Есть одни сложные чары. Понятия не имею, откуда узнал о них. Наверное, в тот миг мне подсказала их сама запертая в теле сила. Я не мог пользоваться магией, но всё же существовал способ на мгновение подчинить себе пропасть. Для этого и нужно-то было всего ничего — перекачать себя в неё полностью. Раствориться в камнях, сгинуть в глубине скал, стать частью пропасти мёртвых. Это означало смерть, абсолютную и бесповоротную. Я собирался перекачать своё сознание в камни и перестать существовать. Пропасть поглощала только силу, я же дал ей поглотить меня целиком. Только так в последний момент, когда я уже становился бы частью другого сознания, но ещё сохранял остатки мышления, я бы смог приказать ей изнутри. Один единственный миг, когда я мог повелевать скалами и заставить их, изменив форму, вырастить лестницу вверх. Родители бы выбрались по ней. Именно это было единственным выходом, и я решился на него, заставив себя смириться с собственной неизбежной гибелью.
Я сказал отцу, чтобы он держал маму крепче. Они заволновались, хотя, казалось бы, куда сильнее? Прижавшись к камням, я закрыл глаза и начал самоубийство. Я помню всё, что испытал в те долгие секунды, когда по собственной воле растворялся внутри горных пород, отдавая себя жадным скалам. Я чувствовал, как исчезал по кускам, как меня становилось всё меньше. Последнее, что помню, это как отдал мысленный приказ и сорвался с уступа в пропасть. Падая, я напоролся горлом на выступ скалы и разодрал себе шею.
Очнулся уже наверху. Меня вытащила мама. Она поймала меня, поднялась по каменной лестнице со мной на руках, умирающим, почти мёртвым. — Леона смотрела на Рикарда, чувствуя, как её трясёт от этого рассказа, а юноша говорил обыденным, будничным тоном. — Если то, что пережил я, было ужасно, то что испытала в тот день мама, лучше не представлять. Уже на поверхности она попыталась привести меня в чувство. Протёрла и перевязала рану, делала искусственное дыхание, массировала грудную клетку. Ничего не помогало. А потом мама начала рыдать и звать меня. Своими слезами, именем, выкрикиваемым вновь и вновь, она вырвала частицу меня из хватки Пропасти. Вот такая получилась история, — Рикард улыбнулся, — я спас родителей, а родители вытащили меня с того света. Сначала они звали меня, а потом просто обняли и держали, согревая, отдавая силы… Ты ведь слышала, что нельзя дотрагиваться до умирающих магов? Знаешь, почему? Все маги, умирая, превращаются в вампиров и высасывают силы и жизнь из окружающих. Это объясняется тем, что чародеи гораздо чувствительнее к потокам сил и просто не могут отказаться от такого шанса на спасение. Подобный вампиризм может привести к гибели источника силы, но мои родители не побоялись рискнуть. Видимо, для них тоже моя жизнь была дороже собственной. И я ожил — ребёнок, который за десять минут пережил безумный ужас, готовность погибнуть, собственную смерть и поглощение личности. Пропасть с трудом, но выпустила меня. Почти целиком. — Рикард опустил голову и внимательно посмотрел на Леону. Рядом нервно бродили ночные кони, слабо, едва слышно поскуливая от страха. — Так что у Гильема всё получилось, и я действительно погиб. Сама понимаешь, у меня были веские причины мстить.
Леона не выдержала и опустила взгляд. Она видела краем глаза, как Рикард остановил топчущегося рядом Первого и погладил по холке, успокаивая. Второй замер рядом, тревожно фыркая. А Леона дрожала, и холод тут был ни при чём.
- Мне очень жаль, что так вышло, Рикард, — тихо произнесла она.
- Жаль? А мне нет, — вдруг ответил Рикард. Леона подняла голову и наткнулась на неожиданно весёлый взгляд серых глаз. — Кто знает, какой иначе была бы моя жизнь. Благодаря этому случаю мне пришлось научиться сложнейшим чарам, чтобы больше никогда не попасть в ловушку. Мы были вынуждены выживать в новой стране, и потому стали сильнее, а позже нашли своё место там, где нас приняли лучше, чем дома. Останься мы в Румии, глядишь, вырос бы из меня простой маг средней руки, без мастерства или целей, — юноша усмехнулся. — Ужас. Так что я не жалею о случившемся. Всё оказалось только к лучшему.
Леона усмехнулась в ответ, как будто была его отражением. Сумасшедший. Мысль сопровождалась странным чувством восхищения.
- Ты шутишь.
Рикард покачал головой.
- Нисколько, — ответил он, поглаживая по гриве уже Второго. — Да и моей верной стаи без этого происшествия не было бы. Так что всё сложилось вполне себе удачно.
- Неужели это того стоило? — спросила Леона, невольно поглядывая на руки колдуна. — Все твои жертвы стоили этой силы?
Рикард приподнял брови. Глаза загадочно сверкнули в темноте.
- Так ты теперь тоже знаешь про ритуал? — протянул он, смыкая ладони. Взгляд девушки тут же предательски приклеился к ним, и маг хмыкнул. — Да, Лео, стоило. По крайней мере теперь ни у кого не получится застать меня врасплох. Даже у тебя.
Леона помолчала, раздираемая противоречивыми чувствами как голодными псами, и уже собралась что-то сказать, когда Рикард покачал пальцем. Вид у него был спокойный и немного задорный.
- Хватит вопросов. Уже холодает. — Рикард улыбнулся и протянул Леоне ладонь. — Идём, я тебя провожу. Нехорошо выйдет, если на королеву Румии при возвращении с тайной прогулки кто-то нападет. Это только мне позволено.
- Тебе тоже нельзя нападать на королеву, — возразила Леона.
Рикард только рассмеялся.
- Ну да, конечно.
Его ладонь легла на руку Леоны. Та вздрогнула от этого неожиданного, немного пугающего прикосновения и возмущенно вырвала ладонь. Улыбнувшись, Рикард только кивнул вперёд по направлению улицы и добавил:
- Идём.
И они пошли по мостовой рядом, больше ни о чём не разговаривая. Два ночных коня стражами следовали за парой. Расстались Леона с Рикардом только у самых стен дворца. Кивнув на прощание и одними губами шепнув "спокойной ночи", колдун отступил назад. Леона побрела в одиночестве к чёрному ходу, чувствуя, как внутри то сжимается, то трепещет взволнованное сердце. Не выдержав, она обернулась и увидела, как светловолосый маг идёт прочь в окружении своих монстров. Будто почувствовав её взгляд, Рикард оглянулся и, помахав рукой, пошёл дальше. Никто из стражи или редких прохожих не обратил на него внимания. Задумчивая и обеспокоенная, Леона вошла во дворец и побрела секретными ходами к себе. Вечерняя вылазка вышла гораздо более насыщенной, чем она могла предположить.
Едва Леона успела переодеться, как в её дверь постучали. Быстро поправив волосы, девушка громко крикнула:
- Войдите.
Внутрь заглянул паж из тех, что вечно дежурит у двери на случай необходимости. Вид у слуги был озабоченный.
- Её Величество были заняты? — деликатно поинтересовался он. — Господин Мервей просил Вашей аудиенции, но Вы не откликались, и я попросил его подождать.
Леона благожелательно кивнула.
- Правильно. Можешь позвать его.
Паж кивнул и распахнул дверь. Мартин вошёл стремительно, и в его резковатых, нервных движениях сквозило волнение. Дверь за спиной друга тихо закрылась, оставляя их одних.
- Лео, где ты была? Я перерыл весь дворец в поисках тебя.
Леона потерла пальцами виски. После такой прогулки было сложно переключиться на другой разговор.
- У меня были дела, Марти, — спокойно ответила девушка. Не расскажет же она ему, чем занималась. — Я не могла с тобой увидеться.
Мартин вздохнул.
- Хорошо. Леона, я не понимаю, что происходит. По дворцу ходят слухи, что я подарил тебе цветы, принёс корзину ягод, завалил подарками. Но я ничего не делал. — Мартин слабо поморщился и внимательно посмотрел на неё. — Что это значит? Если кто-то начал ухаживать за тобой, то зачем приписывать его подарки мне?
Леона нахмурилась. Меньше всего ей хотелось врать и придумывать объяснения. И почему все решили обсуждать эти цветы?
- Я никому не говорила, что подарки от тебя. Это просто чужие догадки и домыслы.
Мартин изумлённо поднял брови, а потом вдруг сгорбился. Лицо юноши погрустнело.
- Значит это правда, — тихо сказал он. — И кто же твой поклонник?
Леона недоверчиво вгляделась в его лицо. Неужели ревнует? Ей сейчас явно не до подобных разговоров.
- Вы не знакомы, — соврала девушка. — А сейчас иди, Марти. Я очень устала, так что поговорим в другой раз.
Мартин постоял ещё немного, кусая губы, а потом, едва кивнув на прощание, вышел. Проводив его равнодушным взглядом, Леона удалилась в спальню и как была упала на кровать. Покачала головой, думая об этом разговоре. Нашёл к кому ревновать, к Рикарду. Леона потянула носом сладкий аромат, пропитавший комнату, почувствовала, как ёкнуло сердце в груди при воспоминании о внимательных глазах, белых волосах, мягком, спокойном голосе и с внезапным ужасом поняла, что переживания Мартина вполне обоснованы. В голове стояла картина, как Рикард уходит со своими зверьми от дворца, оборачивается, и от этого образа в груди становилось тепло и приятно. Леона прикрыла лицо руками, чувствуя, как в сердце разливается непривычная нежность — и понимая, как же сильно она попала.
Ночь вступала в свои права. Она полнилась волшебством и глубоким, насыщенным запахом цветов. Ветер колыхал лёгкие занавески у открытого окна. Сегодня Леоне снилось что-то странное. Она искала кого-то в дымке видения, и порой сердце девушки взволнованно трепетало в груди. Свежий ветерок влетал в окно и рассеивался в напоённой запахами спальне, а Леоне снились старое деревянное здание с потемневшим молотком в виде змеи и задумчивый маг. На утро она почти ничего не помнила из своих снов, и только в груди осталось странное томящее ощущение, да перед глазами почему-то то и дело всплывало знакомое лицо.
Когда Третья вернулась с охоты, Рикард уже сидел у камина и смотрел на пляшущее пламя. На коленях у хозяина лежала раскрытая книга, но маг даже не опускал на неё взгляда. Третья удивленно фыркнула. Хозяин всегда любил читать. Что же его так тревожит, что он не смотрит на страницы? Обернувшись на стаю, Рикард негромко позвал: