Я спускалась по лестнице на первый этаж, когда в холле послышался какой-то шум. Завернула за угол – и нос к носу столкнулась с незнакомым пожилым мужчиной, выходившим из портала. И хотя я помнила заверения князя, что на территории имения портал может открыть только приближенный к нему человек, от неожиданности я попятилась. Мужчина сначала застыл, а затем приветливо улыбнулся мне:
– Добрый вечер. Извините, не хотел вас напугать.
– Добрый, – промямлила я.
Несмотря на теплую погоду, он был одет в дорогое пальто почти до пола с меховым воротником. Я уставилась на него, разглядывая жесткие, но правильные черты лица и аккуратно подстриженную бороду. В этот момент в холл вошли князь Рагонг и его рыжий советник.
– Отец! – удивленно воскликнул князь. – Чем обязан? Ты поставил на уши всю охрану.
Пожилой мужчина вытащил из кармана конверт.
– Мне написал Олидберд, он приглашен завтра в твое имение провести свадебную церемонию. До меня дошли слухи, что наш Келдрик вздумал остепениться. Вот решил узнать, отчего главный советник, небольшой любитель скрывать свои увлечения, вдруг решил провести тайное венчание.
Телепат нервно облизал губы и посмотрел на Рагонга. До меня начала доходить суть разворачивавшейся сцены. И теперь я с интересом разглядывала своего будущего свекра, находя у них с сыном все больше общего: тот же узковатый разрез глаз и прямой нос, похожий цвет волос, хотя у старого князя уже проглядывала седина.
Рагонг подошел ко мне и мягко положил руку чуть выше талии. От этого прикосновения я чуть вздрогнула, и мне стало отчего-то трудно дышать.
– Отец, это княжна Амидера, дочь князя Потавы, Вильмена, и моя будущая жена.
Я напряглась и непроизвольно подвинулась к нему ближе. Рагонг стоял совершенно расслабленно, как если бы разговор шел о погоде. Глаза пожилого мужчины заметно округлились, такого поворота событий он не ожидал.
– Ты решил жениться?! И забыл предупредить об этом собственного отца?!
– Кажется, я давно вышел из возраста, когда необходимо спрашивать разрешения.
– А как же союз с Самогетой? – не унимался старый князь.
– Я не давал никаких обещаний князю Самогеты. И этот союз не принес бы нам никакой пользы.
– А союз с дочерью Вильмена принесет? Что за вздор, какой прок от княжны Потавы?
В этот момент мне показалось, что воздух в холле стал очень густым. Рука Рагонга на моей спине напряглась. Почему-то стало бесконечно обидно за отца, за себя и все наше княжество, которое так обесценили.
Вперед шагнул Келдрик и многозначительно склонил голову в мою сторону, явно намекая старому князю, что он несколько перешел границу.
Пожилой мужчина скосил глаза на меня, и его выражение лица тотчас превратилось в безразличную маску.
– Приношу извинения, юная княжна, я несколько обескуражен новостью о женитьбе единственного сына.
Рагонг обратился ко мне:
– Думаю, тебе следует подняться к себе.
Наспех присев в реверансе перед старым князем и не смея ослушаться, я пошла по коридору к лестнице. Зайдя за угол, остановилась. Ноги будто приклеились к полу, я не могла шагнуть дальше. Очень хотелось узнать, чем закончится их разговор, хотелось услышать от Рагонга, что от меня есть прок, что я не бесполезна. Но я услышала несколько иное.
– Изволь объясниться. Ты не собирался сообщить мне о женитьбе – это полбеды. Но то, что ты решил взять в жены княжну из Потавы…
– Отец, ты никогда не сомневался в моих решениях, доверься мне и сейчас.
– Я пытаюсь понять, зачем тебе жена из увядшей магической ветви и самого бедного княжества?
– В ней есть магия, и она старшая дочь Вильмена. После его смерти управление Потавой может перейти ей. И как только Эруану стало бы об этом известно, он непременно обратил бы это в свою пользу, женившись на ней. А я нисколько не заинтересован в увеличении влияния нашего бестолкового правителя.
Рагонг говорил что-то еще, но мои уши вдруг заполнил непонятный шум. Звук голосов стал очень тихим, почти неразборчивым. Мне намеренно мешали слушать. Это магия Келдрика, поняла я.
– Лучше пройдем в библиотеку, – позвучал голос телепата.
В холле замолчали. Келдрик понял, что их подслушивают. Очень быстро и стараясь не шуметь я побежала в свою комнату, бесшумно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Слезы покатились ручьями по щекам.
Сразу было понятно, что Рагонг позвал меня замуж не из-за всепоглощающей любви или потому что я какая-то особенная. Теперь выяснилось, что он сделал это только для того, чтобы я не досталась кому-то другому. Даже не я, а мое родное княжество. Мне никогда не позволяли даже думать, что я наследница своего отца. Следующим князем станет мой брат, это я знала с детства. Но Рагонг посчитал, что я могу интересовать правителя Эруана. Чувствовать себя разменной монетой в противостоянии князей Людеи оказалось до обидного неприятно. Я была нелюбима отцом, теперь меня ждала участь быть нелюбимой и мужем, для которого женитьба – лишь выгодный политический ход.
Кинувшись к окну, я настежь его отворила. Захотелось кричать от досады, протестовать, бежать отсюда со всех ног. Правда, в этот раз понимала – далеко мне не уйти. Если верить Ифи, оборотни – лучшие следопыты, на территории имения их с десяток, не считая Келдрика и остальных магов. Ну и драгона. Ненароком вспомнилось копье, брошенное Сетсеем в цель. И, конечно, еще сам Рагонг. Силы неравны, попытка побега обречена на провал. Скорее всего, мне даже за ворота не дадут выйти. Можно, конечно, заявить князю, что я передумала, и потребовать вернуть меня в Потаву. Но тогда отец снова запрет меня где-то в глуши, и нельзя будет вернуться в Фебрану и продолжить изучение магии.
В темноте послышался далекий крик птицы, словно соглашающейся, что идея побега ничтожно глупа.
«Проклятый орел!» – догадалась я, злясь еще больше и вытирая слезы.
С другой стороны, будущий муж держит свое обещание, и тут ничто не мешает мне осваивать магию. Однажды я смогу покинуть этот дом, и ни оборотни, ни Келдрик, ни даже сам Рагонг не смогут меня остановить.
На ледяном полу лежало мертвое тело девушки. Растрепанные волосы закрывали ее бледное лицо. Парагон наклонился, отбросил пряди русых волос и внимательно всмотрелся в пустые глаза.
– Снова неудача. Как долго нам еще ждать, Лемьюр? Ты обещал, что это не займет много времени, – властно сказал он.
Изинтия, улавливая знакомые нотки гнева в голосе магистра отступников, отошла и взглянула на молчаливо стоявшего рядом темного эльфа. Лемьюра она недолюбливала. Без сомнения, он выдающийся некромаг, но ей казалось, что его силы и умения сильно переоценены.
– Найти подходящий по силе сосуд оказалось не так просто, как я ожидал, – с отчаянием в голосе ответил темный эльф. – Чистая руна не проявляется. Как вы и велели, мы искали среди магичек-арканников. Но они все не подходят. Сила Матери слишком велика для их сосудов.
– Может, ты ошибался, предполагая, что эта задача тебе по силам? – вопросительно посмотрел на него Парагон.
Темный эльф вжал голову в плечи и сглотнул.
Магистр брезгливо пробежал глазами по мертвому телу на полу. От его взгляда тело начало иссыхать прямо на глазах. Зал наполнился противным запахом.
Наблюдая эту тошнотворную картину не первый раз, Изинтия уже по привычке зажала нос и рот рукавом. Лемьюр остался стоять неподвижно. Некромаг давно привык к подобным зрелищам и сопровождавшему их зловонию.
Закончив, магистр повернулся к эльфам.
– Больше нет времени, – Парагон перевел взгляд на Изинтию. – В Людее твои люди привлекли слишком много внимания, там уже поняли, что магички пропадают неслучайно.
Эльфийка кивнула, понимая, что это был лишь вопрос времени – когда ищейки Самогеты или Кроуги поймут, в чем дело. Она давно склоняла орден к своему первоначальному плану, стоило ей только узнать тайну, которую ее отец, правитель эльфов, и его приближенные скрывали с особым усердием. После этого она без сожаления покинула свой дом, столицу светлых эльфов Аринару, передав ордену ценную информацию о том, что гномы нашли новую, крайне редкую руду. Металл в ее составе, который они назвали в свою честь, – гномий, способен сдерживать природный магический дар. Гномы как могли скрывали свою находку, но правящая элита светлых эльфов узнала об открытии. И те, и другие боялись, что новый металл начнут использовать против них. Однако план Изинтии был куда дальновиднее: зачем использовать его против эльфов или гномов – единственных, кто умеет выплавлять из редкого металла кандалы, если можно использовать гномий против всех.
– Предлагаю вернуться к моему плану, – убрав руку от лица, эльфийка поморщилась, вдыхая неприятный запах разложившегося тела. – Лемьюр может и дальше продолжать свои опыты, ничего не мешает нам использовать гномьи силки для сдерживания и выкачки магической силы.
– Это не вернет Великую Мать! Для удержания в нашем мире ей всегда будет требоваться чужая сила, – перебил ее Лемьюр, раздраженный опрометчивостью эльфийской выскочки, к которой магистр в последнее время прислушивался все чаще.
– И что? Магов много! Сколько еще нам ждать, когда ты найдешь подходящий сосуд? – пренебрежительно ответила темному эльфу Изинтия.
– Согласен, – задумчиво произнес магистр. – Сейчас лучшее время, чтобы поставить на колени наших угнетателей. Но решать не нам.
Парагон закрыл глаза и поднял голову, прислушиваясь. Воздух едва вздрогнул, почти неуловимо для человеческого глаза, но не для эльфийского. Вокруг магистра заклубилась едкая тьма. Эльфы попятились, избегая соприкосновения с чернотой, которая, словно живая, тянулась за ними. Сдерживаемая невидимым поводком темнота замерла, не дотянувшись до своих жертв, и перекинулась на останки девушки на полу. Но тут же гневно заклубилась, осознав, что в останках нет жизни.
– Великая Мать приказывает продолжить поиски подходящего сосуда, – прошептал магистр.