– Давайте только держаться вместе, – жалобно попросила Ева.
Внутри избушка выглядела точно как в сказках: небольшая и мрачная. Из мебели у Яги были стол, две лавки, шкаф в углу да большая печка. С потолка свисали связки трав, сушеные грибы и какие-то узелки. В углу топорщилась в разные стороны прутьями метла. Зато здесь неожиданно пахло хлебом, и у Евы от голода заурчало в животе.
– Садитесь, – махнула Баба-яга в сторону стола.
– Куда? – уточнил Валера и с подозрением покосился на печь.
– На лопатку и в печь, – развеселилась Яга. – Ты в устье-то не пролезешь. Да я тебя и не подниму.
– А вы правда детей в печь сажали? – спросила Лика и присела на краешек лавки.
– А то. Кто мамку не слушает, тот ко мне попадает.
Баба-яга повернулась к Еве и вдруг так страшно сверкнула глазами, что Ева от неожиданности отскочила и больно ударилась о стену.
При том, что выглядела Баба-яга вполне обычно и в общем-то приветливо, Еве вдруг стало страшно до подкашивающихся ног.
Валера с Ликой неожиданно рассмеялись. Валера присел на скамью и повернулся к Еве:
– Садись, чего ты?
Ева не могла понять причин его легкомысленности. Уж кто-кто, а Валера знал слишком много о волшебных существах, чтобы вот так им доверять. Впрочем, возможно, он как раз знал, что Яга не настолько опасна, как принято было считать в народе.
– Садись, садись, – сказала Баба-яга, не глядя на Еву, но, поскольку стояла лишь она, было понятно, что обращается хозяйка избушки именно к ней. И в этом обращении Еве вновь послышалась угроза. Впрочем, выбора не было – пришлось опуститься на краешек лавки рядом с Ликой.
Баба-яга тем временем достала из печи большой каравай, поставила на стол три глиняные кружки и налила в них травяного чаю.
– Ешьте пока. Потом в баньке попаритесь, отдохнете, а утром уже к Кощею пойдете. Друг ваш там будет вас дожидаться.
– Может, мы лучше сейчас? – робко спросила Ева.
Но Баба-яга, опять не глядя на нее, ответила почему-то Валере:
– Нельзя тут с дороги в дорогу. Первым делом надобно отдохнуть, косточки попарить, на пуховых постелях сладко поспать, а уж потом с новыми силами…
Она улыбнулась Валере, и тот улыбнулся в ответ. Было видно, что Баба-яга ему если и не нравится, то уж во всяком случае не пугает.
Ева оглядела комнату, в которой не было даже намека на пуховые перины. Впрочем, может, в сказочной избушке есть какие-то невидимые комнаты? Кто их знает?
Баба-яга достала из ящика шкафчика огромный нож, лихо порезала каравай на части и разложила по трем тарелкам. Лика, к удивлению Евы, взяла кусок каравая и начала есть, безбоязненно запивая чаем.
– Вкусно, – похвалила она.
– Ай спасибо, человечек, уважила бабушку. Да вы ешьте, ешьте. Знаю я, что у вас с той стороны о нас говорят, каких только страстей не рассказывают. Детей издавна на лопату сажали да в печи прогревали, чтобы от хвори избавить.
Баба-яга присела на лавку напротив них и подперла щеку кулаком. Евина бабушка тоже так делала, когда кормила их с Ильей. Смотрела хозяйка при этом только на Лику и Валеру, полностью игнорируя Еву. И это сбивало с толку. Еве, с одной стороны, хотелось, чтобы Яга прекратила ее игнорировать, с другой – она слишком хорошо помнила, как испугалась, стоило той посмотреть ей в глаза с дурацкой шуткой про непослушных детей.
– А вы каждый день караваи печете? – спросила Лика.
– А я всегда чую, что ко мне гости пожалуют.
– Как это? – удивился Валера.
– Ну так я в этом лесу хозяйка. Ох, обрадуется тебе Кощей, человечек, – посмотрела она на Валеру. – Он же дружбу с твоей хозяйкой водил, почитай, тыщу лет. Разузнать о ней захочет. Да ты ешь, ешь.
Валера взял в руки кусок каравая, и Ева в отчаянии на него посмотрела, надеясь, что у него хватит мозгов не попробовать. Почему-то Еве казалось это важным. Сама она, несмотря на урчащий желудок, ни за что не притронулась бы ни к еде, ни к питью в этом доме, хоть и не могла объяснить, что именно ее беспокоит.
– Ну, пойду я баньку натоплю, – Баба-яга встала с лавки и стремительно вышла из избушки.
– Не ешьте! – прошипела Ева, стоило Яге выйти.
– Почему? – спросил Валера и поспешно отложил свой кусок.
– Да на вкус он нормальный, – пожала плечами Лика. – И Яга вполне милая.
– А меня она пугает, – поежилась Ева.
– Почему? – серьезно спросила Лика. – По-моему, она ведет себя ничуть не страннее Блуда.
– Она на меня вообще не смотрит, – сказав это вслух, Ева поняла, что претензия на редкость детская и друзья будут правы, если решат поднять ее на смех.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Валера.
– Когда я попросила нам прямо сейчас дорогу показать, она ответила тебе, как будто это ты спросил, – пояснила Ева.
Валера, вопреки ожиданиям, смеяться не стал. Он нервно поправил очки на переносице и сказал:
– Я этого не заметил. А ты? – обратился он к Лике.
– И я, – ответила та.
– Если в сказке все видят разное, значит, на ком-то морок. Нас с Ликой двое. Получается, морок на тебе. Что там с Блудом было не так?
– У него все время менялись черты лица. Очень быстро. И только когда он рассказывал о проклятии, они замерли на несколько секунд. Он в этот момент выглядел молодым. А перед тем, как исчезнуть, у него снова застыли черты, но это уже было другое лицо. Старше и… злее, что ли, – сумбурно объяснила Ева.
– Та-ак… Лика?
– Я не заметила, – ответила Лика, и Еве захотелось расплакаться от облегчения.
Ребята не делали вид, что она сошла с ума, а очень серьезно пытались прояснить ситуацию.
– Давай по Яге, – прошептал Валера. – С ней внешне все нормально?
Ева пожала плечами:
– Она не такая, как в фильмах. Там в лохмотьях, а тут…
– А тут? – с нажимом спросил Валера, и у Евы отчего-то засосало под ложечкой.
– Она в синем платье и сером фартуке.
Лика с грохотом поставила кружку на стол.
– Серая лоскутная юбка, седая коса и серый платок.
– Белый, – прошептала Ева.
– Серый. И лоскутная юбка, – подтвердил Валера Ликину версию.
– Что нам теперь делать? – ошарашенно спросила Ева. – Как с меня снять морок?
Валера потер лоб и оглядел избушку.
– Нужно понять, от чего он отводит, – неожиданно сказала Лика. – Ну, логично же: тебя морочат, чтобы ты чего-то не увидела.
– Я даже боюсь представить, что там от меня прячут, – нервно рассмеялась Ева. – Мне уже сказанного хватает, чтобы мечтать отсюда сбежать.
– В смысле? – вскинул брови Валера.
– Да в прямом. Вот тебе сказали в глаза: «Тебе не следовало сюда приходить». Тебя это не испугало?
– Кто сказал? – медленно спросил Валера.
– Валера! – Ева испуганно вскочила с лавки и, подбежав к Валере, схватила его за плечи.
Ей очень хотелось почувствовать, что Валера живой, из плоти и крови. Он вывернулся из ее рук и, встав с лавки, в свою очередь схватил за плечи Еву.
– Кто и когда так сказал? – глядя Еве в глаза, севшим голосом произнес он.
– Баба-яга перед избушкой. А еще тут сказала, что твоя хозяйка была подругой Кощея тысячу лет и у него будут к тебе вопросы.
Валера стал таким бледным, что Ева увидела на его переносице россыпь веснушек, хотя в избушке по-прежнему было сумрачно. Опустив руки, он отступил от Евы.
– Она рассказывала о лесе, о болоте, о Кощее, – прошептал он. – Лика?
– Да, я тоже слышала о болоте и о Кощее, – Лика тоже встала и стояла теперь рядом, заламывая руки.
– Лика, а что с твоей рукой? – спросила Ева, заметив, как свободно та ею двигает.
– Ой, – Лика с удивлением посмотрела на свое левое плечо. – Она прошла. Совсем. Что это значит?
– Это значит, что, по ходу, морок не на Еве, – неестественно спокойным тоном произнес Валера. – Оглядись вокруг и расскажи о том, что тебя здесь пугает больше всего.
Ева принялась озираться по сторонам и поняла, что ее пугает здесь все. Вот вроде бы все вполне обычное: нет тебе ни паутин по углам, ни мышей, ни черепов, за исключением того черепа, что был снаружи, но у нее даже зубы стучали от страха.
Наконец ее взгляд зацепился за мешочек – то ли с травами, то ли с ягодами, – висевший над окном. Ей показалось, что за ним над наличником вырезаны какие-то слова.
– Там надпись, – Ева указала на стену.
Все трое подошли к окну, и Лика покачала головой.
– Какие-то царапины.
– Я вижу слова.
– Читай, – потребовал Валера, который, судя по всему, тоже видел царапины.
В это время где-то в лесу раздался пронзительный то ли свист, то ли крик, и они дружно подскочили.
– Нужно уходить, – прошептала Лика и сделала шаг к двери.
– Куда? – прошипел Валера, перехватывая ее за локоть. – Мы сами отсюда не выберемся. Ева, что там написано?
«Коли в сладких речах не почувствуешь ложь, с третьим Сирина криком навеки уснешь», – прочитала Ева и оглянулась на ребят.
Лика морщила лоб, а Валера тер висок так, будто у него болела голова.
– Сирин не может здесь водиться, – наконец сказал он и добавил, указав на приоткрытую дверь: – И Сирин не кричит вот так.
– Кто такой Сирин? – предвосхитила Лика Евин вопрос.
– Мифологическая птица. Она должна быть сладкоголосой. Чарует песнями, от них все забываешь – так они прекрасны. Хотя в некоторых сказках он – предвестник бед. Но это, типа, райская птица. От слова Ирий – рай в славянской мифологии. Откуда ей здесь взяться?
– Валера, ты еще не понял? Наши представления о сказках сильно того… Давай считать, что это все-таки этот ваш райский Сирин так орет? – нервно сказала Лика. – Один крик уже был.
– Но мы же распознали ложь, – возбужденно воскликнула Ева, как будто они были на школьном уроке физкультуры и у нее был шанс доказать, что учителю просто показалось, а на самом деле мяч не ушел в аут.
Дверь скрипнула, и Баба-яга вернулась в избушку.
– А что вы все повскакивали? – спросила она.
– Мы просто осматриваемся, – с улыбкой произнес Валера.