Рядом с такой же тарелкой очутился Майло Варн.
– Вы покушайте, госпожа Ветана, да сходим ко мне, я деньги вам отдам.
– Стал быть, жива графиня? – Повариха уселась рядом, вызвав легкое сотрясение стола.
– Жива. Успели вовремя, – кивнул Майло.
– А почему я? – не удержала я вопрос. – Лекарей много.
– Так господин граф и баронесса Верандуа давние знакомые. Она троюродная кузина его матери, – протянула повариха. – Я уж знаю. Она как приедет, так завсегда ее угощай, а она меня просит и благодарит. Ну и слышала я, как она про тебя говорила. Мол, и хорошая, и умненькая, и молчать умеет, Криталь жив-здоров, лучше прежнего!
– Графиня тоже жива. И ребенок жив.
– Это хорошо, – согласилась кухарка. – Хошь и дура она, а все ж душа живая, негоже так…
– Ох ты ж, – весьма похоже вздохнул Майло Варн, – то-то и оно, что живая, но глупая. Надо ж себе вены резать!
– Дура она, – высказалась кухарка. – Да ты ешь, девонька, ешь. Главное, с дитятком все хорошо будет.
– Если приглядите за ней, – честно признала я. – Лекари не всесильны. Давно это с ней?
– Ох, давно, – вздохнул Майло. – Женился хозяин на свою голову! Так-то у него невеста была раньше совсем другая. Хорошенькая… А уж пела как – что та птичка.
– А что случилось?
– Граф-то наш нищий был, только и того, что титул старый, а карман дырявый, – просто поведала повариха. – Я еще у его родителей работала, старого графа знала. Ох и гуляка ж был! Поместье заложил, долгов наделал, кредиторы на нем висели, что блохи на шелудивой собаке, а он еще хорохорился. Балы закатывал.
– А граф и не знал?
Майло вздохнул, огляделся.
– Вита, выпить не найдется?
– В шкафике возьми. – Повариха повела головой в угол.
Майло послушно отправился туда, на полдороге поглядел на меня.
– А вам, госпожа Ветана?
– Разве что воды. – И поспешила пояснить, пока никто не обиделся: – Нельзя мне вина. Вес цыплячий, пьянею мгновенно, а зачем вам в доме пьяный лекарь?
– И то верно, – протянула повариха. – Погоди-ка, есть тут кое-что…
Она сама прошла к шкафчику, оттеснила камердинера небрежным движением бедра и вытянула из недр орехового произведения искусства небольшой стеклянный графин с зеленоватым содержимым. Вернулась, поставила его на стол и приоткрыла пробку.
– Девочкам в самый раз. Знаешь, что это такое?
Я принюхалась. Раз, второй… Неужели?..
– Мятный ликер?
– Угадала, – повариха смотрела вдумчиво. – А откуда у лекарки такие познания, не в грех спросить?
– У лекарки им, понятно, взяться неоткуда, – подделалась я под ее говор. – Но я незаконная дочь одного господина. Образование у меня хорошее, а вот наследства нет.
Я налила крохотную рюмочку ликера и принялась дегустировать. Поднесла рюмку к носу, согревая в ладонях, вдохнула дикий мятный запах, кружащий голову. Шантарийская мята – растение очень прихотливое и капризное, выращивать его сложно и долго, а чтобы получилась небольшая бутылочка мятного ликера, нужно ее чуть ли не две охапки. Зато запах… словно ты попала на мятное поле.
И вкус мятной свежести, чуть сладковатый, с легкой кислинкой, и где-то на дальнем плане нотка алкоголя предупреждает не увлекаться. Но если выпить крохотную рюмочку, то захмелеть не получится, а сил прибудет. Мне это сейчас очень кстати.
– А выглядите вы как благородная госпожа. – Я поежилась. Повариха оказалась наблюдательнее, чем я думала. – Да и дорогое это удовольствие для внебрачных деток.
Правда, что ли, люди спьяну умнее становятся? Хорошо хоть наутро забывают, о чем думали, а то никакой жизни б на земле не осталось. Дорогая это штучка, очень дорогая, даже странно, что на кухне нашелся. Хотя… что царь, то и псарь.
Но от ликера не откажусь. Не смогу.
Память о былых временах, когда мы сидели с бабушкой в креслах у камина, горел огонь, я потягивала мятный напиток, а бабушка – этот ликер из крохотной рюмочки, болтая со мной обо всем на свете. От королей до урожая капусты, от истории до теории магии. Она очень много знала.
И сейчас уютная кухня, горит огонь, но ликер попиваю я, а сплетничаю уже с другими. Бабушка, миленькая, ну почему ты ушла так рано? Кажется, я бы и дар свой отдала, лишь бы ты побыла с нами еще лет десять! На глаза привычно навернулись слезы, как и всегда от воспоминаний, я резко смахнула их и посмотрела на повариху.
– Удовольствие, конечно, дорогое, да у меня и отец был не из бедных. Мог себе позволить. А что там было с графом?
Майло глотнул вина, пригорюнился.
– Вот и оно… выдали его зазнобу замуж, – пояснила вместо него повариха. – Выдали, а граф запил тогда. Все повторял, что бедность – горе горькое. Сам бы без денег прожил, но видеть, как твоя любимая женщина медяки считает? Такое хуже ножа режет. А как надежду отняли, так и все. С горя запил, потом подумал – и по расчету женился. Если не любишь, тут все равно на ком, были бы деньги.
– Ага. Только за те деньги платить втрое приходится, – согласилась я.
Запах мяты сводил с ума. Я сделала еще крохотный глоток, посмаковала его на языке. Хорошо…
– Ото ж, – согласилась повариха. – Мы сначала вздохнули полегче, думали, все хорошо будет. Графиня… Ты ж видела?
Видела. Сложно было не увидеть.
– Так-то она девочка хорошая.
Ничего хорошего я в ней не заметила, кроме ребенка. Но – да. Я очень пристрастно сужу.
– Хорошая, – убежденно повторила повариха. – Просто из семьи купца. Денег у отца много, дури много, вот и купил дочке жениха. А она-то другого любила. Вот и не срослось.
– Да уж, представляю.
И правда представляла. В купеческих семьях тоже приняты браки по расчету, но тут многое зависит от семьи. Наверное, отец графини любил свою дочку, а она – его. А тут…
– А господин граф не пытался наладить отношения?
– Да чего только господин не делал! – возмутился Майло. – Разве что на пузе не плясал! Все не впрок!
– А служанок меньше заваливать надо, – буркнула повариха.
– Не было такого! – вскипел Майло.
– А то никто не в курсе. И служанок граф заваливает, и содержанка у него есть, – гнула свое толстуха.
Майло пристукнул кулаком по столу.
– Ты, Вита, думай, чего говоришь! Господин граф – человек благородный…
– А морковку посеять не отказывается, – хохотнула женщина. – Но да. Он щедрый, неглупый, красивый, от баб отбоя нет. Жаль, жене это не по нраву. Она-то считала, что, если мужа ей купили, он ее на руках понесет, а тут же ж… И все не так, и все не в лад.
Мне стало жалко графиню.
Первую любовь поломали, муж другую любит, женился из-за денег, ни одной бабы мимо не пропускает, и как тут быть? Вот и начинаются крики, скандалы, истерики, да… и самоубийство тоже.
– А раньше с ней такое бывало?
– Э-эх, – повариха пожала плечами, – да чего тут не было. Вазы летали, из окна она прыгала, а скандалили, почитай, кажный день, уж и привычно стало. Наоборот, день без крика – что фасоль без перцу.
– Но вены она раньше не резала?
– Н-нет…
– Странно. Как-то… Для дуры слишком сложно, а для умной – слишком глупо это сделано.
– То есть? – насторожился камердинер.
– А вот так. Чтобы истечь кровью, вены лучше резать не поперек, а вдоль. Да и свернулась бы кровь, запеклась. Шуму много, дела мало. Но что-то она приняла такое… кроверазжижающее.
– То есть?
– Истекла бы кровью как миленькая. Уж ребенок бы точно погиб.
– Сейчас не погибнет?
– Сейчас выживет, – успокоила я камердинера. – Только дальше она и что поинтереснее выкинуть может.
– Думаете, посоветовали ей?
Повариха оказалась более смышленой.
– Или посоветовали, или подлили. С чего она сегодня-то завелась? С ребенка?
– Э, нет. Господа сегодня визиты наносили, вот госпожа графиня и столкнулась…
Майло мялся, жался и отводил глаза в сторону, но суть дела изложил точно. На рауте оказался возлюбленный госпожи графини. Довольный, счастливый… объявляющий о своей помолвке. Как понял Майло, госпожа графиня пыталась поговорить с ним наедине, что-то спросить, а услышала, что ему это неинтересно. Айвас нашел свое счастье, а продажным девкам место в тавернах, так-то. И графиню понесло.
Мне опять стало ее жалко. И все же это не повод убивать себя или своего ребенка. Лучше бы жениха прибила, туда ему и дорога.
Майло покачал головой.
– Не сможет она. Слишком слабая.
Я подумала и кивнула. Да, самоубийство для тех, кто слаб и немощен. Сильный человек встречает опасность лицом к лицу, слабый бежит от нее. А можно ли сбежать дальше, чем в смерть?
Нельзя.
– Так-то граф у нас хороший, – завел свое Майло, – но срывается. А кто б не сорвался?
– Любой бы сорвался. Он сказал про клятву?
– Какую?
– Господин граф просил меня и вас завтра сходить в храм. Я поклянусь, что никому ничего не расскажу, – пояснила я, отправляя в рот новую ложку фасоли. Горбушка свежего хлеба лежала рядом, и я по-простонародному принялась макать ее в подливку, отгрызая пропитавшиеся кусочки. Некрасиво? Да мою мать удар бы хватил при виде таких манер!
Зато так вкусно!
– Это надо.
– Среди говорящих существ дольше живут те, которые говорят меньше, – ввернула я.
Эту поговорку я тоже подцепила от бабушки. Майло уставился на меня, потом переварил и хмыкнул.
– Вот уж в точку. Тайну блюсти надобно. А покамест… Вот, госпожа Ветана.
На столешницу лег небольшой мешочек с деньгами. Я сгребла его и сунула в карман.
– Спасибо.
– Да вы взгляните, вдруг обидел?
– Я и так верю, – я смотрела спокойно. Не похож был Майло Варн на скопидома. Хороший слуга, из хорошего дома. Не болтун, не сплетник, но почему он со мной откровенничает?
Странно это как-то.
Ладно, я еще обдумаю этот момент.
Я доела, горячо поблагодарила повариху и попросила отправить меня домой. Что Майло и сделал.
Но как она умудрилась? Обычно такие, именно такие попытки самоубийства не заканчиваются ничем хорошим. Шум, крики, скандал, а вот умереть не получается. И дерут незадачливую самоубийцу за косы, а то и хворостиной поперек думающего места. А тут слишком все продумано.