— Мне жаль, — кивнул Фолинор. — Летим, я всё расскажу дома.
— Там есть щи и каша, — подхватила я. Драконы переглянулись и, по очереди обратившись, стали подниматься вверх, в пещеру старейш… то есть Фолинора.
При этом Элрохин нёс в лапе старика, который так и остался человеком, а Леонейл — Нивену. Я залюбовалась красивым зрелищем. Драконы были чёрными, тёмно-зелёными, тёмно- и светло-коричневыми, один вообще стал красным. Золотых среди них не было.
Зачарованная удивительным зрелищем, я даже не заметила, что рядом остался лишь один дракон.
— Идём, Аэтель, — и он протянул мне огромную лапу, покрытую золотой чешуёй.
Я подумала, что сейчас он, как Керанир, закинет меня себе на загривок, но дракон дождался, когда я присяду на его ладонь, как на стул, и, аккуратно обхватив меня пальцами, взлетел. Я вцепилась в огромный ноготь, оказавшийся передо мной, и постаралась не выронить ведро, в котором лежали кружки и полотенца. Несколько взмахов огромных крыльев — и вот меня ужу аккуратно поставили на знакомый выступ, а сам Фолинор стоял рядом в человеческом облике.
Мы прошли в «дом», который сразу стал тесным из-за того, что в нём столпилось столько высоких широкоплечих мужчин. Причём, все они как-то сразу нашли, чем заняться. Один разливал по тарелкам щи, другой накладывал кашу, третий резал хлеб, четвёртый доставал ложки, пятый придвигал к столу стулья.
Я смотрела на всё это, разинув рот. Если уж тарелка, которую старейшина отнёс в раковину, вызвала у меня такое удивление, что уж говорить о том, что сейчас происходило в кухне. Мужчины сами о себе позаботились, никто не ждал, что сейчас я кинусь их всех обслуживать. Я бы это сделала, невелика тяжесть — на стол подать, но они справлялись сами. Я, действительно, попала в другой мир. Решив принять хоть какое-то участие в происходящем, я сняла с одной из банок с молоком сливки и поставила миску на стол, предложив всем желающим добавить их в щи.
Какое-то время все ели молча, слышались лишь просьбы передать хлеб или плеснуть добавочки. Леонейл не выпускал Нивену из рук ни на секунду с момента первой встречи, там, внизу. Когда мужчины утоляли первый голод, он держал в одной руке её, в другой кружку с молоком, а она кормила его хлебом. И сейчас Нивена сидела на коленях у мужа, они ели из одной тарелки. Эйлинода и Лучиеллу мужчины тоже держали на коленях, дети не были голодны, но хотели участвовать в разговоре. И только малышка Лани сладко сопела в колыбельке, её не беспокоили ни свет, ни разговоры.
Когда первый голод был утолён, мужчина средних лет, которого звали Диэглейр, попросил старейшину рассказать, что же со всеми ними произошло. И я снова услышала примерно то же самое, что рассказывала мне Нивена, только более подробно — мужчины задавали вопросы, которые мне и в голову бы не пришли. Например, куда делся артефакт, натворивший таких бед. Оказалось, что исчез. Растаял, словно исчерпал самого себя. На том месте, где Лоргон проводил свой проклятый ритуал, его не оказалось, а забрать или спрятать его никто не мог — некому было.
Рассказал старейшина и о том, как искал и нашёл выживших, как собирал все эти дни яйца, даже не будучи уверенным, что в них кто-то живой, лишь надеясь на это. Как эту надежду превратила в уверенность маленькая Лани, вылупившись из яйца вопреки всякой логике. Перечислил, где уже побывал, и какие посёлки и части острова остались не обследованными. Для меня все эти названия были незнакомы и ничего не значили, но остальные мужчины явно понимали, о чём речь, некоторые были готовы завтра же лететь, что бы продолжить поиск выживших. И тут Леонейл задал вопрос, заставивший всех замолчать и взглянуть на нашего старейшину.
— А какой сейчас год?
— Действительно, — кивнул рыжий дракон. — Если выжили только вы пятеро, значит, вам уже больше тысячи. Но я помню тебя ещё мальчишкой, Φолинор.
— Возможно, ты и запомнил меня мальчишкой, Аэглеф, но когда ты ушёл, мне было уже за двести, — усмехнулся наш старейшина. — Просто тогда тебе все, кто моложе восьмиста, казались детьми. А вообще-то, сейчас двенадцать тысяч триста двадцать седьмой год. И вчера был день летнего солнцестояния.
Услышав эти слова, я поперхнулась так, что у меня молоко, которое я пила, пошло носом. Сидевший рядом мужчина с тёмно-русыми волосами, которые топорщились ещё сильнее, чем у нашего старейшины, похлопал меня по спине, от чего я едва не уткнулась носом в тарелку с кашей. От этого позора меня удержал Фолинор, сидевший с другой стороны и придержавший меня за плечо.
— Осторожнее, Эльрод, Аэтель всё же человек, люди не такие крепкие, как мы.
— Извини, девочка, — Эльрод широко улыбнулся мне и подмигнул. — Давно не имел дела с женщинами. Но, поверь, я умею быть очень нежным.
Я удивлённо посмотрела на дракона, вытирая лицо и забрызганный стол полотенцем. Это что сейчас было? Он со мной заигрывал, что ли? Нет, этого не может быть. Он же дракон! Да, выглядит как человек, только глаза странные и бороды нет, но в целом — очень красив, не так, конечно, как наш старейшина, но всё равно — красавчик, особенно когда улыбается. И, наверное, не знай я, кто он такой, посчитала бы его очень даже привлекательным мужчиной, но я-то знаю! Драконы — они же… сказочные! Из другого мира. Они и люди — это же настолько разные существа, что у меня и в мыслях даже не было смотреть на них как на мужчин. Красивы — да. Но закат тоже красив, радуга красива, жеребец, на котором управляющий приезжал — очень красив. Но если бы этот жеребец вдруг начал бы мне глазки строить — наверное, я бы так же удивилась.
Но, возможно, мне просто почудилось? И ничего такого он не имел в виду, просто сказал, что не всегда такой неловкий, а сейчас случайно слишком много силы вложил в удар? Наверное, так и есть.
— Неисправим, — пробормотал один из блондинов, тот, у которого волосы были совсем коротко пострижены, словно пару месяцев назад он побрил голову, и теперь волосы лишь совсем немного отросли. Другой блондин щеголял более длинными локонами. Их имён я еще не знала, никто к ним по имени пока не обращался, а спросить я стеснялась. А, впрочем, мне бы те, что уже услышала, запомнить, эти драконовы имена были совсем непривычны для моего слуха.
— Эльрод, Аэтель живёт в моей пещере и находится под моей защитой, — жёстко сказал наш старейшина.
— Даже так? — ухмыльнулся Эльрод. — Ну, извини, дружище, я не знал, что ты её для себя приберёг.
— Не говори ерунды, — голос Фолинора звучал раздражённо. — Эта девочка здесь, чтобы помогать нам по хозяйству.
— Тогда у меня развязаны руки, — Эльрод заулыбался еще шире.
— Даже и не надейся.
— Сам не ам, и другим не дам, да?
Я в растерянности переводила взгляд с одного на другого, а мужчины сверлили друг друга глазами поверх моей головы.
— Успокойтесь, молодёжь, — строго одёрнул их Диэглейр. — Нашли время. — Мужчины перестали сверкать друг на друга глазами и уткнулись каждый в свою тарелку. А немолодой мужчина доброжелательно улыбнулся мне. — Что тебя так удивило, девочка?
— Год, — не сразу сообразив, о чём он спрашивает, так меня поразила развернувшаяся у меня над головой перепалка, ответила я. — У нас сейчас тысяча восемьсот восемнадцатый. У вас здесь время идёт иначе?
— Время идёт так же, — улыбка мужчины стала шире. — Просто начало отсчёта иное. Вы, люди, ведёте свой календарь от рождения одного из своих богов, мы же — от года, когда наша прежняя цивилизация рухнула, почти весь народ погиб, и лишь горстка выживших добралась до этого острова, где мы живём и поныне.
Я вспомнила картину, высеченную на стене усыпальницы. Да, неудивительно, что драконы считают года от того страшного события. Что им рождение нашего бога, у них свой мир и своя история.
— Я ушёл в триста тридцатом, — впервые подал голос самый старый из драконов. — В одиннадцать тысяч триста тридцатом. Тысячу без трёх лет назад. Теперь мне понятно, почему я очнулся старым, в отличие от всех вас.
— Здесь лишь те, кто ушёл не больше тысячи лет назад, — обвёл взглядом сидящих за столом рыжий Аэглеф. — Видимо, нас вернули на тысячу лет, за вычетом того времени, что мы были мертвы. А это значит… — он задумчиво помолчал, что-то прикидывая, — что мне подарены ещё двести двенадцать лет.
— А мне — восемьсот тридцать девять, — заулыбался Эльрод.
— Даже три года — это уже подарок, за который я благодарен судьбе, — мечтательно протянул Бекилор. — Я перестал летать лишь за полгода до смерти. Сейчас просто ослаб, но скоро я вновь смогу подняться к солнцу.
— Я вот чего ещё понять не могу, — слегка нахмурился тот из блондинов, у которого волосы были длиннее. — Не знаю, у кого из вас как, а мы с моей Энвеной соединили жизни. А теперь я воскрес, а она нет.
— Её кремировали, Мэгринир, как и всех остальных, — ответил Фолинор. — Нечему было воскресать.
— Я знаю это. Но разве в этом случае и я не должен был оставаться мёртвым?
— В действиях этого амулета вообще мало логики, — пожал плечами Аэглеф. — Но, наверное, смерть аннулирует связь жизней, а амулет поднял тех, кого смог.
— Аннулирует? — пробормотала я.
— В данном случае — отменяет, — негромко пояснил мне наш старейшина, и я благодарно ему улыбнулась. Порой мне казалось, что здесь говорят на каком-то чужом языке.
— На этот раз мы соединим жизни, Леонейл, — решительно заявила Нивена. — Во второй раз я твою потерю не переживу.
— Обещаю, любовь моя, на этот раз всё будет так, как ты захочешь. Только сначала тебе придётся подрасти. Мне не впервой ждать тебя, хотя в тот раз и не так долго.
— Ты всего полгода ждал, когда я стану совершеннолетней, это не так уж и долго.
— Много ты знаешь, — усмехнулся Леонейл и поцеловал её в макушку.
В этот момент на улице послышался шум крыльев, а вскоре в дом вбежал запыхавшийся Керанир.
— Вы уже здесь?! Здорово! А я так торопился, так торопился! Эльрод, привет! Давно не виделись. Леонейл, и ты с нами? Нивена, рад за тебя. О, дедушка Магилор, и ты здесь?