Если будет пить и пить – выживет. Надеюсь.
Спустя два часа я уже могла точно сказать, что опасность миновала. И пошла досыпать. Девушку я расспрошу утром, после обхода.
Остаток ночи, к счастью, прошел спокойно, а когда я рассказала о случившемся Карну, тот только плечами пожал.
– Вета, это может быть что угодно. Может, она у кого-то мужчину отбила.
– Беременная?
– Так смотря от кого ребенок.
Это показалось логичным. И после обхода, вместо того чтобы уйти домой, я отправилась к девушке.
Риста, едва дыша, вытянулась на постели. Я присела рядом, положила ей руку на лоб.
– Жить будешь. Что ты такого съела?
Медленно, очень медленно губы разомкнулись.
– Ни… чего.
– Врешь. Ты пойми, это был яд. А если сегодня тебя отравили, то завтра могут и на твоего ребенка замахнуться.
– Он… у тети…
В тетю верилось плоховато, но что я могу сделать? Я не королевский дознаватель.
– Я могу в следующий раз и не успеть, ты понимаешь?
– Спасибо.
– Тамире скажи спасибо, она тебя вовремя нашла. Еще бы час-другой, и все было бы кончено.
Несмотря на всю шлюховатость, Тамира работать могла. Особенно когда хотела.
– Ска… жу.
– Мне ты точно ничего рассказать не хочешь?
– Нет.
Я только рукой махнула. Ладно, не хочет рассказывать – пусть сама разбирается, взрослая уже женщина. И опыта у нее побольше, чем у меня.
С тем и отправилась домой. А когда вернулась в лечебницу через день, узнала, что Риста уже освободила палату. Бертен, у которого я осторожно попыталась узнать подробности, только плечами пожал.
– Не знаю. Мне она ничего не говорила, просто ушла.
– Так, может, у нее горячка? Или бред?
– Вета, а что мы можем сделать? Искать ее по всему Алетару? Подозреваю, она этому не обрадуется.
Я вспомнила запавшие глаза и плотно сжатые губы и задумчиво кивнула.
– Да, наверное. Что ж, надеюсь, на ее ребенке эта глупость не отразится.
– Сама родила, пусть сама и разбирается. Вета, с виконтом… что?
Я улыбнулась.
Вот этот момент меня радовал. После того визита по палатам виконт никак себя не показывал. Не приезжал, даже мимо не проезжал. Приятно!
Уже целых десять дней приятно.
Это я и сказала Бертену. Мужчина задумчиво посмотрел на меня.
– Вы так отличаетесь от остальных женщин. Многие здесь были бы в восторге, если бы…
– Им предложили стать на какое-то время содержанками? Вы ошибаетесь, Бертен. Все девушки, которых я знаю, достаточно порядочны.
Бертен вскинул брови.
– Все?
– Девушки, – уточнила я.
Мы рассмеялись.
Да, Тамиру сложно назвать девушкой. А как было бы хорошо, увлекись виконт именно ею. Просто замечательно! Ему удовольствие, а ей деньги, и все счастливы.
– Вета, скажите, могу я пригласить вас прогуляться по набережной? Разумеется, в выходной день. Не сочтите это за навязчивость…
Бертен смотрел такими глазами, что отказать ему язык не повернулся. И я вздохнула.
– Буду рада принять ваше приглашение. Только прошу учесть, что я много работаю и сильно устаю.
– Учту.
И что плохого в том, чтобы прогуляться по набережной с симпатичным мужчиной? Посмотреть на море, на чаек…
Я ведь живой человек, я не могу жить одной работой!
– Тужься! Сильнее! Ну!
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
– И не ори! Я кому сказала – тужься! Давай, на выдохе…
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
И в следующую минуту к воплям матери добавился крик младенца. Я выдохнула и вытерла пот со лба. Темного крабом, опять забыла, что руки в крови! Ладно, умоюсь!
Алия попала к нам на месяц раньше срока. Работала слишком активно, вот и спровоцировала преждевременные роды. А визгу-то было, визгу! Последний раз я такое на скотном дворе слышала, когда поросенка резали.
Но родила.
Я лично приняла на руки малышку, осмотрела, проверила пальчики-глазки-ротик… Отличная здоровенькая девочка. Всем бы так. И не скажешь, что недоношенная. Хотя с такими, как Алия, сложно. Срок определить можно плюс-минус месяц.
– Дайте мне ее…
Роженица протянула руки, и я отдала младенца.
– К груди приложи.
Алия послушалась.
Я занялась последом и прочими не слишком приятными процедурами. Все же страшновато рожать, как насмотришься. Хорошо, что мне это не грозит. Нельзя так рисковать. Вдруг мое проклятье передастся ребенку. Сама я живу под угрозой обнаружения, а каково будет защищать еще и малыша?
– Госпожа Ветана, спасибо!
– Да не за что. – Спина болела неприятной тянущей болью. – Как назовешь малышку?
– Делайла.
– Красиво.
– Мне тоже нравится.
– И пусть у нее судьба будет счастливая.
Алия кивнула.
– Все для этого сделаю! Кровиночка моя, солнышко, сокровище…
Словно и не она пару минут назад орала от боли и корчилась на кровати. И этого у меня тоже никогда не будет.
Больно…
– Госпожа Ветана, можно у вас травок попросить?
Сиента вежливо поскреблась в дверь.
– Да, проходи. Сейчас я, минуту.
Надо было записать все про Алию. Не одна ж я здесь лекарка. Вот и пишем друг для друга, что было с человеком, что ему давали, чем лечили…
– У вас такой сбор ароматный!
Я улыбнулась.
– Сама составляю.
Секрет был прост. Я добавляла лесную малину. Не садовую, которую собирали летом дети, а именно лесную. Специально покупала у одной бабушки. Разница потрясающая. Запах у лесной малины просто невероятный, намного лучше, чем у садовой. Растолчешь пару ягодок в отваре, и уже вся кухня благоухает. Но делиться секретом я не спешила.
– Да, руки у вас золотые. И человек вы хороший, нос не дерете.
Я фыркнула, не отрываясь от листа серой бумаги. Только шевельни рукой… Чернила для лечебницы покупали плохие, сажевые, бумага тоже была тростниковой, волокнистой, и перо цеплялось за нее, оставляя некрасивые кляксы. Только зазевайся.
– Одно дело делаем.
Сиента поняла, что я эту тему обсуждать не хочу, и перевела разговор.
– Про эту девку пишете?
– Пишу.
– И плодятся же такие…
Я вскинула брови, но промолчала. А Сиента, ободренная моим «участием», продолжила:
– Порядочным женщинам Светлый детей не дает, а эти, как крысы в чумной год! И куда рожают, зачем рожают! Ясно же, что девчонка такой же шалавой, как мамаша, вырастет!
Я встала, достала из шкафа пакетик с травами и поставила перед Сиентой.
– Полагаю, Светлому виднее, кому детей посылать.
Женщина заморгала глазами в коротких ресницах.
– Вы же понимаете! Это как грязная пена в океане…
– Что-то еще нужно?
Вот сейчас я воспользовалась мамиными уроками. Ее голосом, ее интонациями. И Сиента, вздрогнув, сгребла пакет.
– Н-нет…
– Тогда попрошу не отвлекать меня.
Я опустила голову к листку бумаги, показывая, что разговор меня более не интересует, – и через несколько секунд услышала шаги. Хлопнула дверь.
Надо же!
Перо вернулось в чернильницу. Ах ты, ханжа старая! Грязная пена! Не берусь судить обо всех, но я видела, как Алия смотрела на свою малышку. Как светились ее глаза, как она улыбалась, как прикладывала девочку к груди…
Я это видела. И судить не стану. Поумнела за последнее время.
Надеюсь…
Так получилось, что я не была в лечебнице два дня. Мой выходной после тяжелого дня плавно перешел в общий – один день из десяти. И два дня я наслаждалась жизнью. Отсыпалась и занималась своими делами.
Обход шел своим чередом. Алия лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. Карн привычно повернул ее, прощупал. За те два… да что там – полтора дня, которые я ее не видела, Алия изменилась разительно! Словно бы постарела на десять лет. По лицу пробежали морщины, глаза запали, губы обметало…
Заговорить с Карном я решилась, только когда мы вышли из палаты.
– Что с ней?
– У нее ребенок вчера ночью умер, – равнодушно ответил Тирлен.
Я ахнула, прижала руку к губам.
– Бедная…
– Успокойтесь, Вета. Это дело совершенно житейское. Бывает.
– Но что могло случиться с малышкой?
– Иногда дети просто перестают дышать. – Карн смотрел словно бы сквозь меня. – Судьба.
Я кивнула. Его слова были вполне убедительны. Только вот… не для мага жизни. Знаю, что так бывает. И случается это, когда в ребенке не хватает жизненной силы. Но эту малышку я лично взяла на руки. И готова поклясться своим даром, что она так просто не умерла бы! Не могла!
После обхода я заглянула к Алие.
– Принести тебе попить?
– Не надо.
Потухшие глаза, тоскливое лицо. Я прислушалась к своему дару.
А ведь она умирает, – отчетливо сказало нечто внутри меня. – Три-четыре дня – и она сведет себя в могилу, лишившись дочери. Ей сейчас жить не хочется, и она стремительно теряет жизненную силу.
Я присела рядом, коснулась исхудавшей за пару дней руки.
– Алия, поговори со мной!
– Зачем?
– Потому что я единственная, кто держал Делайлу на руках. Этого мало?
Женщина повернула голову ко мне. И столько боли было в ее глазах!
– Моя заинька. Я все-все уже приготовила. И домик у нас есть, и нянюшка, а дочки нет…
Она не плакала, но это было только хуже. Слезами горе вымывается, а у нее все копилось внутри, грозя разорвать сердце.
– Как это произошло?
– Ты же лекарка, должна знать.
– У меня вчера выходной был.
Алия глубоко вздохнула.
– А вот так. Я ночью ее покормила, потом уснула, да так крепко… А когда проснулась, мне сказали, что она дышать перестала. А я даже не заметила. Если бы я не спала, если бы…
– Тебе ее показали?
– Д-да…
По запинке я догадалась об остальном.
– Тебе было плохо? Истерика случилась?
– Да.
Я погладила Алию по руке, но с тем же успехом я могла бы прикасаться к деревяшке. Она даже не заметила.