— Федор, вы же видите, он сам хочет работать, — принялся заступаться за Ита Фэб. — И он старается! Но прошло чуть больше года после операций, и ему действительно еще тяжело.
— Да вижу я, — Томанов помрачнел. — Только сейчас стал в полной мере осознавать, какую ошибку совершил. Фэб, вот как на духу, честно — я и подумать не мог, что в тюрьме для официалов будет аналог местной больницы… точнее, она сама и будет. Думал, что там… несколько приличнее.
— Увы, — вздохнул Фэб. — Хорошо, что хоть для Берты сейчас удалось выбить не аналог местной больницы, а хороших специалистов. Она, конечно, волнуется, но сейчас у неё нет повода волноваться.
Всё было оговорено и рассчитано заранее, и, тем не менее, Берта нервничала — как всё пройдет? Ну и, конечно, боялась. А как не бояться…
Трое врачей, которые должны были с ней работать, на время отслеживания перебрались в Москву из какого-то боевого госпиталя, и, конечно, переводу были только рады. Полгода им предстояло прожить в сказочных условиях. Два раза в неделю — осмотры. Потом — роды. Потом — три раза в неделю осмотры. Пациентка — несложная и всего лишь одна.
Госпиталь, конечно, для такой задачи был не приспособлен, но врачам и Берте выделили, по словам Берты, «коморку для щеток» в дальнем крыле, и в эту каморку прекрасно встало всё нужное оборудование и одна койка. За месяцы общения с врачами Берта почти успокоилась, тем более, что весь процесс был расписан от и до заранее, все показатели были не просто в норме, а очень хорошими, а врачи нравились. Но перед самыми родами сомнения и страх вернулись снова, но теперь к ним примешивалось еще и нетерпение. Что греха таить, Берте хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Она устала ждать. А еще (в этом она рискнула признаться только Иту) ей очень хотелось поспать на животе…
В пять утра, шестнадцатого марта, Ит проснулся от того, что его несмело тронули за плечо. Спали они сейчас следующим порядком — Берта в своей полукомнате, рядом, на диване — Рыжий с Итом, дальше, на кровати у окна — Фэб, и на диване у временной стены — Кир.
Ит проснулся сразу, сел. Рядом стояла Берта, глаза у неё были испуганными. На плечи она накинула старенький халат, который кто-то отдал, и сейчас она зябко куталась в этот халат, словно её знобило.
— Слушай, кажется, начинается, — произнесла она неуверенно. — Больно…
— Сейчас сниму, только Фэба спросить надо, — Ит встал. — Холодно?
— Не знаю. Да, наверное. Ит, там мои вещи стоят, надо взять с собой.
— Подожди, — попросил Ит. Стащил с кровати плед. — Давай-ка ты приляжешь пока, погреешься, а мы сейчас всё соберем, и поедем.
— Я уже собрала, они в шкафу, внизу. Синяя сумка.
Проснувшийся Фэб спешно одевался. Ит потряс Скрипача за плечо.
— Я уже встал, — произнес Скрипач, не открывая глаз. — Бертик, одну минуту.
Вчерашний день выдался тяжелым, рыжий сдавал две считки подряд, и рассчитывал, что сегодня отоспится. Вот и отоспался…
— Маленькая, ты как? — спросил Кир. Он уже тоже встал, и сейчас поспешно застилал кровать — привычка. — Не очень больно пока?
— Нет, — Берта осторожно улеглась на диван. — Так… как говорили, так и больно. Как положено.
— Давай я посмотрю, — предложил Фэб. — Кир, иди вниз и поймай машину.
— Может, не надо пока ехать? — испуганно спросила Берта. — Наверное, еще рано?
— Для обычного случая было бы рано, — подтвердил Фэб. — Но в твоем я рисковать не хочу. Пусть наблюдают с самого начала, так спокойнее будет. Очень больно? Снять?
— Да нет, пока что терпимо, — неуверенно ответила Берта. — Может, лучше не снимать?
— Для общей картины пока действительно лучше не снимать, но я всё-таки сниму, чтобы ты не устала раньше времени, — Фэб погладил Берту по голове. — На руку посмотри… ага, хорошо. Теперь давай одеваться, и пойдем потихонечку. Машина скоро подъедет, наверное.
Из-за поспешных сборов никто, конечно, не поел и даже кофе не выпил. Ит удивлялся — обычно спокойный и рассудительный Фэб вел себя совсем не так, как всегда. Он жутко нервничал, хотя и старался не подавать виду, он начал суетиться, он даже шикал на Скрипача и Кира, которые, как ему в тот момент казалось, делали что-то не то. Ита тоже стало неслабо потряхивать, и в результате экспедицией принялся руководить Кир, которого нервозность семьи стала потихоньку бесить.
Он вывел всех из квартиры, загнал в лифт, запер дверь, бегом спустился вниз, и зло шикнул на водителя, который начал возмущаться, где они там так долго ходят. Правда, к чести водителя сказать, когда он увидел бледненькую Берту с животом и Фэба с Итом, которые вели её чуть не под руки, он тут же сменил гнев на милость, и всю дорогу называл Берту «мамочкой», живот — «пузиком», а будущую дочку — «лялечкой», чем взбесил уже Берту. По счастью, дороги были свободными, и добрались минут за пятнадцать, поэтому Берта не успела высказать водителю то, что она думает про уменьшительно-ласкательные суффиксы, да еще и в мужском исполнении.
К шести утра они сдали Берту с вещами молодой женщине-рауф по имени Шанари, одной из ведущих врачей, и осели в приемном, на первом этаже — ждать. Через час к ним вышел другой врач, на этот раз мужчина, человек, и сказал, чтобы шли домой. Процесс, мол, не быстрый, и сидеть тут совершенно незачем.
— Мы знаем, — кивнул Ит. — Но мы волнуемся, понимаете?
— Мы знаем, что вы знаете, и понимаем, что вы волнуетесь, — врач улыбнулся. — В таких случаях все волнуются. Но сидеть тут действительно нет никакой необходимости. Мы вас вызовем.
— Сколько по срокам? — спросил Фэб с тревогой.
— Еще пять-шесть часов. Быстрее не получится, вы же понимаете, Фэб.
— Да, понимаю, — Фэб кивнул. — Но мы всё-таки еще немного посидим.
— Ну, посидите, — пожал плечами врач. — Вы ели утром что-нибудь?
— Нет, — мотнул головой Кир. — Было некогда. А что?
— Сходите, поешьте, — посоветовал врач. — Я сейчас распоряжение сброшу, чтобы вас в нашей столовой покормили.
— Ой, это было бы замечательно, спасибо большое, — с чувством произнес Скрипач, вставая. — Эта компания невротиков отобрала у меня чайник, и перекрыла газ. А я хочу кофе.
— Рыжий, не время было для кофе, — упрекнул Ит. — Ты идиот совсем?
— Ит, вот зачем нервничать? — врач повернулся к нему. — Вы и так тут постоянный клиент. В первую очередь в ваших интересах соблюдать режим и предписания. Вы же не хотите, чтобы к вечеру вас снова положили на сутки? И потом, судя по вашему досье, вы не один год проработали в «скорой» по второму уровню, и вы должны бы понимать, что у вашей жены роды в самом начале, и до результата еще далеко. Так к чему эта нервотрепка и гонка?
С этим врачом они общались уже давно, он тоже вел Берту. Звали его Огус Дерс, и не сказать, что Иту он нравился — слишком, на его взгляд, был рассудительный и педантичный. У Ильи этот Огус, пожалуй, и не удержался бы. Вышиб бы его Илья, в первый же месяц. Нет, врач замечательный, и Берте с ним легко, вот только… есть некие неуловимые вещи, которые трудно объяснить словами. Этот человек — не для боя. Домашний, семейный, какой угодно врач, но ни разу не военный.
И пожал плечами. Объяснять Огусу, что это жена, что она любимая, что страшно за неё и за дочку?.. Нет, спасибо. Обойдется.
— Идите, ешьте, — приказал Огус. — Потом подойдете, договоримся с вами о том, как будете отслеживать.
— Как там сейчас? — спросил Ит. Не выдержал всё-таки.
— Там сейчас всё хорошо. Берта отдыхает, просила передать, что всё в полном порядке.
— Ладно, пошли есть, — Фэб встал с лавочки. — Огус, мы подойдем через полчаса.
— Через час, — поморщился тот в ответ. — Простите, но бегать каждые полчаса я и сам не буду, и бригаде не позволю. Думаю, вам не надо объяснять, почему.
Через час к ним вышла Шанари, и стала обстоятельно рассказывать, что и как. Ит обрадовался, что вышли не Огус с Павликом — Шанари нравилась ему гораздо больше. Миниатюрная, светловолосая, смешливая, она была очень внимательной и относилась к пациентам и их родственникам не просто с казенным сочувствием, а с пониманием. Причем пониманием не формальным, а настоящим. Фэб как-то сказал, что это очень редкий вариант. Такие, как Шанари, никогда не выгорают. Никогда не превращаются в циников. Бесконечно редко оказываются втянуты в конфликты с пациентами. И практически никогда не теряют оптимизма. От одного присутствия такого врача становится легче, это и в самом деле божий дар.
— …Она похожа на Заразу, с поправкой на пол и возраст, — объяснял как-то Фэб. — Легкая рука. Даже жалко, что её не возьмут в первый уровень. Она бы справилась…
Согласно правилам Санкт-Рены женщин-врачей к работе «в поле» не допускали. Они работали в военных госпиталях, их было немало, но — только в больших. С защитой и крупными, от сотни врачей, составами.
— …Всё замечательно. Она поспала, а сейчас мы будем смотреть что-нибудь веселое, чтобы отвлечься. Выбираем. Показатели хорошие, обе ваши девочки молодцы. Боль мы немножко снимаем, но ощущения решили оставить. Берта сама попросила.
— А поговорить с ней можно? — с надеждой спросил Ит. — Буквально пару слов.
— Я думаю, можно. Коммуникаторы же у вас есть? Я сейчас вернусь, и… О, точно! — Шанари воровато оглянулась на дверь. — Посидите тут еще полчасика, хорошо? Ваши коммуникаторы только голосовые, а у меня возникла идея получше.
— Какая? — с интересом спросил Скрипач.
— Терпение, — понизив голос, сказала Шанари. — Вы же любите сюрпризы?
— Это смотря какие, — с опаской произнес Ит.
— Хорошие, — заверила Шанари. — Всё, ждите.
Вернулась она не через полчаса, а почти через час, и принесла с собой… налобник, точно такой же, какими они пользовались в «Вереске».
— Это чей? — удивленно спросил Кир.
— А есть разница, чей? — удивилась Шанари.
— У него вообще-то личные настройки, — напомнил Скрипач.