приходится в социальном окружении, следует выбирать наилучшие условия для уединения и отсутствия вмешательства. Вмешательством, которое он имел в виду, было не физическое присутствие людей, а их внимание. По словам дона Хуана, бессмысленно уходить из мира и прятаться, потому что даже если человек совсем один в уединенном и пустынном месте, вмешательство людей превалирует, потому что невозможно отключить фиксацию их первого внимания. В зависимости от местности, в часы, когда большинство людей спит, возможно отвести часть этой фиксации на короткий отрезок времени. Именно в эти часы первое внимание окружающих спит.
Это привело к его описанию второго внимания. Дон Хуан объяснял нам, что внимание, необходимое в начале сновидения, должно быть насильственно остановлено на любой детали сна. Таким путем обездвиживания нашего внимания обычный сон можно превратить в сновидение.
Далее он объяснил, что в сновидении приходится пользоваться теми же механизмами внимания, что и в повседневной жизни. Наше первое внимание приучено с большой силой концентрироваться на деталях мира для того, чтобы превратить аморфную и хаотическую сферу восприятия в упорядоченный мир осознания.
Дон Хуан сказал нам также, что второе внимание выполняло функции приманки, притягивающей шансы. Чем больше им пользуются, тем выше вероятность достичь желаемого результата. Но это была также и функция внимания вообще, функция, принимаемая как нечто, настолько само собой разумеющееся в обычной жизни, что ее перестали замечать. Если мы сталкиваемся с удачей, мы говорим о ней как о случае или совпадении, а не в том смысле, что внимание приманило это событие.
Обсуждение второго внимания подготовило почву для второй ключевой темы — тела сновидения. Для того, чтобы привести к нему Ла Горду, дон Хуан поставил перед ней задачу останавливать ее второе внимание так твердо и настойчиво, как только она могла, на составляющих чувства полета в сновидении.
— Как ты научилась летать в сновидении? — спросил и ее. — Тебя кто-нибудь учил?
— Нагуаль Хуан Матус учил меня здесь, в этом мире, — ответила она. — И в сновидении кто-то, кого я никогда не могла увидеть, учил меня. Это был только голос, говорящий мне, что я должна делать. Нагуаль поставил мне задачу летать в сновидении, а голос учил меня тому, как делать это. Затем у меня ушли годы на то, чтобы научиться переходить из обычного тела, которое можно потрогать, в тело сновидения.
— Ты должна мне это объяснить, Ла Горда, — сказал я.
— Ты учился входить в свое тело сновидения, когда видел в сновидении, что выходишь из своего тела. Но, насколько я могу судить, Нагуаль не дал тебе никакой специальной задачи, поэтому ты отправляешься по любому старому пути, по какому только можешь. Передо мной же стояла задача использовать свое тело сновидения. Такую же задачу имели и сестрички. Однажды у меня был сон, в котором я летала, как воздушный змей. Я рассказала об этом Нагуалю, так как мне понравилось ощущение парения. Он воспринял все это очень серьезно и превратил в задачу. Он сказал, что как только человек выучивается делать сновидение, любой сон, который он может запомнить, уже не является просто сном, это — сновидение.
Тогда я стала стараться летать в сновидении. Но я не могла его настроить. Чем больше я старалась воздействовать на свое сновидение, тем труднее это становилось. В конце концов Нагуаль сказал, чтобы я перестала пытаться и позволила ему прийти самому. Мало-помалу я научилась летать в сновидениях. Именно тогда какой-то голос начал говорить мне, что надо делать. Это был женский голос, как я всегда чувствовала.
Когда я научилась летать в совершенстве, Нагуаль сказал, что каждое движение полета, которому я научилась в сновидении, я должна повторить наяву. У тебя была такая же возможность, когда саблезубый тигр учил тебя дышать. Но ты никогда не превращался в тигра в сновидении, поэтому не мог правильно сделать это в состоянии бодрствования. Ну, а я научилась летать в сновидении. Сдвигая свое внимание в тело сновидения, я могла летать как воздушный змей и тогда, когда бодрствовала. Однажды я показала тебе, как я летаю, так как хотела, чтобы ты увидел, как я научилась использовать свое тело сновидения. Но ты не знал, что происходит.
Она имела в виду тот случай, когда она перепугала меня своим невообразимым имитированием реального колыхания в воздухе, подобно воздушному змею. Событие это настолько далеко выходило за рамки моего понимания, что я едва ли мог начать его обдумывать хоть сколько-нибудь логично. Как всегда, сталкиваясь с такими вещами, я относил их к аморфной категории «ощущений в условиях стресса». Я придерживался мнения, что в условиях сильного стресса восприятие органов чувств очень сильно искажается. Мое объяснение ничего не объясняло, но, казалось, удерживало рассудок в умиротворенном состоянии.
Я сказал Ла Горде, что в том, что она называла своим сдвигом в тело сновидения, должно быть еще и многое другое, помимо простого повторения летательных движений.
Прежде, чем ответить, она немного подумала.
— Я полагаю, Нагуаль тебе тоже говорил, — сказала она, — что единственное, на самом деле имеющее значение в осуществлении подобного сдвига, — это закрепление второго внимания. Нагуаль говорил тебе, что именно внимание создает мир. Он был, конечно, абсолютно прав. У него были причины так говорить. Он был мастером внимания. Я думаю, он сознательно ставил передо мной задачу самой понять, что все, что требуется мне, чтобы переместиться в тело сновидения, это сфокусировать свое внимание на полете. Здесь важно накапливать внимание в сновидении, наблюдая за тем, что делаешь во время полета. Это единственный способ культивировать второе внимание. Как только оно окрепло, стоило лишь чуть-чуть сфокусировать его на деталях и чувстве полета, чтобы это вызывало еще больше сновидения полета до тех пор, пока для меня не стало обычным сновидеть, что я парю в воздухе.
Таким образом, в деле полета мое второе внимание было обострено. Когда Нагуаль поставил передо мной задачу перемещаться в тело сновидения, он имел в виду, чтобы я включила свое второе внимание, бодрствуя. Так я это понимаю. Первое внимание, внимание, создающее мир, никогда нельзя преодолеть полностью. Оно лишь на какое-то время может быть выключено и замещено вторым вниманием, при условии, что тело уже накопило его в достаточном количестве. Искусство сновидения является естественным путем накопления второго внимания. Поэтому можно сказать, что для перемещения в тело сновидения в бодрствующем состоянии надо следовать практике сновидения, пока у тебя из ушей дым не пойдет.
— Можешь ли ты в любое время, когда захочешь, попадать в свое тело сновидения? — спросил я.
— Нет, это не так просто, — ответила она. — Я научилась повторять движения и чувство полета в бодрствующем состоянии, но, тем не менее, я не могу летать, когда пожелаю. Для моего тела сновидения всегда существует барьер. Иногда я чувствую, что барьер снят. В это время мое тело свободно, и я могу летать, как если бы я была в сновидении.
Я сказал Ла Горде, что в моем случае дон Хуан поставил передо мной три задачи для тренировки второго внимания. Первая состояла в том, что я находил в сновидении свои руки. Затем он рекомендовал мне выбрать место и сфокусировать внимание на нем, а затем провести сновидение днем и посмотреть, смогу ли я в действительности туда попасть. Он предложил, чтобы я поместил в это место кого-нибудь, кого я знаю, предпочтительно женщину, преследуя две цели. Во-первых, зафиксировать малейшие изменения, которые могут действительно указать на то, что я был там в сновидении; во-вторых, найти какую-нибудь малозаметную деталь, которая окажется как раз тем, на что настраивается мое второе внимание.
Наиболее серьезной проблемой, с которой встречается в этом аспекте сновидящий, является неуклонная фиксация второго внимания на такой детали, которая всегда остается незамеченной вниманием повседневным, создавая тем самым почти непреодолимое препятствие для оценки. То, что ищешь в сновидении, оказывается совсем не тем, чему уделяешь внимание в повседневной жизни.
По словам дона Хуана, только в период обучения необходимо прилагать усилия к тому, чтобы сделать второе внимание неподвижным. После этого приходится бороться с почти непреодолимым притяжением второго внимания и лишь мельком бросать взгляды на окружающее. В сновидении следует удовлетворяться самыми краткими видениями всего, так как если на чем-нибудь сфокусируешься, мгновенно теряешь контроль.
Последней обобщенной задачей, которую он передо мной поставил, был выход из тела. Я частично преуспел в этом, и все время считал это своим единственным реальным достижением в сновидении.
Дон Хуан исчез прежде, чем я усовершенствовал ощущение в сновидении, что я могу свободно обращаться с миром повседневных вещей, находясь тем временем в сновидении. Его уход прервал то, что, по моему мнению, должно было быть неизбежным проникновением времени моего сновидения в мир повседневной жизни.
Для того, чтобы объяснить контроль второго внимания, дон Хуан ввел идею воли. Он сказал, что воля может быть представлена в виде максимального контроля свечения тела как энергетического поля, или о ней можно говорить как об уровне профессионализма, или как о таком состоянии бытия, которое внезапно входит в повседневную жизнь воина в определенное время. Она ощущается как сила, излучаемая из средней части тела вслед за моментом абсолютной тишины, или сильного ужаса, или глубокой печали, но не вслед за моментом счастья, потому что счастье слишком разрушительно и не дает воину концентрации, требуемой, чтобы использовать свечение тела и обратить его в молчание.