво сообщила продавщица.
— Заверните, — Ит указал на ложку.
— Восемнадцать рублей, молодой человек, — продавщица с сомнением глянула на его весьма потасканную куртку.
— Да хоть сто восемнадцать, — усмехнулся Ит. Вытащил деньги, продемонстрировал продавщице. — Выписывайте и заворачивайте. Девушка, побыстрее, у меня времени мало. Я в очереди стою. Пройдет очередь.
— А чего дают? — оживилась продавщица.
— Рокфор и масло.
— Ааа… ну, это я уже взяла. Идите, пробивайте.
На Таганской площади они снова разделились: Ит отправился в продуктовый на одной стороне, а Скрипач сказал, что хочет дойти до кондитерской на другой. Ит справедливо заметил, что в кондитерской сейчас можно достать разве что запах от того, что разобрали еще утром, но Скрипач, проявив завидное упрямство, возразил, что это мы еще посмотрим, «чего там можно достать».
На Таганке сейчас была красота. В центре площади, в сквере, стояла большая, богато украшенная елка, а саму площадь подсветили гирляндами и разноцветными фонариками. Под елкой, как выяснилось, тоже шла торговля — удалось взять шампанского и мандаринов. Неподалеку Ит заметил палатку, в которой продавали детские подарки — жестяные сундучки-домики с конфетами.
— Давай возьмем парочку, — предложил он Скрипачу.
— Ну давай, — с сомнением согласился тот. — А не рановато ли будет?
— Коробочки красивые, — пожал плечами Ит. — Всё равно пригодятся.
— Запасливый ты наш. Иди, бери, а я пока рюкзаки посторожу.
Елочного базара на старом месте не оказалось. Фэб с Киром обежали полрайона; потом Кир принялся спрашивать у прохожих — где? Ему объяснили, что только на Таганке, да и то, там, скорее всего, одни ветки остались.
— Ну хоть ветки, — махнул рукой Кир. — А где именно?
— К реке поближе, там, рядом с мостом. Как перейдете, направо. И там спросите, он во дворах где-то.
— Ага…
Фэба праздничный город восхищал. До этого дня он толком нигде не был, и ему, конечно, хотелось остановиться — посмотреть, почувствовать. Но Кир торопил, и поэтому пришлось спешить.
— Ничего, потом погуляем, — утешил Кир, заметив, что Фэб расстроился. — Выходные же будут, до четвертого числа.
— Ох. Кому выходные, а кому переговоры с Санкт-Реной, — вздохнул Фэб. — Им на наши выходные плевать.
— И дался Илье этот статус…
— Не скажи. Статус — это хорошо. Это неприкосновенность, как минимум лет на двадцать. А то и вообще навсегда. Это немаленькие и честные деньги, а деньги нам сейчас нужны. Это возможность находиться легально тут. Это…