— Давай ребят дождемся, — попросила Берта.
— Думаю, они согласятся, — заметил Ит. — От такого только дурак откажется. Тем более что там, я думаю, еще и отпуск предусмотрен?
— Два в год, по месяцу. Можно взять два сразу. Война ведь стихает, как ты понимаешь, актива меньше, чем было раньше, нагрузки тоже. Врачей много. Там и места-то появились только потому, что народ потихоньку уходит. Сами понимаете, есть забросы, где и адреналина больше, и заработки выше.
Из-под стола вылезла Даша, следом за ней показался котенок.
— Ия, а это что? — Даша показала на картонные коробочки.
— Это пироженки. Но только после обеда.
— Поняла, — девочка горько вздохнула. — Картошки?
— Ай ты моя догадливая, — похвалил Илья. — Картошки. Вот поедим суп с котлеткой, а потом поможешь мне разделить на всех поровну? Давно не делил, забыл, как правильно надо.
— Помогу, — кивнула Даша. — Пап, а можно мне суп?
— Ладно, давайте есть, — сдался Ит. — Даш, садись. Морковку положить?
— Положить. Лук не клади! Пап, не хочу лук.
— Чего это ты лук не хочешь? — удивился Илья.
— Он скользкий… мам, Верина каша кипит!
— Ой, господи! Ит, выключи скорее!..
Обсуждали новый контракт все вместе, уже после обеда, на всё той же кухне. К слову сказать, кухня получилась отменная — почти двадцать метров площадью, с двумя окнами, диваном, на котором Илье уже доводилось ночевать, и большим обеденным столом. Само помещение выглядело, вопреки своему назначению, в некотором роде даже элегантно — это было, безусловно, заслугой Фэба, который умудрился добиться максимального эффекта при минимуме затрат. Стены оттенка кофе с молоком, льняные шторы в тон стенам, простая люстра с гладкими плафонами (долго Фэб её искал, безвкусные пылесборники с подвесками его не устраивали категорически), скатерть на столе тоже льняная, правда, застеленная сверху прозрачной клеенкой, и стулья, те самые стулья из генеральской квартиры, которые слегка, по словам Фэба, «довели до ума». Всего-то потребовалось — покрасить стулья в цвет слоновой кости и перетянуть сиденья точно такой же льняной тканью, что пошла на шторы. Илья у ребят в гостях очень любил бывать, и никогда не отказывался от приглашений — уж очень тепло и спокойно было в этом доме. И мысли потихоньку стали появляться какие-то теплые, давно позабытые. Может, тоже?.. Найти кого-нибудь… какую-нибудь… только чтобы добрая была… и пожить вот так же. Или почти так же. Чтобы была такая же чистая уютная кухня, чтобы пахло домом, и чтобы детские игрушки на полу. Мысли эти Илья от себя гнал, но они нет-нет, да подступали к нему снова.
— Красотки будут — только кавалеров отгоняй. По Веруське уже сейчас видно, — Илья рассмеялся. — Кудри рыжие, глаза синие… Да еще и характер.
— Какой характер? — не поняла Берта.
— Да твой, матушка моя, характер. И у Дарьи тоже твой. Упрямые, как не знаю кто. Но по-хорошему упрямые.
— Ты их никогда спать не клал, и не знаешь, какие они не по-хорошему упрямые бывают, — хмыкнул Ит. — А еще есть аттракцион «вдень Веру в колготки, когда Вера этого не желает».
— Ага, — подхватил Скрипач. — Или другой аттракцион «отними у Даши то, что Даша нашла на улице». Потому что реакция у Даши такая, что успеваем только мы с Ититской силой. Да и то не всегда.
— Ой, ладно, — поморщилась Берта. — Даже я успеваю.
— Ты успеваешь, потому что заяц тебе подыгрывает, — возразил Ит. — Очень шустрый заяц. Но добрый, и маму любит. Главное, чтобы заяц не захотел в агенты, как мы с рыжим по молодым годам захотели. При такой реакции, мозгах, и внешности…
— Ну вот еще! — возмутилась Берта. — Даже думать про такое не хочу. Полно других гораздо более достойных занятий. Илюш, ты про контракт расскажи, а? Когда начинать? Как можно жилье посмотреть? Можем ли мы с девчонками какое-то время прожить тут, например, и только потом приехать?
— Начало с сентября, так что у вас еще три месяца здесь, как минимум. Может, и еще подождать придется, пока освободятся места, — Илья задумался. — Сначала, два месяца, идет подготовительный курс, он вообще на берегу, там тоже есть отделение «Балтики». Натаскивают в стационаре, потом выходим в морской. То есть времени вагон и маленькая тележка. На счет девчонок… там есть сад, но что за сад, Бертик, убей не знаю. Позвони Джессике, она там была, видела. Ну, мне Ри сказал, что видела. Она ведь с мелким тоже туда поедет.
— Позвоню, — Берта вздохнула. — Да, ребят. Поедем. Обязательно поедем.
— Из-за Джесс? — спросил Скрипач.
— Именно. Из-за семьи. Из-за того, что она до сих пор помнит. А я хочу, чтобы она поняла и забыла. Ладно, не надо про это сейчас. Хотя… Если едет Джесс, то мы с ней спокойно заберем объем работы по считкам с собой туда. Считок сдано море. Обработка как раз и растянется года на два. Может быть, даже больше. С учетом двух выходных ребята смогут сдавать считки прямо на месте…
— Добрая ты, сил нет, — проворчал Скрипач, но Берта показала ему кулак — нишки, мол.
— Так вот, сдавать прямо на месте, и поэтому мы с ней сможем продолжить даже с большей отдачей, чем здесь, не отвлекаясь на «Стрелу» и «Мишень».
— Тем более что ключевое по «Стреле» и «Мишени» сделано, — добавил Ит. — Мы там сейчас не очень нужны. Главное, что «уходить» Контролю уже мешают, и поэтому идет новый набор данных. В последнем разговоре Федор Васильевич что-то говорил о трёх годах чистой статистики. Ну и на фиг мы для этого здесь?
— Логично, — согласился Илья. — Это они и сами могут. Фэб, что скажешь?
— Думаю, — Фэб сидел на диване, вытянув ноги, откинувшись на мягкую спинку, и о чем-то размышлял. — Всё вроде бы неплохо, да. А что по классам работы в самом госпитале? Они там подтвердить что-то смогут?
— Вот да, — Кир, который, казалось, до этого дремал, открыл глаза. — Вот я хочу средний уровень, Илюш. За год его там сделать реально? Зачтут?
— Ну, ты спросил. По работе, сам понимаешь, — пожал плечами Илья. — «Вереск» же зачли? И это тоже.
— Илюх, если нас будут ставить в оранжевую зону ассистентами, нам ничего не зачтут, — справедливо заметил Ит. Отцепил от ноги котенка, который, видимо, решил, что нога это очень большая мышь, и посадил на спинку дивана. — И это действительно важно. Вот честно, мы бы хотели работать с вами всеми, а не с кем-то новым. Мне не хочется, чтобы у меня выдирали инструмент из рук, приговаривая «смотри как нужно».
— Ну, думаю, это как раз запросто можно устроить, — хмыкнул Илья. — Идем своей бригадой, работаем этой же бригадой. Так что не переживай.
— Тогда ладно, — кивнул Кир. — Тогда это дело. Илюх, останешься? Мы завтра с самого ранья в Борки. У тебя же выходные? Поедешь?
— Ну… — Илья замялся. — Можно, наверное.
— Слушайте, а давайте всех на завтра, на вечер, позовем? — оживился Скрипач. — Места полно, погода классная. Возьмем мяса, вина. Хоть посидим по-человечески.
— Все не смогут, — с сожалением ответил Илья. — Рыжий, забери от меня эту кисю, пока я его не раздавил случайно!.. Смогут… так… Зараза с Олле, Поль, Дослав, Руби… ну, я… остальным звонить надо. С ночевкой?
— Конечно, с ночевкой, — заверила Берта. — Мы тогда утром поедем, а вы после обеда подтягивайтесь. Есть хороший катер на три часа, он в четыре с каким-то копейками туда приходит, и есть не очень хороший катер на четыре, он приходит в полшестого. Мы к вашему приезду как раз всё купим и подготовим.
— Будете наслаждаться природой и жизненными благами, — подхватил Скрипач. — И купаться в Истре. И есть шашлыки. Всё, Илюх. Иди, звони.
Уже собрались, уже сидели, уже доедали первую подачу — салат и бутерброды, когда Ит вспомнил, что надо докупить на завтра растительного масла и муки, чтобы сделать оладьи. До закрытия магазина оставалось полчаса, поэтому он решил прокатиться: взял старый и весьма раздолбанный велосипед «Старт-шоссе», закинул за спину рюкзак, чмокнул Берту, и сказал, что скоро вернется.
Успел. Масло и мука перекочевали в рюкзак, и он не спеша поехал обратно. Мелькнула мысль — а не доехать ли до реки? Почему-то захотелось немножко побыть одному. Посидеть минут десять, подумать. О чем? Если бы его в тот момент спросили, он бы не сумел ответить. О чем-то важном, что не помещается в слова.
Да, так бывает.
…На берегу, на их любимом месте, было пусто — Ит даже немного удивился. Прислонил велосипед к старой плакучей иве, стоящей у воды, положил рюкзак, сел на траву.
Самое начало лета, и как же хорошо!.. Ленивая, спокойная река несла мимо него свои темные воды, деревья стояли молча, в безветрии, и только птицы перекликались где-то вдалеке. Тишина и спокойствие словно бы накрыли собой маленькую полянку, на которой он сейчас сидел.
И запах — пахло летом, водой, цветами. Но к сладкому аромату пойменного разнотравья примешивался сейчас еще один терпкий и горький оттенок. Ит повернул голову — и точно, меньше чем в метре от него цвела полынь.
Он протянул руку и сорвал веточку — резкий, понзительно-печальный запах; запах горькой травы, целебной, да, но почему от этого запаха сейчас так сильно защемило сердце?
А ведь это и есть вечное, понял он. И этот берег реки, и горькие травы, и звуки, и запахи, и теплый летний вечер… «Contra vim mortis non est medicamen in hortis — от смерти нет в саду трав». Или всё-таки есть? И это можно хотя бы попытаться понять. Я не обращал внимания, но кто-то другой, наверное, обратил. Ведь так?
И для кого они здесь, эти горькие травы?
Ничьи? Общие? Нет пока ответа.
Но может быть, когда-нибудь потом — ответ будет.
Ит встал, невесть зачем сунул веточку полыни в нагрудный карман рубашки, поднял с земли рюкзак. Бросил прощальный взгляд на реку.
А потом шепнул, обращаясь к кустику горькой полыни:
— Дождись, хорошо? Мы еще вернемся. Мы обязательно вернемся.
На следующий день все, конечно, дружно проспали, и в этом ничего удивительного не было. Немудрено проспать, если сидишь за разговорами до четырех часов утра. Нет, понятно, что Берта с Итом ушли спать раньше, но остальные «зацепились языками» так, что расцепить не было никакой возможности. Поэтому утром Берта решила, что будить никого не стоит. Ит с ней согласился. Пусть отсыпаются, жалко, что ли?