Посмотрел на голубое небо.
Вспомнил вкус шампанского, долго стоявшего в бокале. Пустой. Безжизненный. Как вкус его отпуска.
«Чушь какая-то», — сказал он себе.
Сирена ревела. Сердито, нетерпеливо. Пассажир задерживал отлет «Магеллана», мешал двигаться дальше по курсу. Из люка высунулся корабельный офицер.
— Сэр! — прокричал он. — Поднимайтесь на борт! Мы взлетаем через две минуты.
Селдон в последний раз взглянул на небо.
— Уже иду, — сказал он.
Корабельные часы показывали 3:35. В салоне было по-прежнему пусто. Селдон набрал вызов стюарда на сервопанели, подошел к бару и снова смешал бурбон с водой. «Магеллан» взлетел, когда он допивал свой бокал. Ничего не изменилось в ощущениях, гравитация не увеличилась — и все же он знал это. Гипертехнологии достигли невероятных высот, скрывая физические ощущения, словно что-то неприличное, — но не могли обмануть подсознание. Оно все знало, каким-то непостижимым образом понимало то, о чем сознание могло только догадываться.
Как подсознание могло знать то, о чем сознание понятия не имело? Селдон тщетно пытался очистить разум, чтобы отыскать хоть какую-то подсказку, фрагмент, слово. Он знал, что отпуск испорчен, и виной тому не только голубое небо.
— Могу я чем-нибудь помочь, сэр?
Тот же самый безукоризненный молодой человек стоял перед ним.
— Да, — ответил Селдон и вдруг, растерявшись, умолк. Он собирался задать нелепый вопрос. Неуместный вопрос. Правильные граждане Галактики не интересуются такими устаревшими вещами, как планеты периметра. Но он все же решился: — Как называется планета, которую мы только что покинули?
— У планет периметра больше нет названий, — сказал стюард. — Галактографическое общество решило, что разумнее отмечать их на картах буквами, соответствующими спектральной классификации светила и номерами в каталоге. Таким образом, планета, на которую мы садились, будет записана в журнале как Го-219-СС. Двойная буква указывает на то, что планета является частью двойной системы.
— Двойная система? Не знал.
— Второй, меньший спутник в момент посадки находился в оппозиции, сэр. Естественно, вы его не увидели. Однако сейчас вы сможете наблюдать обе планеты на экране, если…
— Метерлинк! — вдруг вырвалось у Сел дона.
— Простите, сэр?
Лицо Селдона пылало. Слово пришло ниоткуда. Просто материализовалось на языке, и он произнес его вслух. «Да что со мной?» — подумал он. Стюард, наверное, решил, что пассажир со странностями.
Селдон взял себя в руки.
— Посмотрим, что там такое, — сказал он, — никогда не видел раньше двойных планет.
Он прошел за стюардом в обзорный салон и стал наблюдать, как тот настраивает огромный мерцающий экран.
— Мы сейчас идем перпендикулярно к плоскости эклиптики, — объяснял стюард. — Вид на экране тот же, что был бы с кормы «Магеллана».
Планета лежала в миллионах миль под ними, на безумном лоскутном одеяле галактики, наполовину освещенная, наполовину погруженная во тьму. Ее серебряный спутник был четко виден на темной стороне.
Однако Селдон уже забыл про спутник.
Он смотрел на дневную сторону планеты. Она была не одноцветной, а с пятнами бледной зелени, но основной цвет бросался в глаза — прекрасный, божественный, незабываемый.
— Синяя птица! — воскликнул Селдон.
— Простите, сэр?
— Я нашел синюю птицу.
— Синюю птицу?
— Не обращайте внимания. Она уже улетела.
Стюард уставился на него:
— Вы себя хорошо чувствуете, сэр?
— Лучше некуда, — ответил Селдон. — Вот, взгляните сами. Посмотрите! Она улетает.
Планета быстро уменьшалась. Последнее, что увидел Селдон, был краешек синего крыла, исчезающий в жуткой непроглядной тьме.
САД В ЛЕСУ
Отправитель: Администрация инопланетных культур Межзвездный штаб Состери III
Адресат: Верховный арбитр Г хан Парапсихологический центр Состери IV
Предпосылки: Департамент обследования внешних рубежей докладывает, что в звездной группе 206 выявлена культура, достигшая девятой фазы. Культуры девятой фазы» базируются на страхе, отличаются нестабильностью и обычно невосприимчивы к воспитательным стимулам извне. (См. «ТЕОРИЯ ТИПОВЫХ ЭВОЛЮЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ», официальное издание Межзвездной библиотеки).
Суть дела: Согласно тщательно взвешенному заключению упомянутого Департамента, данная культура представляет угрозу галактической безопасности. Следовательно, единственным логичным решением является ее немедленное уничтожение. Однако, поскольку до сих пор не было известно о культурах выше восьмой фазы, кроме состерианской, подобная процедура беспрецедентна и не может быть проведена без одобрения Верховного арбитра.
Просьба: Верховному арбитру необходимо персонально ознакомиться с культурой, о которой идет речь, и передать свое заключение в Администрацию инопланетных культур, с приложением формального одобрения процедуры, если его мнение совпадет с заключением Департамента, или рекомендаций об альтернативных действиях, если не совпадет.
Движение в искривленном четырехмерном пространстве не вызывает ни объективной, ни субъективной деформации времени. Гхану показалось, что перемещение произошло мгновенно; более того, оно действительно было мгновенным.
Расследования из тех, какие предстояли ему, дают результаты, если проводятся без заранее обдуманного плана, и свою опорную базу он выбрал наобум.
И не испытал ни удивления, ни досады, когда материализовался на заснеженном поле. Скорее уж он ощутил, и то мимоходом, легкую радость оттого, что попал в климатическую зону, напоминающую лето на Состери IV.
На фоне синего послеполуденного неба виднелась небольшая кучка строений, и он двинулся через поля в их сторону. Местность не вызывала особого интереса: несколько разрозненных лесных островков да парочка изъеденных эрозией холмов. Потом он натолкнулся на извилистую дорогу — катиться по ней оказалось удобнее, чем напрямую. Разумеется, он мог бы телепортироваться, но в миссиях такого сорта лучше соблюдать осмотрительность, по крайней мере, пока не завершится начальная адаптация к местным условиям.
Группа строений распалась на большое красное здание, белое зданьице поменьше и несколько построек, не поддающихся определению. Тем не менее Гхан обозначил их для себя словами одного из языков, усвоенных перед отправлением: амбар, жилой дом, что-то вроде хлева или курятника и еще…
У него не нашлось понятия, подходящего для скелетообразного сооружения на переднем плане. Какое-то решетчатое переплетение, сплошь увитое колючими вьюнками, поставленное в центре овальных пригорочков и перекрещивающихся дорожек. Сооружение мгновенно привлекло его как удобная база для предстоящей работы. Тот факт, что оно не укрывало от непогоды, не имел значения.
Вкатившись внутрь, он обнаружил там скамейку и небольшой столик. Сел на скамью, а переносной передатчик расположил на столе. Вот и все, его «ставка» готова к действию.
Прежде чем усилить телепатическое поле, он провел беглое обследование ближайших строений. Во всех находились живые существа, но лишь в доме обнаружился интересующий его вид. Впрочем, изучать обитателей дома он тоже не стал — успеется. Первым делом следовало установить, попал ли он в район, где можно охватить достаточное число представителей местного разума, чтобы получить достоверный поперечный срез их культуры.
Он приступил к интенсификации поля. Процесс не требовал чрезмерной затраты сил. Телепат класса Гхана мог усиливать поле почти беспредельно долго без вредных для себя последствий. Но чтобы достичь нужной степени концентрации, следовало принести в жертву все прочие чувства, отключить все внешние раздражители.
Поле расширялось концентрическими волнами. Поначалу разумная жизнь попадалась рассредоточенными вкраплениями, затем все гуще, и наконец он нащупал ее массированное скопление и сфокусировал поле.
Город. Причудливый, многоярусный, перенаселенный. Гхан погрузился в джунгли запутанных мыслительных процессов и сосредоточился на одном индивидууме.
В родном мире состериан и в меньшей степени в разбросанных состерианских колониях телепатия развилась до стадии высокоспециализированного искусства — чтение мыслей сочеталось с анализом и символической интерпретацией, причем все это сразу и мгновенно. Довольно было Гхану сосредоточиться на каком-либо субъекте, чтобы характер этого субъекта предстал перед ним в напряженном драматическом действии.
Первым подопытным оказался мужчина. Доминирующий символ характера — лес. Печальный лес, неухоженный, спутанный, хмурый. Мужчина словно брел по едва обозначенной тропке, поминутно останавливаясь и оборачиваясь через плечо. Это не помогало — он все равно не видел ничего, кроме безучастных стеблей и листьев, однако нисколько не сомневался, что его преследуют.
Тропка вела куда-то, только мужчина не знал, куда. Окружающий лес он ненавидел. Ненавидел шершавые деревья, их листву, алчно пожирающую солнечный свет, — ему самому перепадали лишь жалкие крохи, которых едва хватало, чтобы не потерять дорогу. Хотелось вернуться по собственным следам, но возвращение пугало. Помнилось, что где-то позади есть полянка, полная тепла и солнца. Мечталось найти ее снова, но разве найдешь, если не возвращаться? Оставалось одно — брести, спотыкаясь, вперед, втайне надеясь, что тропка не станет следовать по безжалостной прямой линии, а изогнется широкой дугой и выведет его обратно на ту же полянку, и уж если случится так, если удастся отыскать теплое, безопасное место, напоенное солнцем, надо, клятвенно надо, решительно необходимо остаться там навсегда…
Гхан отключился. Мгновение назад он склонялся к мнению, что Департамент обследования внешних рубежей поспешил с выводами. Совсем непросто было допустить существование культуры девятой фазы иначе, чем теоретически.
Теперь теория подтверждалась на практике.
С непреклонной решимостью Гхан решил попытать счастья еще раз. Однако по какой-то причине сконцентрировать внимание было сложно. Вторгалась некая диссонирующая мысль, нарушая фокусировку. Мысль была странно нечеткой, исходящей от внешнего и довольно близкого источника. Раздраженный, он снизил интенсивность поля до минимума. Мысль зазвучала ясно и просто: