Когда-то здесь было больше ламп, но сейчас большая часть патронов под них была пуста.
Лаура закашлялась от пыли. Пыль покрывала серой пленкой стаканы, горелки, все вокруг, даже отдельные листы бумаги, лежащие там и сям среди оборудования, даже карандаши и ручки.
— Микроскопы, — сказал Ройбен. — Примитивные, можно сказать, антикварные.
Он прошел меж столов.
— Все старое, очень старое. Похоже, этим оборудованием не пользовались десятки лет.
Лаура показала в дальний угол. Там, в полумраке, стояли несколько гигантских прямоугольных клеток, ржавых, очень старых, таких, в каких в зоопарках держат крупных обезьян. Приглядевшись, они поняли, что клеток несколько, больших и маленьких, вдоль всей восточной стены.
Ройбен почувствовал, как его охватил рефлекторный ужас. Клетки для Морфенкиндер? Клетки для зверей? Он медленно подошел к ним. Открыл огромную дверь. Застонали и заскрипели петли. На цепях висели кандалы, тоже ржавые. Что ж, в этой клетке можно удержать Морфенкинда, но не такого, как он. Или можно?
— Всему этому лет сто, не меньше, — сказал он.
— Возможно, это единственная хорошая новость, — сказала Лаура. — То, что происходившее здесь случилось очень давно.
— Но почему все это забросили? — спросил Ройбен. — Что заставило их сдаться? — Он оглядывал книги на полках вдоль северной стены. Подошел ближе. — Медицинские журналы, — сказал он. — Девятнадцатого века. Ну, еще есть начала двадцатого. До 1915 года, а потом — все.
— Но с тех пор здесь бывали, — сказала Лаура. — Вот следы, от двери, и не одни. И они ведут во все стороны.
— И все — следы одного человека, как я полагаю. Небольшие. От небольшой мягкой обуви без каблука. Мокасины. Это был Маррок. Он приходил и уходил, но больше тут никого не было.
— Откуда тебе знать?
— Просто чутье. Думаю, он проник сюда через люк, как и я, а потом пошел к столу.
Ройбен показал в северо-западный угол.
— Погляди на стул. На нем была пыль, а вон там пара книг.
— Единственные новые предметы в этом помещении.
Ройбен поглядел на книги. Детективные романы и классика — Реймонд Чэндлер, Дэшил Хэммет, Джеймс Кейн.
— Он здесь жил время от времени, — сказал Ройбен.
На полу справа от стула стояла полупустая бутылка вина с винтовой пробкой. Обычное калифорнийское, выдержанное, не самое плохое, но из самых дешевых, раз пробка винтовая.
За столом стояли в ряд бухгалтерские книги в кожаных переплетах с проставленными на них золотыми цифрами годами. Ройбен аккуратно взял книгу за 1912 год и открыл. Плотная, долговечная, почти как пергамент, бумага.
И загадочные строки, чернилами, тайный язык Феликса, волна за волной, страница за страницей.
— Не может ли это быть тем, что он хочет заполучить более всего?
— Все такое старое, — ответила Лаура. — Какие тайны оно может хранить? Может, он просто хочет вернуть это лишь потому, что оно ему принадлежит? Или еще кому-то, тому, кто знает этот язык.
Лаура показала на длинный стол, накрытый тканью. Ройбен увидел, что следы в пыли ведут от двери к столу и обратно. И очень много следов вокруг стола.
Он уже знал, что найдет там. И аккуратно приподнял ткань.
— Таблички, — прошептал он. — Все эти древние таблички из Месопотамии. Маррок собрал их и отнес сюда.
Он принялся осторожно снимать ткань, все дальше. Ряд за рядом, таблички, обломки табличек.
— Все здесь, — сказал Ройбен. — Очевидно, по приказу Феликса.
А потом он увидел и дневники, добрую дюжину блокнотов, таких, какой Ройбен видел на столе Феликса. В аккуратных стопках, по четыре.
— Смотри, как аккуратно он все это сложил.
Что, если секреты этого превращения ведут к древним городам, Уруку и Маре? Почему бы и нет? «Хризма, так мы называли это, испокон веку. Дар, сила — есть сотня древних слов, но какая теперь разница?»
Лаура прошла вдоль северной стены, а потом вдоль восточной, оглядывая книги на полках. И подошла к гладкой двери из темного дерева.
Подождала, пока Ройбен ее откроет. Такая же старая бронзовая ручка, как и остальные. Дверь легко открылась, и за ней оказалась другая, закрытая на засов. Она открылась со скрипом.
И они оказались в одной из ванных комнат, расположенных вдоль северного коридора. С обратной стороны дверь оказалась ростовым зеркалом в золотой рамке.
— Мог бы и догадаться, — сказал Ройбен.
Но он был уверен, что должен быть еще один выход на второй этаж, у юго-западного угла. Там, где спал хозяин дома, вполне возможно, сам Феликс, но под другим именем, когда этот дом только был построен.
И он нашел дверь, ведущую в бельевую кладовую, гладкую, закрытую снаружи шкафами. Сдвинуть шкафы в сторону оказалось очень просто, и они вышли в юго-западный конец южного коридора, напротив двери главной спальни.
Нашли еще много интересного, по мелочи. Армированная проволокой толстая веревка, привязанная к люку, чтобы открывать его изнутри. Множество старых патронов, в которых не было ламп. Небольшие раковины в столах, краны и сливы. Газовые трубы позади столов, подводящие газ к горелкам. Для своего времени лаборатория была прекрасно оборудована.
Затем они обнаружили, что двери есть и в других углах. Одна из них вела в ванную комнату, замаскированная под зеркало, как и предыдущая, которую они обнаружили, а другая, в юго-восточном углу, выходила в кладовую.
— Думаю, я понимаю, что произошло, — сказал Ройбен. — Кто-то начал проводить здесь эксперименты, эксперименты с целью познать природу превращения, Хризмы как бы ни называли его эти существа. Если они действительно живут очень долго, невероятно долго, подумай, как выглядит в их глазах современная наука после тысячелетий алхимии. Наверняка они ожидали великих открытий.
— Но почему же они прекратили эксперименты?
— Могла быть тысяча причин этому. Возможно, перебазировали лабораторию куда-то еще. Ведь в доме, даже таком, как этот, можно сделать многое, но не все, так ведь? Конечно же, это должно было делаться втайне. А может, они просто открыли, что ничего не смогут открыть вообще.
— Почему ты так говоришь? — спросила Лаура. — Наверняка они открыли хоть что-то, возможно, достаточно многое.
— Ты так думаешь? Я думаю, что те образцы, которые они брали у себя или других, просто разрушались прежде, чем они успевали что-то узнать. Может, именно поэтому они бросили всю эту затею.
— Я бы так просто не сдалась, — сказала Лаура. — Я бы попыталась подобрать консерванты и методы получше. Я бы попробовала изучать ткани хотя бы в течение того времени, пока они остаются в целости. Я полагаю, что они просто перенесли свою базу в другое место. Помнишь, что создание-страж сказало про плюрипотентные эмбриональные клетки? Это сложный термин. Большинство обычных людей его не знают.
— Что ж, если так, то, видимо, Феликсу нужны его личные записи, вещи и эти таблички. Что бы там в них ни было.
— Расскажи мне про них, пожалуйста, — сказала Лаура. — Чем они являются?
Она подошла к столу, наполовину накрытому тканью, боясь притронуться к крохотным кусочкам высохшей глины, выглядящим такими же хрупкими, как пересохший хлеб.
Ройбен тоже не хотел к ним притрагиваться, но сейчас он отдал бы все, чтобы осветить их нормальным, ярким светом. Чтобы понять, в каком порядке Маррок их разложил. Лежали ли они по порядку на полках в комнатах? Тогда он не уловил каких-либо заметных признаков этого.
— Это клинопись, древняя письменность, — сказал он. — Одна из самых ранних. Могу показать тебе примеры из книг, выложенных в Сети. Эти, судя по всему, были найдены в Ираке, на местах раскопок древнейших городов, упоминаемых в письменной истории человечества.
— Я никогда и не думала, что они такие крохотные, — сказала Лаура. — Всегда думала, что они достаточно большие, как наши тетради и книги.
— Очень хочется выбраться отсюда! — внезапно сказал Ройбен. — Меня просто душит эта атмосфера. Здесь слишком мрачно.
— Ну, думаю, пока что нам и так достаточно. Мы узнали весьма важные вещи. Если бы только знать точно, что Маррок — единственный, кто бывал в этом помещении.
— Я в этом уверен, — сказал Ройбен и снова пошел первым. Они выключили свет и спустились по лестнице.
Они снова развели огонь в камине полутемной библиотеки, Лаура села поближе, чтобы согреться, а Ройбен подальше, за столом, поскольку для него здесь было слишком тепло.
Он прекрасно чувствовал себя в волчьем обличье, сидя здесь, не хуже, чем в своем обычном теле. Слышал чириканье и пение птиц среди дубов, шорох зверей, вышедших на охоту в зарослях. Но не чувствовал потребности присоединиться к ним, вступить в их жестокий мир, где всякий являлся либо охотником, либо добычей.
Они немного побеседовали, рассуждая на тему того, что у Ройбена есть вещи, нужные Феликсу, а Феликс, известный своим благородством, вряд ли станет тайком пробираться в дом, чтобы вынести их.
— Судя по тому, что он желает встретиться, его намерения добрые, — сказала Лаура. — Я почти уверена. Если бы он хотел ворваться в этот дом, он уже сделал бы это. И если бы он хотел нас убить, у него и на это уже было время.
— Да, возможно, и было, — ответил Ройбен. — Если только мы не смогли бы победить его, как победили Маррока.
— Победить одного из них — одно дело. Победить их всех — совсем другое, так ведь?
— Мы не знаем, все ли они здесь сейчас, в одном месте. Даже не знаем, все ли они до сих пор живы.
— Письмо, — сказала Лаура. — Письмо, принадлежащее Марроку. Не забудь его с собой взять.
Он кивнул. Да, он возьмет письмо. И возьмет часы. Но не стоит заранее репетировать, что говорить на этой встрече.
Все будет зависеть от Феликса, что скажет Феликс, что он будет делать.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось встретиться, тем больше он надеялся на исход встречи, тем больше он чувствовал радость и облегчение оттого, что это наконец-то произойдет.
В нем пробудилось желание, сейчас, на исходе ночи, но не желание той природы, что таилась снаружи, а той, что была здесь, рядом.