Когда в дверь дома что есть силы заколотили кулаком, я даже не испугалась. Привыкла.
– Госпожа Ветана! Помогите!
Узнать угренка, но не того, который помог мне с Лораком, а Старшего, было мудрено.
Весь в крови, морда ободрана, словно по ней чем тяжелым приложились, а что не ободрано, то темной краской вымазано, чтобы в ночи белым не светить. Рука подозрительно висит плетью, сам хромает, рубаха в клочья, вода капает…
Да, сколько веревочке ни виться, а петельке быть.
– Что случилось?
– Госпожа Ветана… не гоните. Пожалуйста.
– Да не погоню, – махнула я рукой. – Садитесь, сейчас лечить буду. Так случилось-то что?
– Госпожа Ветана, у меня отец и брат… Стража нас встретила.
– Обоих? Насмерть?
Судя по взгляду Угренка – увы.
– Ладно.
Я прикинула, что надо сделать, вздохнула и полезла в шкаф. Достала здоровущую рубаху, купленную по случаю у старьевщика (хотела на полоски бинтов распустить), вытащила из шкафа бутыль с выморозками, наполнила стакан.
– Пей. Не то свалишься.
– Не поведет меня?
– Закусить дам. Рубаху надо разрезать, у тебя плечо, кажется, выбито…
– Это я о скалу.
– Я сейчас плечом займусь, а ты расскажи, что случилось.
– Предательство. Мне и здесь опасно оставаться, я бы ушел, но некуда.
– В таком состоянии ты раньше свалишься. Какое уж тут ходить?
Я вооружилась ножницами и принялась спарывать с контрабандиста остатки рубахи. Угренок залпом, как воду, хватил стакан с выморозками, даже не поморщившись.
– Плохо сегодня ночью вышло. Очень плохо.
Я слушала краем уха, ощупывая плечо. Вывих, так и есть. Хорошо если связки не разорваны. Нет, вроде бы нет. Но больно мужику будет…
Угорь-старший тем временем исповедался, как на допросе. Контрабандисты и есть контрабандисты. Добыча жемчуга выглядит примерно так: ночью взять лодку и идти к жемчужным отмелям. Там же… Кто-то может понырять за жемчугом, а потом уплыть обратно. Угорь действовал по-другому. Он договорился с теми, у кого жемчуг был официальным промыслом. По одной, по две жемчужины они утаивали их от чиновника, приставленного к ныряльщикам, а потом складывали. И, когда накапливалось штук сто, – передавали Угрю.
Да, ночью. Да, в море.
В условленном месте оставляли сверток с жемчугом, а взамен забирали такой же сверток, но с приятными золотыми монетками. Конечно, не полная цена, но и не казенная.
Королю это не нравилось, и ночью в тех местах крейсировали лодки морской стражи. Обычно Угорь как-то расходился с ними, но в этот раз ему не повезло. Их заметили, бросились в погоню. Угренка-младшего, Торна, положили почти сразу, из арбалета. Угорь понял, что шансов почти нет, и пошел на жуткий риск – направил лодку на рифы. В прилив он знал местечко, где можно было проскочить.
В этот раз не получилось. То ли прилив еще не набрал силу, то ли две стрелы помешали… Одним словом, лодка наткнулась на рифы. Угорь и второй угренок ушли под воду. Не выбрался бы ни один, если бы не повезло. Лодка разлетелась на доски, в одну из них мертвой хваткой и вцепился угренок, другой рукой придерживая отца.
Тело брата? Знать бы, где оно сейчас. Море выбросит, если пожелает. А нет… Не он первый ушел в море. И точно не он – последний.
Угорь быстро терял силы, просил сына бросить его, но парня заклинило. Он только что не зубами вцепился в доску и держался. И греб, как мог. Рука? Жить захочешь – еще не так раскорячишься. Он и не ощутил в запале-то. Это уж потом, когда на сушу выбрался, отца вытащил, там и накрыло…
На этом месте парень взвыл, потому что я что есть силы дернула его руку, возвращая сустав на место.
– Твою мать!!!
Я кивнула.
Тяжело, конечно, но я справилась.
– Ну-ка рукой двинь…
Угренок послушно пошевелил пострадавшей конечностью.
– Болит.
– И болеть будет. Но сустав я на место поставила. Потерпи, раны хотя бы первично обработаю… Кстати, а почему ты пришел сюда?
– А куда еще?
– Почему не в потайное убежище? Вы же меня туда приводили, нет?
– Побоялся.
– Чего? Стражи? Предательства? Чего побоялся?
Вопрос был более чем актуален. За пособничество контрабандистам кое-что нехорошее полагалось. Не отболтаюсь. Даже за простое лечение могу нажить неприятности.
– Понимаешь, – изрядно захмелевший угренок опустил глаза, – мы про тебя справки навели. Ты девка хорошая, неглупая, ну и… понадеялся, что за стражей не побежишь. Сама видишь, в каком я состоянии. А кто, кроме тебя, справится?
– Да любой лекарь.
– Э, нет. Что ты ни говори, а руки у тебя золотые. И отца ты на ноги поставила, и Литу… Ты не думай, мне бы денек отлежаться, а потом я соображу, куда убраться. К Лите переберусь. Найду где отлежаться, тебя не подставлю.
Я залила выморозкой очередную рану.
– Сейчас ты чего от меня хочешь?
– Денек у тебя отлежаться можно? До завтрашней ночи. Сегодня мне уж поздно куда-то идти, любой остановит.
Это верно, вид у угренка был крайне предосудительный. Потрепанный настолько, что даже страшно становилось. Тут и вывих, и ребра, и рваная рана на ноге, и лицо… Не то что первый стражник, а вообще любой встречный разорется.
– А твой отец?
– Я тело в пещеру оттащил. Даст Светлый, не найдут. Выживу, выберусь – похороню батю как положено. Нет – полежит, не обидится. Он бы меня понял.
Я кивнула.
– Если тебя здесь найдут, мне будет плохо. Очень плохо.
– Думаешь, я не понимаю? Я заплачу.
– Это само собой, расценки ты знаешь. Просто где тебя прятать?
– А подвал есть? Я до завтра могу там перележать.
Подвал? Почему бы нет. Погреб есть, только вот…
– Там холодно, а ты не в том состоянии.
– Авось не сдохну. И… это. Ты не говори никому про меня? Ладно?
– И Лите тоже?
– Пока не узнаю, кто донес, – молчи.
– Все же – донос?
– Ты видишь, ночь какая?
Я видела. Дождь, ветер… Гадская погодка.
– По такой погоде они и носа не покажут в море, а сегодня ждали. Определенно ждали.
– А кто знал?
– Ну, кое-кто знал. И все ведь доверенные лица.
– А про меня кто знал?
– Лита.
– Ей ты доверяешь?
– Она отца любит. Как умеет, но все-таки…
Я пожала плечами. Любовь – это очень странный предмет. Вроде он есть, а вроде и нет. В чем ее измерить и как проверить?
– Ты не думай, мы про тебя знали втроем, и Лита тоже. Такое абы кому не доверишь. Свой лекарь – дело нужное, хорошее.
Особенно я угренку не верила. Пока, может, они и молчали. Ждали, когда я покрепче запутаюсь. Хотя и так… куда уж крепче?
– Вот и проверим. Только учти: если умолчал, сам же и пострадаешь. Первым.
– Не дурак, понимаю.
– Понимает он… Зовут-то тебя как?
– Лорт.
– Ладно, Лорт. История такая. Ложись в той комнате, она у меня для больных и предназначена. Будем из тебя делать пострадавшего, но в пьяной драке.
Руки чесались направить угренка куда подальше. Не направила по двум соображениям. Первое – они меня все-таки спасли. Тогда, от Лорака. Пусть брат, а все же… С меня должок, отдавать надо. Второе – куда он сейчас пойдет? Хорошо, если не попадется, а если стража его сцапает? Кто раны обрабатывал? Ах, такая-то? А что вас связывает? Выпотрошат, что ту селедку. Под пыткой и не такие герои ломались. И лечить мне каторжников до скончания дней. А не хочется.
И дело не в лечении, на каторге такие же люди, а просто на свободе приятнее.
– Домик у меня маленький, погреб не подойдет.
– Да я могу в погребе. Мне бы еще вот это куда спрятать!
Я выругалась от всей души. «Вот этим» оказался небольшой сверток.
– Монеты?
– Жемчуг.
– Твою мать!
Если его здесь найдут – это будет приговор. Почему его не спрятали там же, где тело старшего угря? Вернуться не надеялись?
– Мало ли как получится. Все ж пещерка, прятать там особо негде. Если с собаками обшарят, отца могут и найти, а жемчуг терять не хочется. Родные за него жизнями заплатили.
А еще если удирать отсюда, то лучше не с пустыми руками. Чтобы обосноваться на новом месте, купить кораблик, втянуться в новую жизнь… Схрон у Угря наверняка был, но с жемчугом-то лучше? Где мне его спрятать?
Да тоже на виду.
Я усмехнулась.
– Есть у меня одна идея. Прятаться будем на самом виду, но придется потерпеть.
– Потерплю. А что именно?
– И краску, и сказку, – неуклюже срифмовала я.
Сначала Лорн слушал с негодованием. Потом призадумался. А потом и рукой махнул – мол, пусть так! Делайте, госпожа Ветана!
Я и сделала.
Шими явился с раннего утра и сунулся в комнатку, где у меня отлеживались больные.
– Опа! Теть Вет, а кто это?
– Мое ночное приключение, – я улыбнулась. – Называется – дошла домой.
Верно, вчера я ходила по вызову к одной милой даме шестидесяти лет от роду. Та была здорова, как акула, но жаловаться обожала. И любого, кто посмел бы усомниться в ее болячках, сожрала бы не глядя. Позвали меня уже к вечеру, так что Шими не присутствовал.
– И иду я мимо «Зеленой козы», а там, как водится, драка. И вот это в канаве валяется, о помощи просит. Да жалобно так…
Таверна «Зеленая коза» была выбрана по нескольким причинам. Она находилась достаточно недалеко и славилась тем, что там безбожно разбавляли вино то выморозками, то настоем дурман-травки, после чего люди и имени-то своего иногда не помнили. А уж с кем спали, гуляли, дрались и сколько денег было в кошельке – тем более.
– И валялся бы, – буркнул Шими. – Ничего бы с ним не случилось.
– Будешь так думать – никогда хорошим лекарем не станешь. Наше дело – помогать людям. А уж по канавам ты себе больных найдешь или по дворцам… Я вот для второго титулом не вышла, понимать надо.
Шими фыркнул, но спорить не стал.
– А что с ним?
– Судя по ранам – бутылкой по башке приложили и ногами попинали.
Рану я изобразила. Рассечь кожу на голове в нужном месте – несложно. Россыпь синяков тоже была подходящая. На синяке ж не написано, о риф его набили или об забор… Кое-где