— Опять запретите? — я поднимаю брови и упираю кулаки в бока. — Может, мне вообще просто лежать и ничего не делать? Что вы можете понимать в варке свечей?
Роувард мгновенно мрачнеет. Создается ощущение, что прямо тут, в мастерской, сгущаются грозовые тучи.
— Нет, Марика, тут главный вопрос совсем другой: почему ты в этом что-то понимаешь?
Глаза дракона внезапно приобретают какой-то странный блеск. Опасный, отдающий собственничеством и непреклонностью. Но я не намерена сдаваться!
Роувард ничего не говорит, только забирает свою одежду и уходит из мастерской.
Не уверена, что это к лучшему, но выяснять, чем же мне этот разговор может грозить, сил уже сегодня нет. Поэтому я прибираюсь за собой, отставляю на подоконник новую порцию “аромата” и ухожу спать, замечая, что сегодня не до конца собрала запах. Наверное, магия полностью не восстановилась.
Заснуть получается далеко не сразу, потому что то и дело вспоминаются чувственные губы дракона и его горячие руки.
— Марика, прием уже завтра, — Улька перехватывает меня в холле, хорошо, что снова не бухается на колени. — Тех свечей, что ты сделала, мало. Милла сказала, что надо больше. Пятьдесят, кажется. У нее плохо было всегда со счетом…
Я тяжело вздыхаю. Ну вот как я могу помочь, если я даже не знаю, сколько надо сделать свечей? Вчера я взяла половину из того, что принесли Марта с Улькой с рынка. Там примерно килограммов семь было. Свечей пятьдесят как раз и выйдет. Но если там надо будет с учетом смены свечей в люстре… Я не справлюсь. Мне даже просто форм не хватит это быстро сделать.
— Она вот… — горничная лезет под фартук и достает оттуда тяжелый мешочек. — Ей даже денег выдали, чтобы она свечи купила. Выдали и выпихнули. Сказали, чтобы не возвращалась, пока свечи не принесет. Супруга мэра… она страшная… если ей что в голову взбредет, то что угодно может сделать.
Думаю, что они с мэром два сапога — пара. Он с такой легкостью скинул меня под копыта лошади, что я не удивляюсь уже ничему.
— Деньги — это прекрасно. Там сало окупается?
Улька активно кивает, дрожащими руками протягивая мне мешочек.
— Вот и хорошо. Оставь у Марты на случай, если снова придется на рынок идти. Но свечи будут только к вечеру, раньше вряд ли получится.
Я уже собираюсь уйти в мастерскую, как дверь кабинета Роуварда открывается, и оттуда выходят Клотя и дракон. Экономка вскидывает подбородок, окатывая меня презрительно-возмущенным взглядом и громко, чтобы я слышала, произносит.
— Да, ваше величие, Марика занимается черным колдовством. И у меня есть доказательства!
Глава 40
Улька сует мне мешочек с деньгами и сбегает первой. Что ж, не буду ее винить — это все же мои с Клотей разборки. Хотя от моральной поддержки я бы не отказалась, надоело уже бодаться с экономкой.
Я не двигаюсь с места, показывая, что убегать и прятаться я не намерена, а вот на доказательства посмотрела бы. Клотильда же останавливается в паре шагов от меня и с победной улыбкой чего-то от меня ждет.
Дракон остается чуть позади Клотильды, и его, похоже, вся эта ситуация забавляет.
— И каковы же ваши доказательства? — спрашивает он.
— Вот! — экономка достает мою вчерашнюю бутылку из кармана.
Они что, у нее бездонные, что ли? Клотя хватается за пробку, собираясь ее открыть. Ну ничему людей жизнь не учит!
— Стой! — буквально ору я, Клотильда вздрагивает, но останавливается.
— Видите, ваше величие! Она скрывает! — экономка указывает пальцем на меня.
— Да ничего я не скрываю, — фыркаю я. — Просто не хочу, чтобы весь дом снова пропах. Я не уверена, что у меня хватит сил собрать запах снова.
— Я могу показать, где она варит свое зелье, — продолжает настаивать Клотильда. — Нашла себе во флигеле каморку и думает, что ее никто там не обнаружит.
Очень хочется хлопнуть себе по лбу ладонью или закатить глаза, но я сдерживаюсь. Просто мило улыбаюсь и пожимаю плечами:
— Кажется, каморку во флигеле как раз дали мне вы в первый день, — произношу я. — А я, как вы выражаетесь, “нашла себе” очень хорошую мастерскую. Там тепло и все приспособлено для работы.
Клотя разве что не шипит, как раскаленная сковорода, на которую падают капли. Сдерживается. Но, судя по красным пятнам на лице, с трудом. Она разворачивается и быстрым шагом устремляется к мастерской.
Она уже была там, потому что бутылка в ее руках вчерашняя, не та, которую я оставляла как “парфюм” в ее комнате. Мне остается только молиться, чтобы она никуда не совала свой нос и ничего не умудрилась мне испортить.
— Я надеюсь, вы там ничего “черномагического” не трогали? А то вдруг на вас уже какое-то проклятие?
“Тупости и беспричинной злости, например”, — добавляю про себя.
Клотильда от моих слов вздрагивает. Похоже, и правда верит, что я там магичу. Темнота…
Дракон хмыкает, но пока что не говорит ничего, как будто и не в курсе, чем я вчера занималась. И если до этого у меня мелькала мысль, что лучше б он не знал, теперь я даже втайне радуюсь тому, что Роувард вчера зашел ко мне “на огонек”. Тем интереснее будет посмотреть на реакцию Клотильды. Давно уже хочется поставить ее на место.
— Вот, смотрите! — экономка распахивает дверь мастерской.
А замок ведь испоганила, зараза такая. Теперь и не закроешь. Попросить дракона, чтобы помог починить? Мы с Роувардом заходим следом за Клотей, которая аккуратно, боясь чего-либо коснуться, по-крабьи протискивается к столу и показывает ладонью на котелок с охлаждающимся стеарином. Надеюсь, и в этот раз все получилось. Жалко мне сестру Ульки.
Роувард подходит к котелку ближе и заглядывает в него.
— М-м-м, и правда магия, — усмехается дракон. — Никогда бы не сказал, что из того, что ты вчера намешала, Марика, может получиться нечто действительно похожее на воск.
Клотильда издает странный звук, похожий на кряканье утки. Явно от неожиданности.
— Ваше… величие… — произносит она. — Но вы… Как же вы…
— Вы хотите меня в чем-то обвинить? — спокойно, но оттого очень пугающе спрашивает Роувард.
— Я знала! Это все колдовство! — Клотя с ненавистью смотрит на меня. — Мать твоя была ведьмой, и ты такая же. Кровь от крови. Ваше величие! Она околдовала вас своим зельем, смотрите.
Клотильда с удивительной резвостью оказывается рядом со мной и хватает меня за запястье, поднимая руку, которую я вчера порезала. Я ее с вечера все же перевязала, потому что все еще было не очень приятно, когда на заживающий порез что-то попадало. Это и привлекло внимание экономки.
— И что же это доказывает? — поднимает бровь дракон.
У меня создается стойкое ощущение, что Роувард играет с ней. У него есть в голове какой-то план, а мы с Клотильдой просто фигуры, которые следуют этому плану.
— Это был какой-то ритуал на крови или зелье, которым она вас опоила, — убежденно произносит Клотя. — А ведь я с самого начала, как увидела ее, поняла, что не принесет она вам добра. Надо было ее раньше…
Взгляд дракона, которым он одаривает экономку, просто приколачивает к полу. Клотильда осекается, беззвучно открывая и закрывая рот.
— Что же вы, договаривайте. Что нужно было, по вашему мнению, сделать с Марикой?
— Вывести на чистую воду эту ведьму, — явно на грани истерики, но все еще пытаясь сохранить лицо, отвечает Клотильда. — Ее с первого взгляда было видно. Она потому и согласилась стать даром для вас, что изначально хотела околдовать и подчинить.
Ну… Какая-то доля правды в словах экономки есть. Возможно, она даже подслушала какие-то обрывки нашего с мэром разговора. Но по сути… Стоп! А что это она говорила про мать Марики? Марика же из приюта.
— И как это вы с первого взгляда это поняли, Клотильда? Распознать ведьму в тщедушном, дрожащем создании? — Роувард делает шаг к экономке, но она только бледнеет. — Это надо быть знатоком ведьм. Наследным инквизитором.
Я морщусь и поджимаю губы. Конечно, спасибо дракону, что он меня защищает. Но как-то не очень звучит данное им определение моего внешнего вида.
— Она вас почти не боялась. Метка на ней зажила слишком быстро. Да она даже сына мясника напугать успела! Он рассказывает, что она шепнула что-то ему, так он той же ночью едва домой приполз.
Тут Роувард бросает на меня короткий вопросительный взгляд, как будто обещающий, что об этом мы еще поговорим, но его внимание все же сосредоточено на Клотильде.
— Марика не должна меня бояться. А о метке я лично позаботился, — отвечает дракон. — А вот когда вы собирались рассказать, что вы родная тетя Марики?
Вот это прозвучало как звонкая пощечина. Кажется, я даже слышу, как скрипят зубы Клотильды.
Заставляю внимательнее всмотреться в ее черты лица, но никак не могу поверить, что она может быть достаточно близкой родственницей. И откуда вот эта вся ненависть?
— Я не имею отношения к этой… К детям этой ведьмы! — с яростью произносит экономка.
— Это было бы замечательно, но, увы, не является правдой. Ваш родной брат — отец Марики и ее сестры. Только, может, расскажете, как девочки оказались в приюте при живой тете?
Роувард не давит, но по его интонации ясно, что рассказать — это единственный вариант в данный момент.
— Их мать приворожила моего брата, — говорит Клотя. — Он был лучшим магом нашей провинции. У него было потрясающее будущее, а у нашей семьи — надежда получить титул. Но нет! Он выбрал эту… нищую потаскушку даже вопреки воле родителей, и от него отказались. Брат прожил всего пять лет, а потом погиб от несчастного случая на одной из подработок. Отца хватил удар, мать сошла с ума. А я… — кажется, в этот момент Клотильда переживает снова все произошедшее. — Я всем рассказала, что эта шваль — ведьма. Ее сожгли, а детей… Видимо, кто-то плохо выполняет свои обязанности. Детей тоже должны были убить. А отправили сюда.
Сказать, что я в шоке — приукрасить действительность. Драма на драме и драмой погоняет. Измена моего мужа с его аспиранткой — так, ерунда на постном масле по сравнению с этой историей.