Через три месяца таких хождений дон Хуан решил, что пришло время извлечь документы на свет. К этому времени она уже привыкла к нему и чуть ли не ждала его появления каждый день. Дон Хуан пришел в последний раз, чтобы выразить свою благодарность и попрощаться. Он сказал, что был бы рад преподнести ей подарок, чтобы выразить ей свою признательность, но у него нет денег даже на еду. Она была растрогана его прямотой и пригласила на ленч. Пока они ели, он говорил, что подарок не обязательно должен быть предметом, который покупают. Это может быть нечто такое, что дают только глазам получателя. Нечто, что можно помнить, но не владеть этим.
Она была заинтригована. Дон Хуан напомнил ей, что она выразила сочувствие к индейцам и к индейскому существованию. Он спросил, не хочет ли она взглянуть на индейцев не как на нищих, а как на артистов. Он сказал, что знаком с одним стариком, который является последним в династии танцоров силы. Он обещал, что этот человек станцует для нее по его просьбе и что никогда в жизни она не видела ничего подобного и не увидит вновь. Этот танец — нечто такое, чему бывают свидетелями одни лишь индейцы.
Ей понравилась эта идея. Она посадила его в свою машину после работы, и они поехали к холмам, где, по словам дона Хуана, обитал этот индеец. Дон Хуан направил ее к своему собственному дому. Он попросил ее остановить машину неподалеку, и остаток пути они прошли пешком. Прежде, чем они достигли дома, он остановил ее и, начертив на мягком песке дорожки линию, сказал, что эта линия — граница, и начал уговаривать ее перейти эту границу.
Сама она рассказывала мне, что вплоть до этого момента была крайне заинтригована возможностью посмотреть на настоящего индейского танцора, но когда старый индеец начертил на земле линию и назвал ее границей, она стала колебаться. Затем она по-настоящему встревожилась, когда старик сказал, что эта граница существует для нее одной и что переступив через нее однажды, теряешь возможность вернуться.
Индеец явно видел ее испуг и пытался успокоить. Он вежливо похлопал ее по руке, заверив, что с ней не может случиться ничего плохого, пока он рядом с ней. Границу можно считать как бы символом, символической платой танцору, так как денег он не берет. Ритуал заменял деньги, и ритуал требовал, чтобы она по своему желанию переступила границу.
Старый индеец весело переступил линию и сказал, что для него это просто индейская чепуха, но танцору, наблюдающему за ними, следует польстить, если она хочет увидеть его танец.
Женщина-нагуаль говорила, что внезапно ощутила такой испуг, что не могла двинуться с места, чтобы переступить линию. Старый индеец сделал попытку убедить ее, говоря, что переступание границы благотворно сказывается на теле. Переступая ее, не только чувствуешь себя моложе, но и реально становишься более молодым, такую силу имеет эта граница. Чтобы продемонстрировать это, он немедленно перешел обратно, и тотчас плечи его поникли, углы рта впали, глаза потеряли свой блеск. Женщина-нагуаль не могла отрицать тех изменений, которые вызывал переход линии.
Дон Хуан перешел линию в третий раз. Он глубоко дышал, расправлял грудь, его движения стали уверенными и четкими. Женщина-нагуаль сказала, что ей пришла в голову мысль, не скрываются ли за всем этим сексуальные намерения. Ее машина осталась слишком далеко позади, чтобы броситься бежать к ней. Единственное, что она могла сделать, это убеждать себя, что глупо бояться старика-индейца.
Тогда старик еще раз воззвал к ее разуму и чувству юмора. Заговорщицким тоном и как бы с неохотой он сказал, что просто притворяется помолодевшим, чтобы сделать приятное танцору, и что если она не поможет ему, перейдя линию, он в любую минуту может свалиться без сил от того перенапряжения, которое требовалось от него, чтобы ходить не сгорбившись. Он прошел туда и обратно через линию, чтобы показать ей, каких неимоверных усилий требует от него такая пантомима.
Она рассказывала, что в его умоляющих глазах отражалась боль, которую испытывало его старческое тело, подражая молодости. Она перешагнула линию, чтобы помочь ему и покончить со всем этим; она хотела ехать домой.
В тот момент, когда она пересекла линию, дон Хуан сделал невероятный прыжок и заскользил над крышей дома. Женщина-нагуаль сказала, что он летал, как огромный бумеранг. Когда он приземлился рядом с ней, она упала на спину. Ее испуг превосходил все, что она до сих пор испытывала, но таким же было ее возбуждение от того, что она явилась очевидцем такого чуда. Она даже не спрашивала, каким образом он выполнил такой великолепный подвиг. Ей хотелось бежать обратно к своей машине и мчаться домой. Старик помог ей подняться и извинился за то, что так подшутил над ней. В действительности танцором является он сам, и его полет над домом как раз и был его танцем. Он спросил ее, заметила ли она, в каком направлении совершался его полет. Она провела рукой против часовой стрелки. Он по-отечески погладил ее по голове и сказал, что это очень благоприятно, что она была так внимательна. Затем он сказал, что она, возможно, при падении повредила себе спину и что он не может отпустить ее просто так, не убедившись все ли в порядке. Он смело расправил ей плечи, поднял ее подбородок и затылок, показывая, как распрямить спину. Затем он нанес ей мощный шлепок между лопатками, буквально выбив весь воздух из ее легких. Какое-то мгновение она не могла дышать и потеряла сознание.
Придя в себя, она обнаружила, что находится внутри дома. Из носа у нее шла кровь, в ушах шумело, дыхание было учащенным, глаза не фокусировались. Он посоветовал ей делать глубокие вдохи, считая до восьми. Чем дольше она дышала, тем больше все прояснялось. В какой-то момент вся комната осветилась. Все засияло янтарным светом. Она поразилась этому и больше не могла дышать глубоко. Янтарный свет к тому времени уже так сгустился, что стал напоминать туман, а затем туман трансформировался в янтарную паутину. В конце концов он рассеялся, но весь мир некоторое время еще оставался однородно янтарным.
Затем дон Хуан заговорил с ней. Он вывел ее из дома и показал ей, что весь мир разделен на две половины. Левая сторона была чистой, а правая затянута янтарным туманом. Он сказал ей, что чудовищно думать, будто мир можно понять или что можно понять нас самих. Он заявил, что воспринимаемое ею — загадка, тайна, которую можно воспринимать только со смирением и благоговением.
Затем он открыл ей правило. Ясность ее ума была такой интенсивной, что она поняла все, что он говорил. Правило показалось ей само собой разумеющимся и очевидным. Он объяснил ей, что две стороны человеческого существа полностью отдельны, и для того, чтобы сорвать печать и перейти на другую сторону, требуется огромная дисциплина и решимость. Двойные существа имеют огромное преимущество: состояние двойственности помогает им и позволяет сравнительно легко перемещаться между отделами на правой стороне. Невыгодность положения двойных существ в том, что, имея два отдела, они оседлы, консервативны и боятся перемен. Дон Хуан сказал ей, что он собирался заставить ее передвинуться из крайнего правого отдела в более ясный и острый левый отдел правой стороны, но вместо этого, по какой-то необъяснимой причине, его удар послал ее через всю ее двойственность из ее повседневного крайнего правого отдела в ее крайний левый отдел. Он четыре раза пытался вернуть ее назад в обычное состояние, но безуспешно. Однако его удары помогли ей включать и выключать по своему желанию восприятие стены тумана. Хотя у дона Хуана не было такого намерения, он был прав, говоря, что та линия была для нее односторонней границей. Перейдя ее однажды, она, как и Сильвио Мануэль, уже никогда не вернулась. Когда дон Хуан свел нас с ней лицом к лицу, никто из нас не знал о существовании другого, тем не менее, мы немедленно почувствовали, что знакомы друг с другом. Дон Хуан по своему опыту знал, что умиротворенность, которую двойные существа испытывают в компании друг друга, неописуема, но слишком уж непродолжительна. Он сказал нам, что мы были сведены вместе силами, непостижимыми для нашего разума, и что единственное, чего мы не имеем, так это времени. Каждая минута может быть последней, поэтому проживать ее надо одухотворенно.
После того, как дон Хуан свел нас вместе, ему и его воинам осталось лишь найти четырех женщин-сталкеров, трех воинов-мужчин и одного мужчину-курьера, чтобы создать нашу партию. Для этого дон Хуан нашел Лидию, Хосефину, Ла Горду, Розу, Бениньо, Нестора, Паблито и курьера Элихио. Каждый из них был недоразвитой копией членов собственной партии дона Хуана.
12НЕДЕЛАНИЯ СИЛЬВИО МАНУЭЛЯ
Дон Хуан и его воины отступили назад, предоставив женщине-нагуаль и мне претворять в жизнь правило, то есть опекать, делать сильнее и вести восьмерых воинов к свободе. Все, казалось, было в совершенном порядке, но в то же время что-то было не так. Первая группа женских воинов, найдённых доном Хуаном, были сновидящими, тогда как им полагалось быть сталкерами. Он не знал, чем объяснить эту аномалию. Единственный вывод, к которому он мог прийти, заключался в том, что сила поставила ему на тропу этих женщин таким образом, что от них нельзя было отказаться.
Имелась еще одна поразительная аномалия, еще больше озадачивавшая дона Хуана и его партию. Трое женских и трое мужских воинов были не способны войти в состояние повышенного осознания, несмотря на титанические усилия дона Хуана. Они начинали шататься, у них сбивался фокус зрения, но они не могли сломать оболочку, мембрану, разделяющую две стороны. Их прозвали пьяницами, потому что они начинали качаться, теряя мышечную ориентацию. Только курьер Элихио и Ла Горда достигали необычной степени осознания. Особенно Элихио, который был на равных с любым из воинов дона Хуана.
Три девушки сблизились между собой и образовали устойчивую единицу. Так же поступили и трое мужчин. Группы из трех человек, тогда как правило предписывало четверых, были чем-то зловещим. Число три — символ динамики, изменения, движения и, самое главное, обновления.