— Думаю, еще пару минут ты вытерпишь?
— Попробую.
Официантка принесла им кофе, но ее взгляд вдруг стал жестким. Принимая у них заказ, она всем своим видом показывала, что ей не нравится присутствие метиса в их заведении. Но вместе с тем было ясно, что у нее не хватит мужества отказаться их обслуживать.
— Что это с ней, что-нибудь не так? — спросила нахмурившись, Джесси, когда официантка отошла.
— То же самое обычно бывает со многими, — пробурчал Крид.
— Что ты имеешь в виду?
— Большинство людей не слишком расположены к метисам, Джесси. А кое-кто откровенно настроен против.
— Ох, вот оно что.
— И еще. Тебя тоже перестанут считать за человека, если ты связана с метисом, — сказал Крид вяло. — Лучше привыкать к этому с самого начала, если ты намерена продолжать со мной путешествие.
— Крид, люди всегда, всю мою жизнь, посматривали на меня косо и свысока, — откровенно ответила Джесси. — Тебе не кажется, что я уже могла привыкнуть?
— Не знаю. А ты привыкла?
Она вызывающе вздернула подбородок:
— Да.
— Но тебе ведь это не по нраву? — Конечно же нет, но я ничего не могу с этим поделать.
— Может так, а может быть, и нет.
— Что ты хочешь этим сказать?
Крид покачал головой:
— Мы поговорим об этом позже.
Ей не хотелось откладывать разговор, но к этому времени принесли их заказ, и еда показалась обоим важнее, чем вопросы и ответы.
Минут через двадцать, наконец насытившись, она отодвинулась от стола.
— Только не говори мне, что пиршество окончено, — сказал Крид насмешливо, как всегда удивляясь тому количеству еды, которое она уплела. Джесси кивнула:
— Не могу больше съесть ни кусочка.
— И то хорошо, — пробормотал Крид с кривой усмешкой. — Еще один кусочек, и я начну сомневаться, что мой мерин сможет поднять нас обоих.
Джесси состроила ему рожицу:
— Очень смешно, мистер Мэддиган.
— Так ты в самом деле больше не хочешь еще одну стопку блинов? Или еще бекона? Яиц? Может, чашечку кофе?
Джесси снова изобразила обиженную гримасу:
— Уверена — нет.
— Тогда пошли.
Сняв со спинки стула шляпу, Крид встал и бросил на столик пару долларов.
Их следующая остановка была у торгового центра. Крид купил ей брюки, фланелевую рубашку с длинными рукавами, толстые шерстяные носки, пару прочных сапог, широкополую шляпу и походный спальный мешок.
— Ты сможешь переодеться в дороге, — сказал он, вручая ей покупки.
— Но я никогда не носила брюк! — воскликнула она, задетая за живое одной только этой идеей.
— Ну что ж, надеюсь, с ними будет меньше хлопот, чем с дюжиной нижних юбок. И мне до смерти надоело это синее платье.
— Я же надела его только в дорогу. У меня есть и другое.
— Очень хорошо, потому что сегодня же вечером я сожгу это синее.
— Нет, Крид. У меня не так уж много одежды.
— Тогда купи себе еще одно платье, так как синее уже стало историей.
Она выбрала розовое муслиновое платье и приложила его к себе, надеясь, что Крид одобрит ее выбор.
— Такое же длинное, как и не синее, — пробормотал он.
Пока он покупал съестные припасы, она следовала за ним повсюду, чувствуя и на себе презрительные и недоверчивые взгляды, которыми провожали Крида местные жители. Смешно, но в Гаррисоне ей никогда не приходило в голову, что люди относились к Криду с презрением только из-за его происхождения. Их неодобрение казалось ей связанным лишь с его репутацией наемника и с тем, чем он занимался.
Теперь же, обращая на окружающих больше внимания, она стала подмечать страх в глазах женщин и опасливую осторожность в глазах мужчин.
Она подняла голову повыше и распрямила плечи, когда вдруг случайно услышала двух женщин, шептавшихся у нее за спиной и говоривших, что она «обыкновенная белая подстилка, раз таскается за грязным полукровкой».
Слезы обиды и гнева навернулись ей на глаза, но она подавила их. Узколобые старые сплетницы. Что они вообще могли знать о том, что значит бедствовать, голодать и прозябать в грязной маленькой хижине? Жирные, гадкие, уродливые старухи. Какое право они имеют судить ее?
Сжав кулачки, она вышла следом за Кридом из магазина.
— С тобой все в порядке, любимая? — спросил Крид.
— А что со мной могло приключиться?
— Я тоже слышал, что они говорили.
— Мерзкие старые… старые…— Она топнула ножкой, не находя подходящего слова, чтобы их обозвать. — Я им не «белая подстилка»!
— Я знаю.
— Но по какому праву они обзывают меня? Я могла бы понять это в Гаррисоне, где все знали, кто я такая и кем была моя мама. Но здесь-то меня не знают.
Крид помрачнел. Джесси заметила, как нервный тик так исказил его лицо, прежде чем он ответил:
— Они увидели, что ты со мной.
— Ну и что?
—Джесси…
С каждой минутой она расходилась все больше.
— И тебя не бесит, что люди смотрят на тебя свысока?
Он устало вздохнул.
— Бывало, и я чувствовал себя так же, как и ты. Но какого черта? Стоит ли сходить с ума, если ты не можешь изменить мир. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Я же предупредил тебя, что такое случается.
— Я помню.
— Но ты не поверила.
Джесси пожала плечами:
— Наверное, нет.
— Ладно, давай заберем нашего мерина и пошлем этот городок к черту.
Позже, в тот же вечер, Джесси все еще переживала невольно подслушанный разговор. Сидя у костра с чашкой горячего кофе в руках, она глядела на пляшущие язычки пламени. В голосах тех женщин она услышала и презрение, и «праведное» негодование, но не могла этого понять. Они ничего о ней не знали, кроме того, что видели ее с Кридом, и тем не менее поторопились приклеить ей ярлык. Это было так несправедливо и отвратительно!
— Джесси?
Она оглянулась и увидела Крида, стоящего возле нее.
— Тебе нездоровится?
— Нет, все в порядке.
— Ты все еще переживаешь разговор в магазине? Она отвела глаза.
— Так, немножко. Мне хочется, чтобы меня уважали, Крид. Я что, прошу слишком многого?
— Нет, дорогая. Но если тебе нужна респектабельность, ты попала не в ту компанию.
Джесси хотелось бы поспорить с ним еще, но в глубине души она понимала, что он прав, по крайней мере отчасти. Никто не назовет Крида Мэддигана респектабельным. Теперь она понимала: есть люди, которые никогда не простят ему происхождения, то есть того, что он метис, хоть он и не виноват в обстоятельствах своего рождения. А еще она знала, что окружающие никогда не примут в свое общество человека с репутацией, хотя бы и в прошлом, наемного убийцы.
И все равно Крид был самым добрым, самым замечательным мужчиной, которого она когда-нибудь знала. И хотя они были знакомы очень короткое время, он всегда оказывался рядом, когда в нем нуждались: был ли это случай с Гарри Коултером или в день похорон матери, когда он был единственным, кто утешил ее… Крид умел оказываться в нужном месте и в нужное время.
Крид подбросил в костер сушняка, а потом взглянул на Джесси и почувствовал, как у него защемило сердце при виде печального выражения ее лица.
— Ты не будешь жалеть о том, что поехала со мной? Или уже пожалела?
Джесси решительно замотала головой.
— Нет, просто я не могу понять, почему люди такие странные. Все в нашем городке думали о Гарри Коултере как о приличном молодом человеке только потому, что он ходил с матерью по воскресеньям в церковь. И все женщины полагали, что Билли Пэдден хороший мальчик только потому, что его отец проповедник…
Она смотрела на него горящими глазами.
— Но ни тот, ни другой не могут и вполовину сравниться с тобой по благородству. Крид презрительно хмыкнул:
— Это я-то — благородный?
— Да, ты. Я уже несколько раз предлагала тебе себя, просила, чтобы ты меня взял, но ты ни разу не воспользовался этим. — Ее щеки пылали, но она, казалось, не могла остановить поток слов, хотя ей самой до конца не было понятно, с чего это она так разговорилась да эту нескромную тему. — Я умоляла тебя заняться со мной любовью, но ты каждый раз отказывался.
—И не проси меня снова.
— Что?
—Ты слышала, что я сказал. Я не благородный человек, Джесси, и не святой. Я хочу тебя больше всего чего я когда-либо хотел в жизни, больше всего на свете.
— Правда? — Его слова доставили ей удовольствие, наполнив смущением и наслаждением. — Тогда почему ты?..
—Ты сама это объяснила. Ты хочешь быть респектабельной, уважаемой женщиной, но это как раз то, чего я не смогу тебе дать никогда. И я к этому никогда и не стремился.
Джесси поглядела в глубину беспокойных черных глаз Крида, и все мысли о том, чтобы стать уважаемой дамой, улетучились у нее из головы. Он был таким высоким и таким захватывающе красивым. Огонь костра играл на резких чертах его лица, делая их еще более рельефными и оставляя профиль наполовину в тени. Ей вспомнилось ощущение крепких мускулов прижавшегося к ней тела, вспомнился вкус его поцелуев. «Будет он заниматься со мной любовью, если я попрошу снова?» Сердцем она чувствовала, что, взяв ее однажды, он никогда ее не оставит.
С дико бьющимся сердцем она медленно поднялась с земли.
— Крид…— И, встав на цыпочки, обвила его шею руками.
— Джесси, не надо…
— Прошу тебя, Крид. Возьми меня.
— Джесси…
— Мне все равно, что будут говорить люди. Не хочу их уважения, если это значит отказаться от тебя.
Он осторожно снял ее руки:
— Джесси, подумай, что ты делаешь. Когда мы Доберемся до Фриско, никто не будет знать, кто ты и откуда приехала. Ты сможешь начать совершенно новую самостоятельную жизнь. Приличную жизнь.
— Чего стоит эта жизнь, если со мной не будет тебя? — выкрикнула она, не скрывая боли и обиды, прозвучавших в ее голосе. — Я думала, ты любишь меня. Хоть чуточку.
— Я люблю тебя, и ты это знаешь.
— Зачем же тогда ты забрал меня с собой, если хочешь бросить в Сан-Франциско? — Опять этот проклятый вопрос, — пробормотал Крид.