Я обогнул ее и быстро пошел по коридору. Ей приходилось бежать, чтобы не отстать.
– Доктор Воронин, я все равно уже знаю, что никакой это не розыгрыш.
Я даже не остановился. В седьмой операционной было пусто, и я направился к стеллажу.
– От вас ведь газырь хотят, да?
Я повернулся к ней, все еще слепо шаря за стереоустановкой.
– Вы-то откуда это знаете?
Моя ладонь не пролезала в слишком узкую щель. Разозлившись, я резким движением вырвал из ниши всю установку. Соболева упавшим голоском прошелестела:
– Его там нет, не ищите.
Она была права: на пустой полке лежала только пыль. Я обалдело уставился на Екатерину, и она умоляюще сложила руки:
– Вы извините, я на эту штуку в пятницу случайно наткнулась, когда вы просили поставить «Лючию ди Ламмермур», а стереоустановка не работала. Я ее тогда тоже вытащила и за ней увидела что-то в салфетке. Это из-за той штуки провода отсоединились. Я положила ее в карман, чтобы не мешала. Простите, я ведь понятия не имела, что это за вещь и чья она. А когда вынула, подумала, что это что-то из электроники. Потом уже дома поискала в интернете и узнала, что это газырь. – Она тараторила, прижав руки к груди, и лицо у нее пошло красными пятнами. – А дальше ваша мама упомянула о странных ограблениях, и я подумала, что газырь мог быть ваш. А Самира ведь ваша девушка, правда?
– Так. Понятно.
С матерью потом разберусь, все потом. Соболева все лепетала:
– Я собиралась его сегодня положить обратно, но в операционной все время работали.
Мне хотелось биться головой о стену. Газырь, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, беспрепятственно перекочевал в посторонние руки.
– Не важно. Давайте его!
– Вы же сказали, это похищение – розыгрыш.
– Какое вам дело?
– Если человека похитили, надо сообщить в полицию, а не уступать требованиям похитителей.
У меня от бешенства перехватило дыхание. Сперла чужой газырь, а теперь стоит с видом фрекен Бок и указывает, что делать!
– Не суйтесь, вот просто не суйтесь. Верните газырь немедленно.
– Верну, если вы обратитесь в полицию.
– Екатерина, вы даже не понимаете, во что ввязались. Поверьте, я сам разберусь. И вам, честно, лучше не быть в этом замешанной. Это опасно. Умоляю, верните газырь. От этого зависит жизнь человека.
– Это вы подвергаете жизнь Самиры опасности тем, что не звоните в полицию. Газырь я верну только им.
Стояла бледная, тоненькая – соплей перешибешь, но упертая:
– Я сама могу позвонить. – Она вытащила телефон.
– Подождите, – я метнулся к ней, – этим уже занимается ФБР.
Зазвонил мой телефон. Номер незнакомый, но местный. Мужской голос указывал торопливо и требовательно:
– Выезжай с газырем на своей машине, один, по направлению к шоссе номер два. Езжай по нему на север, пока не получишь новые указания. Запомни: ты в машине один, никому ни слова. Иначе полюбуешься на Ютубе, как Самире отрубают голову. Нам нужен только газырь. Отдашь газырь – иди с ней на все четыре стороны. Телефон держи при себе. Дальнейшие указания получишь в пути. Мы будем следить, чтобы ты был без сопровождения.
К горлу прилила кровь, в глазах потемнело. Трясущимися от бешенства руками я оперся о стену, заставил себя сосчитать до десяти. Считать пришлось трижды. Продышался, совладал с собой. Екатерина, кажется, испугалась: замолчала, только глазами хлопала. Прохрипел:
– Где газырь?
– У меня в сумке. В переодевалке в шкафчике.
– Принесите его к выходу из клиники. Поняли? Дорога каждая минута.
Она поколебалась, видно, хотела еще поспорить, но не решилась и убежала. Я позвонил ответственному за расписание, передал следующую операцию другому хирургу. Потом набрал Виктора. Его спокойствие снова помогло овладеть собой.
– Саша, все хорошо, не волнуйся. Мы полностью готовы. Выезжай.
– Сейчас, я жду…
– Что ты ждешь? Ты кому-то что-то сказал?
– Нет, надо газырь забрать. Вы выяснили, кто звонил?
– Первый звонок прошел через нескольких мобильных провайдеров и через сеть, мы еще ищем источник. Второй сделали из телефонного автомата в даунтауне, туда посланы наши люди, попробуют узнать, не видел ли кто звонившего. Ты можешь сказать что-нибудь о голосе? Иранский акцент? Что-нибудь характерное в словах?
– Нет. Обычный мужской голос, мне не знакомый. Английский, без акцента, без эмоций.
– Какой-нибудь шум на заднем плане?
– Вроде нет, не припомню.
– Не важно, они наверняка использовали маскиратор голоса. Выезжай немедленно. Мы будем следить за твоими перемещениями.
– А если они вас заметят?
– Не заметят. Помни: твое дело – только отдать газырь. Ты не споришь, не пытаешься самостоятельно ее освободить. Как только ты выведешь нас на них, мы сами с ними разберемся.
– А что, если они убьют ее, когда вы на них нападете?
– Если честно, я вообще не думаю, что ее кто-то собирается убивать. Ты же сам говорил, что это она охотилась за газырем. Вероятнее всего, все затеяно ее сообщниками.
– Нет, я слышал ее голос. Она была в настоящей панике.
– Может, она актриса лучше, чем ты думал. В любом случае ее шансы будут выше, если мы попытаемся освободить ее, а не оставим на милость похитителей. Есть отработанный метод действий в таких ситуациях. Мы будем следовать ему.
Разумно. У нас тоже существуют протоколы для экстремальных ситуаций. Я был готов исполнить все указания.
– Виктор Андреич, а ей ничего не грозит? В смысле судебного преследования?
– Зависит от ее роли.
Я не мог полностью исключить, что Самира участвовала в инсценировке похищения, но для меня это почти не меняло дела. Она могла работать на секретные иранские службы, а потом запросто оказаться их жертвой. Вариантов было множество.
– Виктор, для меня это жутко важно. Я виноват, я ее практически спровоцировал: пустил в свой дом, позволил ей беспрепятственно рыться повсюду. – Сейчас я торопился его убедить. – Да, я сам хотел, чтобы она вывела нас на своих сообщников.
– Вот она и вывела.
В голосе Виктора я снова уловил легкое пренебрежение к моей слабости. Но ему легко говорить – он не спал с ней, он не провел с ней пять недель. Я стоял на своем:
– Знаю, но я ее поощрял. Я не могу ее теперь бросить.
– Слушай, давай сначала спасем ее, о’кей? Когда она будет вне опасности, я лично допрошу ее. Для меня главное, чтобы она рассказала все, что знает. Если сможем, предложим ей статус свидетеля. Но ты должен точно следовать моим указаниям. Овер энд аут. – Он отключился.
К дверям уже бежала запыхавшаяся Соболева:
– Газырь у меня. Не езжайте один, это опасно. Возьмите Дениса.
– При чем здесь Денис? Мне нельзя никого с собой брать. Не вмешивайтесь.
– Тогда пусть Денис поедет вместо вас. Он бывший спецназовец. Он вооружен и умеет обращаться с оружием.
Что она себе вообразила? Обмен заложниками на мосту? Две банды ночью в районах складов? Я собирался точно следовать указаниям ФБР – отдать газырь и получить за это Самиру.
Чем меньше при этом будет неуправляемых помощников, тем лучше. Справлюсь не хуже ее спецназовца.
– Давайте газырь. Я уже должен быть в пути. – Глаза у нее были как у кошки, защищающей котят от собаки, но я терял драгоценное время. Скрипнул зубами: – Этим делом занимается ФБР, у меня от них точные инструкции. Газырь – или я сообщаю ФБР, что вы срываете операцию.
Она нехотя вытащила из кармана свернутую салфетку. Я сделал уступку:
– Если ничего не услышите от меня до полуночи, тогда звоните в полицию. Только в этом случае! Не вздумайте что-либо предпринимать до этого. Если вам хочется сделать доброе дело, поезжайте с Денисом к моей матери. Она одна.
Побежал на стоянку. На бегу развернул салфетку, убедился, что газырь внутри, сунул сверток в боковой карман, вскочил в машину.
Движение было убийственно медленным, «Питер-турбо» то и дело застревал в пробках. Я пытался определить, следуют ли за мной, но никого не заметил. Хотя зачем похитителям тащиться впритык? Гораздо проще приклеить к брюху машины GPS-маячок.
Кажется, целую вечность я продирался через заторы в пригородах. Всю дорогу думал о Самире, вспоминал, как она смеялась от любой глупости. Не могла пройти мимо зеркала, не улыбнувшись себе. Эти бесконечные селфи. Ненасытный шопинг. Ее безумные идеи – вдруг сорваться с места и ехать в аквариум, потому что она всегда мечтала погладить скатов. Охотница за газырем из нее была никакая. Небрежная и легкомысленная растяпа. Спохватился, что думаю о ней в прошедшем времени. Нет, все, конечно, будет в порядке. Я же отдам им газырь.
Отдам, и на этом между мной и ею все кончено. Самира – это попкорн, это чипс: ты попробовал один раз и не можешь остановиться, даже когда понимаешь, что это вредно.
Наконец шоссе СА-2 вывело меня за город. Очередной звонок ударил по нервам, как бормашина по корню зуба:
– Поезжай прямо, жди звонка.
Дорога шла в горы, кружила, взбиралась среди обрывистых скал. Движение осталось в городе, теперь встречные машины проносились изредка, а в моем направлении шоссе было абсолютно пустым, если не считать одинокого велосипедиста, которого я обогнал. За мной никто не следовал. Это хороший знак или плохой? Вдруг я уже давно проехал нужное место? Что делать? Остановиться? Наконец новый звонок, от которого обдало палящей волной:
– Остановись у указателя заповедника.
Доехал. Несколько секунд, и новый приказ:
– Езжай медленно по второй дороге тринадцать миль до звонка. Как только позвоним, встанешь на обочине.
Я поехал по хайвею Анджелес-Крест среди скал и ущелий, поросших соснами и густым кустарником. Вскоре справа появился обрыв. Звонок. Я резко нажал на тормоз. Впереди показалась крохотная смотровая площадка. Здесь можно было остановиться, не мешая движению.
– Теперь выходи. С собой берешь только телефон и газырь. Снаружи сразу подними руки, чтобы мы их видели.
Значит, они не только следили за моим местонахождением, но и видели меня. Стоило мне выйти, как из айфона раздался оклик: