Рита посмотрела на Марка, и в ее взгляде он разглядел мольбу о прощении. И за то, что наговорила ему прошлой ночью, и за то, что все эти годы на самом деле пыталась сделать Соню такой, как все. Они оба столько ошибок совершили, что теперь никак не расплатиться.
В этот момент ее вдруг снова окатило теплым воздухом, и реальность едва заметно изменилась. Стало не так холодно, с неба больше не падал снег, а перед самым своим лицом Рита увидела Леру. Та быстро приложила палец к губам, веля молчать.
– Может быть, то было и не мое видение, – едва слышно произнесла она, – но это – мое. Забери свою дочь.
Рита обернулась, замечая, что все вокруг стало почти таким, каким было, когда они только поднялись на крышу. Соня опять самостоятельно стояла на краю, но ни Лизы, ни Марка рядом не было. Не медля больше ни секунды, Рита подбежала к краю, схватила девочку и резко дернула ее назад.
Правая нога тут же уехала вперед, Рита упала на спину, а Соня – на нее.
– Мама!
Немного позже, когда Рита расскажет об этом Марку, она уже не будет так уверена, не показалось ли ей это, но в тот момент она ясно услышала голос дочери: звонкий, испуганный. Соня позвала ее, и это придало ей сил. Левая нога уперлась в железное ограждение, и тело перестало скользить вниз, к краю. С крыши на набережную сорвался только ком мокрого тяжелого снега, разбился об асфальт и почти сразу же растаял.
Ее снова отбросило в предыдущую реальность, только на этот раз девочка уже была на руках у нее, а не у Лизы. Рита крепче обняла ее, и Соня тоже обхватила руками ее шею. Ни одной силе в мире, будь она хоть трижды Смертью, уже не удалось бы разъединить их. Марк почти сразу оказался рядом с ними, чуть оттащил от края и обнял обеих, закрывая их собой.
Лиза стояла над ними, глядя на них с презрением, показным равнодушием и… завистью? Как Рита потом не сможет сказать наверняка, слышала ли она голос Сони, так и Марк не будет уверен в том, что это чувство не привиделось ему в глазах самой Смерти.
– Как хотите, – холодно произнесла Лиза, а затем взмахнула руками, и вслед за ними поднялось вверх темно-бордовое платье, укрывая собой мир вокруг.
Воздух стал вязким и чуть солоноватым на вкус, забивался в нос и рот, заполнял легкие тягучей жижей, выедал глаза и щипал кожу. Все вокруг слилось, перемешалось, и было непонятно, где верх, а где низ. Рита крепче прижала к себе Соню, чувствуя, как другие руки точно так же прижимают к себе ее саму.
Сколько это длилось, никто из них не знал, но, когда бордовый воздух, наполненный кровью и затхлостью, исчез, Лизы на крыше больше не было.
Глава 28
Они ушли. Ушли, и она снова осталась одна. Сидела на самом краю крыши, свесив ноги вниз, но больше не болтала ими, как тогда, когда Юра нашел ее здесь. Сил не осталось. Ее как будто выжали, пропустили через мясорубку, перемололи в жерновах и выплюнули обратно.
Лиза понимала, что виновата сама. Не стоило торопиться. Она ведь давно наблюдала за Ритой и Марком, знала, что они – не ее отец, они не отдадут свою дочь, что бы она им ни обещала. Пришлось идти на обман, но и он не помог.
Впервые на этой крыше Лиза оказалась, когда ей едва исполнилось двадцать три и она еще была человеком. Тогда тоже была зима, но гораздо суровее нынешней. Таких зим, как тогда, Лиза и не помнила больше. От мороза трещали деревья, воздух казался не прозрачным, а белым, укрытая снегом земля как будто даже не дышала. Люди из домов выходили только в случае крайней необходимости, даже скот забирали в сени, иначе тот замерзал насмерть в хлеву. Недельный запас дров уходил за несколько дней.
И все же она рискнула сбежать в такую погоду. В соседнем поместье как раз гостил сын хозяев, иногда наведывался в гости и к ее мужу. Он жил в Петербурге, приехал на личном автомобиле и вскоре собирался обратно. Лиза тайно сговорилась с ним, отдала ему все те крохи, которые скопила за пять лет брака: немного денег и украшений, которые муж дарил ей, пока еще думал, что она на самом деле ведьма.
В последнее время жизнь ее стала совсем невыносимой. Аркадий наконец понял, что никаким волшебным образом разгромленное поместье, которое он купил за бесценок, не придет в порядок, а помещиком он оказался весьма посредственным. Работать не хотел, управлять крестьянами – не умел. Первые два года он относился к Лизе с нежностью, хотя она и видела, что это не настоящие чувства. Он все еще надеялся на ее дар. Хотел разбогатеть, не прилагая усилий. Но потом решил, что она специально не желает ему помогать. Пытался заставить, угрожал, даже бил. Только как заставить работать то, чего нет? Лиза даже постоять за себя и что-то объяснить не могла, потому что никто из людей не слышал ее слов.
Все чаще ей снился странный сон: она снова стояла в комнате матери, а та лежала на подушках, укрытая окровавленной простыней, и тянула к ней руки. Лиза слышала ее голос, который совсем не забыла за девятнадцать лет:
– Дитя мое, иди ко мне.
Лиза, теперь уже взрослая, шла к ней, но, подойдя совсем близко, внезапно понимала, что вместо матери на подушках лежит та самая незнакомка в темно-бордовом платье, которую она видел в тот день. Она поднималась, приветливо улыбалась Лизе, и от ее улыбки огнем начинал гореть лоб в том самом месте, куда много лет назад она ее поцеловала.
Однажды Лиза решилась спросить:
– Кто вы?
И – вот чудо! – незнакомка ее услышала! Никто никогда не слышал ее, а она услышала. Улыбнулась еще нежнее, и Лиза внезапно почувствовала такое родство с ней, как будто это она сама стояла напротив и улыбалась.
– Когда я тебе действительно понадоблюсь, мы встретимся, – ласково ответила она.
Лиза проснулась и в тот же день приняла решение бежать. Она не знала, куда бежит, что будет делать без денег и дома, как будет жить в чужом мире, где никто ее даже не слышит, но решение пришло так неожиданно и казалось таким правильным, словно кто-то шепнул его ей на ухо.
Несколько месяцев она готовила побег, пока не подвернулся вариант с соседом. Он отвез ее в Петербург и высадил недалеко от того дома, где жила сестра Ольга. Лиза рассчитывала, что она спрячет ее на время, может быть, поможет с работой. Возвращаться к отцу, конечно, не планировала. Аркадий быстро найдет ее там. Да и видеть человека, дважды продавшего ее, она не хотела.
Ольги дома не оказалось. Ее соседка – холеная женщина в длинной шубе и со сверкающими камнями на пальцах – как раз возвращалась откуда-то домой и, увидев Лизу у соседней двери, сообщила, что Зарецкие уже неделю как уехали куда-то в Европу и до весны их не будет.
Это показалось Лизе концом света. Что ей делать теперь? Куда идти? Мир за окном и раньше выглядел недружелюбным, страшным, как самая злая февральская метель, а теперь и вовсе казался смертельным. Соседка Ольги лишь бросила на нее презрительный взгляд, оценив добротную, но давно вышедшую из моды, «деревенскую» одежду, и скрылась в квартире. Лиза медленно отошла от большой двери, за которую ей теперь было не попасть, и направилась к лестнице. Вместо того, чтобы спуститься вниз, она почему-то поднялась наверх. Сначала на чердак, а потом и вовсе выбралась на крышу.
Она не думала о том, что делает, не боялась, что может поскользнуться и упасть или просто замерзнуть насмерть, потому что на высоте нескольких десятков метров было еще холоднее, чем внизу. Что-то как будто гнало ее наверх, подсказывало, что именно туда ей нужно.
На крыше она внезапно оказалась не одна. Та самая девушка в темно-бордовом платье уже ждала ее.
– Ну вот ты и пришла, – улыбнулась она, увидев ее.
Лиза остановилась.
– Вы?
Незнакомка подошла к ней, сняла с себя короткую шубку и накинула Лизе на плечи. И вот странность – от нее мгновенно стало тепло. Как будто невидимые нити проникли в кожу и стремительно заструились по венам, согревая ее изнутри.
– Кто вы?
Ее звали необычным для того времени именем, королевским, таким, какое Лиза читала только в книжках, – Виктория. И она была Смертью уже больше двухсот лет. Она рассказала Лизе все то, что та сама недавно рассказывала Марку и Рите. В этом она им не лгала.
– Значит, я должна буду стать Смертью? – спросила Лиза в конце этого рассказа, внезапно понимая, что перспектива не кажется ей такой ужасной.
– Не должна, – покачала головой Виктория. – Ты можешь ею стать, но вовсе не должна. Ты подходишь для этого, поэтому я нашла тебя девятнадцать лет назад. Мой поцелуй оставил на тебе печать. Я всегда чувствовала тебя, а ты – меня. Я дала тебе только эту связь, все остальное зависело от тебя и… – Виктория сочувствующе улыбнулась, и Лиза поняла, что она все знает о ней. – Твоего окружения. Ты и сейчас все еще можешь выбрать: стать мною или остаться собой и просто умереть тогда, когда придет твое время.
Лиза молчала. Умереть тогда, когда придет время? А когда оно придет? И как ей жить до этого времени? Что если оно придет уже очень скоро, в какой-нибудь ночлежке для бродяг или сточной канаве?
Она вдруг поняла, что это время уже пришло. Ведь именно для этого она поднялась на крышу. И теперь выбор у нее довольно прост: умереть или остаться жить, но в несколько другом виде. Умирать Лиза вовсе не хотела.
– Что со мной будет, если я соглашусь? – решилась она.
Виктория улыбнулась.
– Конечно, твое тело должно будет умереть. Ты как Елизавета сама должна будешь умереть. Но, поверь, ты этого даже не почувствуешь. Зато после ты сможешь жить столько, сколько захочешь, сможешь отомстить всем, кому хочешь. В твоих руках будет неограниченная власть. Единственное, что от тебя требуется, – это собирать души и помогать им перейти рубеж. Ты сама почувствуешь его, когда станешь мной. Это несложно.
– Но… как же я со всем справлюсь? Ведь я одна, а людей умирает так много.
Виктория снова улыбнулась, на этот раз снисходительно.
– Поверь, ты везде успеешь. Это сейчас ты чувствуешь время, но, когда ты станешь мной, оно перестанет иметь для тебя значение.