о она может ожидать там встречи с другими духами, прежде всего с духами своих родителей, которых она на исходе их жизни по-настоящему возненавидела.
— Но почему? — удивился Ройбен.
— Потому что она знала, что именно они предали врагам Феликса, — ответил Элтрам. — Точно знала.
— И вы можете все это установить, всего лишь побывав там же, где был ее дух?! — восхитился Стюарт.
— Мы очень давно обитаем здесь. И, естественно, она росла на наших глазах. Мы были свидетелями многих важных моментов ее жизни. Можно сказать, что мы всегда знали ее, потому что были знакомы с Феликсом, знали дом Феликса, родных Феликса, так что знаем почти все из того, что случалось здесь с Марчент.
Феликс сокрушенно закрыл лицо руками.
— Не бойтесь, — сказал Элтрам. — Мы пришли для того, чтобы исполнить ваши пожелания.
— А что с духами ее братьев? — спросил Ройбен. — Тех людей, которые жестоко убили ее?
— Они покинули землю, — ответил Элтрам.
— Увидели врата и прошли через них?
— Этого я не знаю.
— А дух Маррока?
— Его здесь нет, — сказал Элтрам, немного помолчав. — Но духи морфенкиндеров почти никогда не обретают блуждающей сущности.
— Почему?
Элтрам улыбнулся, как будто вопрос оказался совершенно неожиданным для него и удивительно наивным.
— Им известно слишком много о жизни и смерти. Блуждающими духами могут стать те, кто плохо осведомлен о жизни и смерти и не готов к последнему переходу.
— Скажите, вы помогаете другим духам… тем из них, кто заблудился? — спросил Стюарт.
— Помогаем. Наше общество устроено так же, как и многие другие сообщества народов, населяющих землю. Мы встречаемся, знакомимся, познаем, приглашаем, учимся…
— А принимаете ли вы, Лесные джентри, блуждающих духов в свое общество?
— Да, такое случается. — Элтрам снова умолк, видимо, подбирая слова. — Желающих присоединиться к нам не так уж много. Да, мы Лесные джентри. Но в этом мире мы всего лишь одна из многочисленных групп духов. А ведь многие духи не нуждаются в обществе и наращивают свои достоинства самостоятельно.
— Скажите, эти врата на небеса… Они открыты для вас? — спросил Ройбен.
— Я не призрак, — ответил Элтрам. — Я всегда был именно тем, что я есть. Выбрал себе это материальное тело, сконструировал и усовершенствовал его на свой вкус, да и теперь время от времени изменяю и улучшаю его. Потому что у меня никогда не было эфирного человеческого тела, только эфирное тело духа. Я всегда был духом. Что же касается врат — нет, для таких, как я, врат в небеса не существует.
Тут послышались негромкие шаги, и в комнату из темноты вошел Маргон; вошел и занял место в дальнем торце стола.
Лицо Элтрама сразу напряглось. Глаза прищурились будто от боли. Но, несмотря на все это, он твердо встретился взглядом с Маргоном.
— Прошу прощения, если чем-то обидел вас, — сказал он.
— Вы меня не обидели, — ответил Маргон. — Но все же некогда вы, Элтрам, были существом из плоти и крови. Равно как и все остальные Лесные джентри. И ваши кости, точно так же, как кости всех живых существ, покоятся в земле.
Эти слова явно задели Элтрама, он даже вздрогнул, а потом напрягся всем телом, словно изготовился отражать нападение.
— Значит, вы намерены передать Марчент свои незаурядные умения, — продолжал Маргон. — Обучить ее управляться с астральными сферами, как это делаете вы. Ее интеллект и память вы собираетесь использовать для того, чтобы она стала исключительным, перворазрядным призраком!
Лицо Стюарта перекосилось, как будто он готов был расплакаться.
— Прошу вас, не говорите больше таких вещей, — чрезвычайно спокойным голосом произнес Феликс.
Маргон же не сводил глаз с Элтрама, который вскинул перед лицом свои громадные ладони, приходя в себя.
— Что ж, — произнес Маргон, — когда будете говорить с Марчент, ради любви к истине напомните ей о вратах. Не вынуждайте ее остаться с вами.
— А что, если за вратами ничего нет? — спросил Стюарт. — Что, если за ними открывается только самоуничтожение? Что, если существование продолжается только в земном круге?
— Если так, то, значит, по всей вероятности, так и должно быть, — ответил Маргон.
— Откуда вы знаете, как должно быть? — осведомился Элтрам, изо всех сил старавшийся сохранить корректность. — Мы — Лесной народ. Мы были здесь задолго до того, как вы, Маргон, появились на свет. И мы не имеем никакого представления о том, как должно быть. Так почему вы считаете, что вам известно больше, чем всем остальным? Ох уж эта тирания неверующих ни во что!..
— Элтрам, но ведь существуют и пришельцы из-за врат, напомнил Маргон.
Элтрам не мог скрыть изумления.
— Вы верите в это и все же утверждаете, что мы-то как раз не можем быть этими самыми пришельцами? — спросил он. — Маргон, ваш дух родился в материальной форме и в ней же благоденствует до сих пор. А вот духи нашего народа никогда не были привязаны к вещному миру. Хотя да, мы могли прийти сюда из-за врат, но помним только о своем существовании здесь.
— Все это время вы развиваете свой ум, верно? И набираетесь новых сил?
— А почему бы и нет?
— Но какой бы мудрости вы ни достигли — вы все равно не сможете по-настоящему выпить это молоко. Вы не способны есть ту пищу, которую так радостно принимаете в подношение. Сами же знаете, что не можете.
— Вы думаете, что знаете, что мы собой представляем, но…
— Я знаю, чего вы собой не представляете, — перебил его Маргон. — Ложь не может проходить бесследно.
Наступила тишина. Двое, сидевшие в противоположных концах стола, прожигали друг друга яростными взглядами.
— Не исключено, — негромко произнес Элтрам, — что когда-нибудь мы научимся есть и пить по-настоящему.
Маргон покачал головой.
— В древности людям было известно, что призраки или боги — как их тогда называли — вкушают аромат пищи, которую сжигают во время жертвоприношений, — сказал он. — В древности люди знали, что призракам или богам — как их тогда называли — по нраву сырость, что они буквально расцветают под проливным дождем и любят лесные и полевые ручьи и пар, который поднимается над водой. От воды вы заряжаетесь электричеством, верно? Дождь, течение ручья, струя водопада… Если на могиле совершается возлияние, вы способны по колени погрузиться в эту жидкость.
— Я не призрак, — прошептал Элтрам.
— Но ни духи, ни призраки, ни боги, — добавил Маргон, — не могут ни есть, ни пить.
Элтрам ничего не сказал на это, лишь глаза его сверкнули болью и гневом.
— Стюарт, такие вот существа с незапамятных времен дурачили людей, — сказал Маргон, — приписывая себе всеведение, которым не обладают, и божественность, о которой не знают ровным счетом ничего.
— Маргон, прошу тебя… — негромко и очень мягко сказал Феликс. — Перестань.
Маргон снова покачал головой, но развел руками и уставился в огонь.
Ройбен же поймал себя на том, что смотрит на Лизу, которая неподвижно стояла возле камина, не сводя глаз с Элтрама. На ее лице нельзя было прочесть никаких эмоций, кроме, пожалуй, настороженности. А в мыслях у нее сейчас могло быть все что угодно.
— Маргон, — сказал Элтрам, — я расскажу Марчент все, что знаю сам.
— Вы научите ее пробуждать память о ее материальном «я», — ответил Маргон. — А это не что иное, как попятное движение — укрепление эфирного тела для воссоздания утраченного материального тела, возврата к материальному существованию.
— Оно не материально! — чуть заметно повысил голос Элтрам. — Мы не материальны. Мы облекаемся в тела, похожие на ваши, потому что видим вас, знаем вас и посещаем ваш мир, мир, который вы делаете из физической материи, но сами мы не материальны. Мы невидимый народ и способны являться и исчезать.
— Да нет же, вы вполне материальны, только материя эта особого рода, только и всего! — возразил, распаляясь, Маргон. — Вас раздирает желание быть видимыми в нашем мире, этого вы хотите больше всего.
— Это неправда, — ответил Элтрам. — Как же мало вам известно о нашем истинном существовании!
— Я вижу, вы раскраснелись, — колко заметил Маргон. — О, с каждым разом это удается вам все лучше и лучше.
— Стремиться лучше делать то, что умеешь, свойственно всем, — кротко ответил Элтрам, чуть ли не умоляюще взглянув на Маргона. — Почему мы должны отличаться в этом от вас?
Феликс с несчастным видом глядел в стол, не поддерживая ни одного из собеседников.
— Так что же? По-вашему получается, что лучше будет оставить Марчент дальше страдать, не понимая, что с нею происходит, — вмешался, потеряв терпение, Ройбен, — и надеяться, что она рано или поздно навсегда погрузится в дремотное состояние? Какая разница, как это назвать или что на этот счет думает наука? Ведь ее разум уцелел, так? Она Марчент, она здесь, и она страдает.
Феликс молча кивнул.
— Не исключено, что, пребывая в дремоте, она способна видеть небесные врата, — сказал Маргон. — Не исключено также, что, сосредоточившись на материальном аспекте своего бытия, она уже не сможет разглядеть их.
— Что, если эти врата ведут в небытие? — спросил Ройбен.
— Вот и мне так кажется, — подхватил Стюарт. — Белый свет — это вспышка от энергии, которая выделяется при дезинтеграции духа. Такие вот получаются врата на небеса. Ничего другого мне в голову не приходит.
Ройбен зябко поежился.
Маргон посмотрел через длинный стол на Элтрама, который, прищурившись, рассматривал его так, будто пытался разглядеть в нем что-то такое, для чего у него не находилось слов.
Сергей, молча слушавший всю эту перепалку, громко и очень красноречиво вздохнул.
— Знаете, что я думаю? — спросил он. — Я думаю, что этой ночью мы уедем отсюда — Маргон, я и волчата. Уедем на охоту. Феликс останется заниматься подготовкой к празднику. А Элтрам и Лесные джентри — своими делами.
— По-моему, прекрасная идея, — отозвался Феликс. — Вы и Тибо увезете отсюда ребятишек. Пусть поохотятся вдосталь. А вы, Элтрам, знаете, что, если вам понадобится от меня какая-то помощь, — я всегда к вашим услугам.