Это действительно оказался спазм, но лекарство, которое они с Фэбом сделали, почему-то помогло не очень — даже Фэб, и тот удивился. В результате Ит лежал сейчас в их общей со Скрипачом комнате, и мучился. В голове словно взрывались пузыри, виски долбило болью, да такой сильной, что начинало подташнивать. Хорошо, что добрый Фэб догадался закрыть плотные шторы: на улице было еще слишком светло, свет резал по глазам, и голова начинала от этого болеть еще сильнее.
Часов в десять вечера пришла Берта. Сунулась было в комнату, но её перехватил Фэб. Краем уха Ит слышал, как они тихонько переговариваются на кухне, потом Берта всё-таки зашла. Поставила на приставной столик у кровати стакан с холодным чаем, шепотом спросила, как дела. Он ответил, что нормально, пережить можно, но сейчас лучше всё-таки побыть одному. Берта кивнула, погладила его по руке, и вышла. Позже, где-то через полчаса, пришел Фэб. Принес еще одну порцию лекарства, и в этот раз оно всё-таки подействовало, пусть и не сразу. Больше часа Ит лежал, ощущая, как уходит постепенно головная боль.
Боль ушла, но обида, горчайшая обида на эту несправедливость, которая касалась его лично, и никого больше, не уходила. Вроде бы такая мелочь — дом, двор… и вот поди же ты.
С этой мыслью Ит, наконец, заснул. Заснул, когда уже стало светать, над городом посветлело небо, и над шпилем высотки поднялись на крыло первые птицы.
Утром всё было как обычно, разве что Фэб отпросился с работы, чтобы посидеть с девочками — на Ита он не особенно рассчитывал, а Берте надо было в институт.
Ит, против ожиданий, чувствовал себя совершенно нормально. Это Фэба удивило. Ита, впрочем, тоже.
— Что с тобой было вчера? — недоумевал Фэб. — Я аж испугался. Пришел весь зеленый.
— Понятия не имею, что со мной было, — понуро ответил Ит. — Но голова болела так, что думал — взорвется.
— Давай ты сегодня посидишь дома, — попросил Фэб. — Еду приготовишь, пол помоешь…
— В магазин сходишь, — продолжил Ит. — Да посижу, конечно. И приготовлю, и помою, и схожу. Только Фэб, сделай одолжение. Пожалуйста.
— Какое?
— Дойди туда, и… попрощайся за меня, а? — попросил Ит. — Я вчера так этого и не сделал. А сегодня… боюсь, что снова башка заболит. От расстройства.
— Ну… хорошо, — пожал плечами Фэб. — Как пойду девиц гулять, подойдем. Родной, я понимаю, что это для тебя важно и много с чем связано, но… пойми, это просто камни. Место-то останется.
— Это да, это верно. Место останется, — согласился Ит. — Ладно, чего уж там. Главное — это не место. Главное — что ты здесь.
Фэб улыбнулся.
— Может, оно и к лучшему, — заметил он. — Ты ведь там тосковал, верно? Сидел и тосковал. Сам же рассказывал. А сейчас тосковать нет причины.
— Да я знаю, — отмахнулся Ит. — Просто двор нравился. Всё, проехали.
Фэб и девочки вернулись с прогулки как раз тогда, когда Ит заканчивал готовить обед. В этот раз он расстарался, вытащил из стола кучу бумажек с рецептами, записанными хозяйственным Скрипачом, и сделал более чем удачный суп с клецками и картофельное пюре с тефтельками в молочном соусе. Самым трудным делом оказалась чистка картошки. Ит решил отложить эти рецепты отдельно, уж больно легкие. Пригодятся.
Пришедший Фэб прибывал в глубокой задумчивости. В очень глубокой задумчивости. Когда они все вчетвером пришли на кухню и принялись за еду, Фэб вдруг сказал:
— Ит, поправь меня, если я скажу неправильно. Третий Яузский проезд, дом восемь, верно?
Ит кивнул.
— Верно.
— Ит, дом на месте. И детская площадка тоже.
Ит едва не подавился супом.
— Что? — спросил он, откладывая ложку.
— Дом на месте, — повторил Фэб. — В нем живут люди. Его никто и не думал ломать.
— Но…
— Ит, я бы подумал, что ты ошибся, если бы не Даша. Дашуль, скажи, где мы были сегодня?
— Где качели красные, — Даша принялась выковыривать из тарелки клецку. — Пап, качели починили! Мы с Верой качались. И цветочки выросли!
— Какие цветочки? — Ит сидел, во все глаза глядя на Фэба.
— Душистый табак, — невозмутимо ответил Фэб.
— Они не могли вырасти за одну ночь, — деревянным голосом сказал Ит.
— Согласен. Равно как и дом не мог восстать за одну ночь из руин, а жильцы — вернуться в него обратно. Или мог?
— Фэб, что происходит? — спросил Ит. Голос его звучал надтреснуто и глухо.
— Мне тоже это очень интересно, — Фэб подцепил ложкой очередную клецку и отправил себе в рот. — Почему мы так редко едим такой суп? — поинтересовался он. — Вкусно же.
— Потому что его слишком просто готовить, а Скрипач не ищет легких путей, — ответил Ит.
— Глупости, — фыркнул Фэб. — Давай завтра его же сделаем?
— Давай, — кивнул Ит. — Фэб, я… можно я пройдусь?
— Пройдись. Только сначала поедим и Веру с Дашей уложим.
— Ты посидишь?
— Конечно, посижу.
Дом действительно был на месте.
И детская площадка в его дворе — тоже.
И старые лавочки стояли на своих местах.
И сохло белье на веревках, и росли помидоры с огурцами под окнами.
И душистый табак цвел на маленькой клумбе, обложенной кирпичом, и другое, нехитрое — настурции, фиалки, календула.
И даже трещина на щербатом от времени поребрике была на своем месте, там, где он её помнил всегда.
Всегда.
С того самого дня, как он впервые попал в этот двор больше двухсот лет назад.
Он постоял, молча глядя на этот крошечный заповедник своей памяти, потом развернулся и пошел обратно. Сначала медленно, но затем всё быстрее, ускоряя шаг.
— Подожди, не торопись, — попросила Берта. Фэб смолк на полуслове, и она продолжила. — Ты ведешь к тому, что здесь… сбывается всё?
— Не совсем, — Фэб нахмурился. — И не так… не так явно.
— Не так явно? — переспросил Ит. — Ты это называешь — не так явно?! Фэб, опомнись. Словив восемнадцать пуль, я должен был сдохнуть на месте! У Ри получилось выжить — с чем?! С полуразрушенным стволом мозга?! И это ты называешь «не так явно»?.. Фэб, тут сбито время, сбито напрочь — и этого никто не видит, в том числе мы! Поребрик никто не менял — почему?! Потому что я помнил трещину? И ты говоришь, что…
— Ит, что именно ты сделал, когда увидел разрушенный дом? — спросила Берта.
— Я ничего не делал! Я просто сильно расстроился, и подумал, что мне хочется, чтобы всё стало, как раньше!
— Угу. А до этого мы все думали о том, что очень хотим, чтобы выжили вы двое. И вы, замечу, выжили. Оба. Нам очень нужны были деньги, и деньги посыпались на нас, как из рога изобилия — это ты тоже будешь отрицать? Вы четверо хотели работу — и работа сваливается, откуда ни возьмись? Я хотела, чтобы Веруська была рыжая — и она родилась рыжей, хотя Анна сказала, что она будет, скорее всего, черноволосой, из-за Кира. Ит, мне дальше перечислять наши хотелки? Хорошо, я могу продолжить. В самом начале, совсем в начале — вы оба хотели домой, и мы, не имея совсем ничего, сумели активировать портал… это же вообще из области фантастики! И ты будешь говорить, что ничего не делал?
— Бертик, не дави авторитетом, — попросил Фэб. — Мы поняли. Ты права, я именно к этому и вел. Именно к тому, что здесь сбывается всё. Действительно всё. Но — не явно. По крайней мере, не так явно, как в этот раз.
— Сбывается — у кого? — в пространство спросил Ит.
— У нас, — пожала плечами Берта.
— А может быть, у них?..
— Ты о чем?
Ит решился. Он рассказал о своем недельной давности озарении, о трёх лежащих столбах, которые должны держать опорный, и о том, что, как ему кажется, прошлая инкарнация, возможно… наверное… может быть…
— Ит, это воздействие — не на уровне Сэфес, — покачал головой Фэб. — Оно гораздо глубже. И вообще, Сэфес так не воздействуют, сам знаешь.
— Я и не говорил, что это воздействие Сэфес. Я имел в виду другое. То, что они спрятали себя не просто так. И что они, может быть, даже живы.
— Это вряд ли, — Фэб задумался. — Такие вещи всё-таки фиксируются.
— А птиц на часовне тоже было двенадцать, — вдруг вспомнила Берта. — Ит, ты прав, наверное. Мне кажется, что прав. Только давай ты больше не будешь вытаскивать из небытия дома, хорошо? А то ты нам дорог, как память, и мне тебя становится жалко, когда ты в таком зеленом виде оказываешься, как вчера.
— Я ж не нарочно, — усмехнулся Ит.
— Это понятно, — покивал Фэб. — Но всё равно, лучше не надо.
— Что-то мне подсказывает, что от нас это не зависит, — заметил Ит.
— Бойтесь своих желаний, они могут исполниться, — Берта зевнула. — Ребят, пошли спать. Утро вечера мудренее.
— Пошли, — Фэб встал. — Одна радость в этом всём, — заметил он.
— Это какая? — поинтересовалась Берта.
— Девчонки получили обратно свои любимые красные качели. И нам не придется бегать по району, чтобы найти другие точно такие же, — объяснил Фэб.
— Да, — согласился Ит. — С качелями им трудно угодить. Ладно. Идемте спать.
14Гимн любви
Год 11.979
— Где носит этого чертова гения?!
— Не знаю! Рыжий, держи ровнее, сползает же!
— Да держу я…
«Стрела» утонула десять минут назад, вокруг плавали ошметки капсул из «умной воды», которые стремительно таяли — море забирало то, что принадлежало ему, принадлежало по праву.
Самолет утонул самым первым, но, по счастью, от него осталось несколько крупных обломков, которые неплохо держались наплаву. На один из них удалось затащить раненого пилота, и сейчас пилота пытались стабилизировать — тем, что было «на себе» и потому не утонуло вместе со «стрелой». Главное — это как-то продержаться до сборщика, но сейчас сборщик просто не сможет подойти. Потому что вокруг идет бой, и его, скорее всего, не пропустят.
— Рррррыжий, кто из нас сказал, что адреналина не хватает? — зубы выбивали дробь, холод пробирал до костей. Собственно, ничего удивительного. Мартовское море, оно трындец какое холодное. И волнение — балла четыре, не меньше. И «батарейки» с комбезов они перевесили на «грелку», в которую кое-как сумели завернуть пилота. Себе оставили только маломощные резервные…