Торговля в лавке тоже идет бойко. Но я замечаю, что все же свечи себе могут позволить только те, что побогаче. А вот простые люди — не очень. Но из воспоминаний Марики я знаю, что свечи в праздник середины зимы — это почти священная вещь, символ.
Да, я помню, как на меня смотрели и как относились. Но и на Варда смотрели со злостью и ненавистью, однако он всех спас.
Поэтому я специально делаю свечи вдвое короче и нанимаю надежного мальчонку, который разносит по свече в дом за обещание помолиться за благополучие Хельфьорда. Именно так. Потому что я очень хочу, чтобы этот маленький городок оказался очищен от тех, кто не готов заботиться о благополучии его граждан.
И все это время идет подготовка. Мы не знаем, когда именно мэр начнет действовать, поэтому постоянно находимся в напряжении, на чеку. Но тем не менее надеемся, что будем готовы.
С лавки снимаются защитные плетения, но в каждом углу вешаются сигнальные артефакты: их сложнее обнаружить заранее, и если кто-то чужой зайдет внутрь, Вард и Фридер тут же об этом узнают. Рина намеренно громко разговаривает с Улькой на рынке о том, что Фридер жаловался, что дом “неправильный”, его плетения не встают, поэтому вот-вот на днях должны прийти супер-сложные защитные артефакты.
А как-то в окно лавки прилетает камень. Того, кто его кинул, конечно, поймать не успевают, но становится ясно: проверили, правда ли в лавку можно проникнуть.
Стекло Вард не вставляет специально. Прикрывает тканью, почти как я в первую ночь здесь, только аккуратнее, и к вечеру, когда уже на улице наступает непроглядная темнота, дом погружается в ожидание.
Я сижу, читаю драконьи истории, пытаясь отвлечь себя. Рина с Фридером болтают в гостиной и, кажется, до меня даже сейчас доносятся отголоски их жаркого спора. Вард… Он, как обычно, работает в своем кабинете.
Мне кажется, что даже без часов я чувствую, как перещелкиваются секунды. Одна за одной. В напряженном ожидании. Я бы даже, наверное, хотела, чтобы оно не оправдалось, но…
Как только часы бьют полночь, срабатывают сигнальные артефакты.
Глава 60
Я об этом узнаю скорее по тому, как поскрипывает дверь кабинета Варда, когда он выходит оттуда, а Рина закрывается там. Она отвечает за сохранность всех документов и на всякий случай держит там защиту. Каждый звук отдается внутри неприятной вибрацией, а нервы натянуты, как струны.
Тем, кто проник, в соответствии с планом, дают фору ровно в минуту. Это для того, чтобы сделать вид, что их не заметили. А потом Фридер и Вард пересекают флигель и…
Честно говоря, я понятия не имею, что они там делают, потому что это, как они сказали, “решат на месте”. Мне сложно представить, что их там может ждать. Конечно, я верю, что два сильных, опытных мужчины, один из которых маг, смогут справиться. Почти верю.
И именно это “почти” и заставляет меня кусать губы до крови и метаться по комнате как загнанный зверь. Я физически ощущаю, как каждый шаг отдается гулким эхом тревоги.
Выходить мне запретили под угрозой запереть меня в комнате совсем. Но на душе неспокойно. Внутри что-то клокочет, ворчит и злится. Даже как будто и не я, а… Моя вторая сущность? Я даже почти смирилась с тем, что у меня началось раздвоение личности.
“Не раздвоение это”, — звучит голос в голове.
Ага. Вот совсем не оно, и я не слышу ничего, мне просто чудится. Я останавливаюсь у камина и прислоняюсь к нему лбом, чувствуя прохладу внешней отделки из камня, пытаясь унять дрожь. Пальцы нервно комкают ткань платья. Внутренний диалог становится все более отчетливым, и это пугает еще больше.
Хотя галлюцинации — тоже признак психической ненормальности, так что хрен редьки не слаще.
“Да не кажусь я тебе, — настаивает голос внутри. — И не раздвоилась. Всегда была с тобой, просто сил у меня не было”.
Так… А вот это уже больше похоже на какой-то серьезный вразумительный диалог. Раньше такого не было.
— Ты мое второе “я”? — спрашиваю я едва слышно, но вслух.
“Смотря, что ты под этим подразумеваешь”, — отвечает мне голос.
— Это неоднозначный ответ.
“Какой вопрос, такой и ответ”.
Кажется, меня начинает подбешивать эта моя вторая сущность.
“Вот! А это уже правильная постановка вопроса!” — кажется, я слышу в голосе довольные нотки. Хотя “слышу” — это громко сказано.
— Я сдаюсь и требую нормального объяснения, — выдыхаю я и снова принимаюсь ходить по комнате.
“Меня зовут Рея, и я твоя драконица”, — внезапное заявление заставляет меня остановиться.
— Что?! — вопрос получается громче, чем я думала.
Ну просто… Просто такими заявлениями не раскидываются вот так внезапно.
“Ну… С какого места повторить?”
— Можно не повторять. Просто объяснить, насколько моя кукушка далеко улетела… — вздыхаю я, нервно сглатывая.
Да уж, если я хотела отвлечься, чтобы не думать, что там внизу происходит, “Рея” точно смогла это сделать!
“Не кукушка, а драконица… И не улетела, а наоборот!” — настаивает мой внутренний голос.
Я уже собираюсь с ним снова поспорить, но грохот сверху выбивает все посторонние мысли из головы. Он бьет по нервам, как электрический разряд.
Кровь стынет в жилах: это не может быть Руди! Ледяной ужас сковывает тело, когда я понимаю, что нас перехитрили. Пока Вард и Фридер разбираются с теми, кто пошел через лавку, кто-то проникает через чердак.
По коже пробегает мороз, а пульс частит как из пулемета. Все же мэр оказался умнее нас? Отвлечь, чтобы проникнуть в другом месте? Но зачем? Чтобы что?
Я, медленно переступая, стараясь не издавать ни звука, подхожу к камину и тянусь за кочергой. Каждый шаг дается с трудом, ноги словно ватные.
“Нехорошо, — раздается в голове. — Что-то темное”.
И, как обычно, никаких подробностей. Но сейчас не до них.
И снова эта ненавистная беспомощность: мне запретили выходить, я не могу за себя постоять, я не могу даже предупредить! Злит. А злость приглушает испуг, переводя меня в состояние “бей”.
Я могу отвлечь того, кто проник через чердак, сделать его попытку застать врасплох бесполезной и громкой. Если выйду.
В этот момент становится все равно, что Вард наверняка воплотит в жизнь свою угрозу. В отчаянном порыве я бросаюсь к двери, распахиваю ее, но тут же оказываюсь в железной хватке. Чужая рука в кожаной перчатке зажимает рот, перекрывая крик, и вталкивает меня обратно в комнату.
Первое, что я вижу — глаза. И я знаю их. В глазах Клотильды пляшут дьявольские огоньки. Настоящее безумие, которое не идет ни в какое сравнение с моим внутренним голосом.
Как только мы оказываемся с ней в комнате, она быстро и почти бесшумно закрывает за собой дверь, не отрывая руки от моего лица, а потом, хищно ощерившись, произносит:
— Я знала, что мы непременно еще с тобой встретимся. И теперь ты у меня за все ответишь.
Глава 61
Секунды промедления, растерянности… Да и Клотильда, похоже, ожидает, что я буду милой овечкой, которая испугается и покорно примет свою участь. Но не Марика я. Точнее, не та Марика, которую ожидала бы увидеть Клотя.
Все кажется немного растянутым, как в замедленной съемке. Я перехватываю свободной рукой предплечье бывшей экономки, выворачиваюсь из ее хватки и одновременно с этим выворачиваю ей руку. Клотя рычит от боли, а Рея рычит от радости.
— Ты слишком медленная, старая крыса, — шиплю я, замахиваясь кочергой и обрушивая ее на спину Клотильды. — И мне не за что отвечать!
Из груди бывшей экономки сипло вырывается воздух. Она, рыча от боли, подается вперед и бьет меня в голень. Я на миг ослабляю хватку. Ей этого хватает, чтобы вывернуться и сделать шаг вперед, уходя от очередного удара кочергой.
Никогда бы не заподозрила в этой женщине ни умения драться, ни способности залезть в дом через чердак. Но, похоже, безумие и не на такое делает способными!
Мое оружие тяжеловато и лишает меня маневренности. Клотильда хватает что-то с каминной полки и кидает в меня. Теперь мне приходится уворачиваться. Что-то крупное и тяжелое попадает по моему боку, заставляя меня зашипеть от боли. Это позволяет Клоте сделать еще пару шагов назад, оказываясь вне досягаемости кочерги.
“Мерзкая тварь, — высказывает свое мнение Рея. — Но есть что-то неправильное, плохое. Будь осторожна”.
Здесь все неправильно. Когда родная тетка настолько ненавидит свою племянницу, это говорит о неадекватности тетки!
— Ты рискнула вернуться в город? Просто ради мести? Почему именно сегодня? — я перехватываю поудобнее оружие, чуть выгоднее по распределению веса.
— Мэр помог, — оскалившись, отвечает она, а я замечаю, как в ее руке что-то сверкает. Нож? — Уж очень ему нужно было, чтобы кто-то сделал одно важное дело.
Мы с Клотей кружим по комнате, как два борца, каждый из которых выискивает слабые места у противника, выжидая удачного момента, чтобы напасть. Она держит нож, сверкающий странным, слишком ярким блеском, на рукояти которого словно пульсирует какой-то кристалл.
Привлекает внимание. Отвлекает. А мне нельзя отвлекаться.
— И как? Ты сделала? — подначиваю “тетушку” я.
— Пошел к демонам этот безмозглый мэришка, — выплевывает Клотильда. — Он отправил меня в снежные степи не моргнув глазом, где я еле выжила. Плевать мне не него. Ты должна сдохнуть!
Клотя кидается вперед, делая резкий выпад снизу вверх. Я успеваю отскочить, но лезвие рассекает воздух в опасной близости от моего бока. Ухожу в сторону, слишком сильно замахиваюсь кочергой, и она проносится мимо Клотильды. Зато она умудряется оставить глубокий порез на моем плече. Рею это только раззадоривает. И меня тоже.
Клотильда делает новый выпад, но я, обманывая, качаюсь сначала в одну сторону, и когда “тетушка” следует туда за мной, бью ее прямо по руке с оружием. Раздается неприятный хруст, который слышно чуть ли не громче, чем вопль Клотильды.
Ее безумный взгляд становится еще более сумасшедшим, отчаянным. Я понимаю, что эта драка не на жизнь, а на смерть. Она не успокоится, пока не убьет меня или не погибнет сама.