— У меня не осталось ничего, и я уехала из столичной провинции в эту глухомань, чтобы ничего не напоминало мне о моем счастливом прошлом, — Клотильда переводит на меня уничтожающий взгляд. — Но ее я узнала с первого же взгляда. Потом убедилась в приюте. Тварь.
Сама ты тварь. Скотина немытая. Ловлю себя на том, что я пытаюсь нащупать рукой что-нибудь такое, чем можно было бы хорошенько ее огреть.
— Достаточно, Клотильда, — со льдом в голосе произносит Роувард. — Вы уволены. И я даю вам время до заката, чтобы найти способ покинуть город. Если вы не захотите последовать моему совету, последствия вам не понравятся.
Глава 41.
Роувард застывает, не делая ни шага к Клотильде. Его глаза полыхают таким синим пламенем, что у меня внутри все холодеет.
— Я не слышу твоего ответа, — его голос, тихий и смертельно спокойный, заставляет меня вздрогнуть. В этом холодном спокойствии чувствуется такая угроза, что мурашки бегут по коже.
Клотильда съеживается, словно под порывом ледяного ветра. Ее лицо, секунду назад искаженное ненавистью, теперь бледнеет до синевы. Она открывает рот, но не может издать ни звука, как рыба, выброшенная на берег.
— Да... да, ваше величие, — наконец выдавливает экономка.
Она бросает на меня последний взгляд, полный такой ненависти, что я невольно отступаю к стене. В этом взгляде я вижу обещание, что это еще не конец, и меня пробирает озноб. Эта женщина хотела смерти Марики с самого рождения. И, кажется, до сих пор хочет.
Ярость в груди полыхает так, что я действительно думаю, что могу пристукнуть ее прям здесь же. Только до кочерги добраться надо.
Клотильда выходит из мастерской, хлопнув дверью так, что с потолка осыпается пыль. Я выдыхаю, только сейчас осознав, что все это время задерживала дыхание. В горле стоит комок, и мне приходится опереться о стол, чтобы не упасть.
Роувард медленно поворачивается ко мне. Синее пламя в его глазах постепенно угасает, сменяясь чем-то, похожим на беспокойство.
— Ты в порядке? — его голос звучит мягче, но все еще напряженно.
— Как думаете, я имею право на неприличную ругань? — усмехаюсь я. — Роувард, вы правда думаете, что эта женщина успокоится? После всего, что сделала?
Дракон обнимает меня за плечи и притягивает к себе, зарываясь носом в мои волосы.
— Нет, — спокойно отвечает он. — Но я и не жду. Успокаивайся, занимайся своими делами, а я должен кое-что сделать.
Я чуть-чуть подталкиваю формирование стеарина своей магией и оставляю, потому что понимаю: меня трясет. Иногда новости бывают кошмарнее, чем физические удары.
Видимо, память Марики до этого момента оберегала ее от этого, но теперь перед глазами плывут картинки моей-не моей жизни. Марика, будучи старшей, успела запомнить и отца, и мать, и домашний уют, и родительскую любовь. Она даже интуитивно пыталась создать их для Аурики.
Но, защищая себя от боли и ужасов, девочка не помнила о том, как их выволокли среди ночи из дома, как кричала мать. Не помнила удушающий запах гари, чужие руки, оставлявшие синяки, плач сестры.
И это все сейчас водопадом обрушилось на меня, лишая возможности дышать и думать.
Опираюсь на край стола и пытаюсь справиться с сильнейшим головокружением. Ком подступает к горлу, и мне даже приходится склониться над ведром, потому что меня рвет.
Пусть только Клотильда еще хоть раз попадется на моем пути. Надеюсь, что Роувард прав, и она не успокоится. Потому что тогда у меня будет отличный шанс отыграться за все. И за себя, и за Марику.
Остаток утра и дня я провожу за тем, что доделываю свечи, как и обещала. Мне приходится задействовать почти все подходящие формы, которые были у мастера. И то не хватает. Как и места, поэтому приходится их переставлять, поднимать и переворачивать. Тяжело и долго.
Но тем не менее к закату я успеваю сделать все, что нужно, и даже поставить заготовку для нового стеарина — в прошлый раз-то использовала только половину.
— Да ты что, Марика! — в дверь заглядывает Улька, которая не решается совать нос в мастерскую, то ли потому что боится тех “духов”, с которыми работал старый мастер, то ли думает, что я сама делаю что-то страшно-колдовское. — Нельзя же себя так. Ты даже на обед не приходила…
— Дракон спрашивал обо мне?
Он после разговора с Клотильдой даже не зашел ни разу. Мне даже как-то обидно…
— Он уточнил что-то, а потом, когда я спросила про того, к кому же мне теперь, ведь Клотильда ушла… Сказал, что пока к… тебе? — она удивленно поднимает брови.
Он хочет, чтобы я заняла место Клоти? Чтобы я управляла домом? Да я могу назвать с десяток причин, по которым он должен держать меня подальше от этой работы. Я только пожимаю плечами и протягиваю ей сверток со свечами.
— Держи. Тут все, что я успела сделать. И больше пока не будет.
Улька подхватывает сверток и что-то бормочет, но я даже не могу разобрать что.
— Беги домой, отдай сестре. Пусть жена мэра подавится своими свечами… — устало выдыхаю я и иду вниз, к Марте.
Кухарка тоже охает и ахает по поводу того, что я не появлялась на обеде, поэтому в первую очередь сажает меня за стол.
— Не ожидала я, что его величие Клотильду выгонит, — говорит она. — Сейчас ехать от нас в другой город — почти самоубийство.
— Считаешь, что дракон был неправ? — отзываюсь я, вяло перемешивая картофель с мясной подливой.
Марта замирает и поворачивается ко мне.
— Знаешь, Марика, — задумчиво произносит она. — Он не деспот, и ему не нужно срывать гнев на прислуге. Поэтому нет. Вряд ли он был неправ. Но… Тут интереснее другое. Клотильда умеет вывернуть всегда ситуацию так, чтобы она играла ей на руку. А в этот раз не вышло. Сдается мне, что хитрый дар у нашего дракона, и не зря именно его к нам послали.
Да… Я тоже заметила, что ложь он чувствует однозначно. И не зря же просил не врать ему. Но только ли ложь?
— Все, поговорили о серьезном, и хватит, — отмахивается Марта. — Вот ты лучше послушай…
Кухарка начинает рассказывать местные сплетни, которые совсем не относятся ни к дракону, ни ко мне, ни к Клотильде. Просто чужая жизнь, просто чьи-то нелепые ситуации. И это хорошо отвлекает от того сумбура, который творится со мной сейчас.
А ведь мне еще думать, как заставить Роуварда пригласить меня, свой подарок, на бал.
Глава 42. Роувард Даррел
Я не понимаю, что происходит, но время от времени мне кажется, что я схожу с ума. Особенно рядом с этой голубоглазой ходячей проблемой. Я словно в десять раз ярче живу, когда она появляется даже в поле зрения. А когда ее нет — меня тянет к Марике, словно я связан с ней невидимой нитью.
Уверен был, что поцелуй был лишь плодом моего горячечного, отравленного ядом стрелы бреда. И откровение девчонки о том, что я в действительности сделал то, чего хотел, оказалось оглушающе… приятным.
Но еще лучше то, что ей это понравилось. Она показывала, что недовольна, ворчит и возмущается, но я чувствовал, что это все наносное. Нет, она не была готова рухнуть в мои объятия, кричать, что она моя и клясться в любви. Марику тянет ко мне так же, как меня к ней.
Будь Ригель со мной, я бы мог сказать, что он рычит от удовольствия. Но нет, я лишь чувствую приятное тепло, когда вижу, как реагирует девушка на мои прикосновения.
Это и хорошо, с одной стороны, потому как мое состояние рядом с ней словно возвращает меня на несколько лет назад, когда мой Дар и Ригель еще не покинули меня. И плохо… Потому что я до сих пор не уверен до конца, что она ни при чем.
Когда я намеренно резко сказал Марике про менталистов, она изменилась в лице. Я допускаю, что эта провокация могла просто напугать ее, но как я могу подпустить ее близко к себе, если она работает на мэра?
Я точно знаю, что она не была до конца честна со мной, когда рассказывала о его визите. Но и я тогда намеренно не задал прямого вопроса. Почему? Побоялся.
Даже звучит по-идиотски — бояться правды. Хочется иметь хотя бы иллюзию веры в то, что против меня может быть кто угодно, только не Марика. И это как раз часть моего безумия.
Именно это и подтолкнуло меня все же попробовать разобраться в том, действительно ли сестре моего “подарочка” что-то угрожает. Однако результат моего посещения приюта оказался еще удивительнее.
Пара оброненных фраз, несколько “случайно” подсмотренных документов, наблюдение и запрос к Тардену, и я узнал о том, как Марика с сестрой вообще оказались в приюте. А также то, кто к этому имеет непосредственное отношение.
И стало понятно поведение Клотильды. А я-то все гадал! Знал, конечно, что отношение к Марике в городе не самое хорошее, но не настолько же, чтобы постоянно подставлять ее, вызывая мой гнев. Возможно, в некоторых случаях, если бы обстоятельства сложились иначе, у Клотильды бы что-то и вышло.
Но на счастье Марики она, во-первых, была откровенна в большинстве поступков и чувств. А во-вторых, Клотильда действовала топорно. Все ее действия и привели к этому самому моменту в ратуше в кабинете мэра, которого я на дух не переношу, но сейчас должен использовать его влияние.
— Господин мэр, — Клотильда с низким поклоном входит в кабинет, но меня не видит, потому что я прячусь в тени. — Благодарю вас, что вы согласились меня выслушать.
Мэр кидает скользящий взгляд на меня, а потом подбирается и снова смотрит на мою бывшую экономку. Морщится. Ему явно не хочется, чтобы я присутствовал при разговоре, но и выгнать меня он не решается. Боится дракона.
— Не тяни время, Клотильда, — произносит Гриндорк, желая поскорее закончить этот неприятный диалог.
— Вы отправили меня на службу к дракону, вы велели мне присматривать за его шлюхой… Но она гадит вам за вашей спиной…
— Заткнись, — мэр резко вскакивает с места. — Твое дело было следить, чтобы его величие ни в чем не нуждался, а ты…
— Я все делала, как вы требовали! — восклицает Клотильда, вскидывая взгляд.