Подчиняясь моему ужасу огонь разбежался по палубе, поглощая всё вокруг: паруса, доски, разъедая всё, до чего мог докоснуться, и становился больше и больше. Вспыхнула ещё масляная лампа, пламя перекинулось на снасти.
Я хотела остановить это, но огонь был уже слишком больше меня. Теперь я не боялась моря, теперь все мои чувства захватил набирающий силу пожар, и это на удивление казалось… покоем.
— Кейсара, — донеслось сквозь треск огня и грохот воды.
Бьёрн обхватил меня, попытался достучаться до сознания, но последнее, что я запомнила, был только огонь. И руки дархана, которые прижали меня к нему, сжали так, что не хватило места для вдоха. Палуба снова ушла из-под ног. Вот теперь мы точно погибли.
Открывать глаза было больно. Я поморщилась от того, что свет бил в лицо, но не могла отвернуться и найти от него спасение. Наконец я поморгала и с трудом подняла опухшие веки. Надо мной по-прежнему были деревянные балки парусника, а не открытое небо и даже не мир после смерти.
Я повернула голову набок и поняла, что нахожусь в какой-то крохотной каюте, а рядом стоит вездесущий сероглазый дархан. Ожидающий момента, чтобы меня осудить, судя по всему.
— С возвращением, — повторил он слова моего брата.
— Мы не умерли?
Он присел передо мной на край сундука у койки, широко расставив ноги, едва помещаясь в этой коморке.
— Ещё нет. А я похож на проводника к небесам?
Я замолчала, долго и внимательно разглядывая его лицо. Наверное, слишком долго и внимательно, пытаясь разыскать как можно больше недостатков: и лицо слишком вытянутое, и мелкие шрамы на выбритом подбородке, и нос так выдается. На переносице и скулах видны веснушки от солнца: его светлая кожа явно не привыкла к солнцу.
Но почему-то все эти недостатки, хорошо видимые по отдельности, размывались, когда я смотрела на него целиком и особенно — когда невольно встречалась с пытливым, пристальным взглядом, похожим на сверкающую на солнце сталь.
Тогда почему-то я видела его иначе, будто одновременно целиком и при этом… только глаза. Я снова напомнила себе, что он маг живой энергии, прекрасно умеющий манипулировать людьми, и несколько раз с силой моргнула, прогоняя наваждение и зашептала одними губами по привычке обращение к Духам.
— Спокойно, — усмехнулся Бьёрн, склоняясь ко мне ниже, будто чтобы нас не слышали. — Мне не надо молиться.
— Я не тебе. Не вам. Мой господин, — я растянула рот в натянутой улыбке, вспомнив дурацкий проигрыш, ещё более дурацкое условие дурацкого дархана и всё ещё не веря до конца, что смертельная опасность так легко закончилась.
— В шторм вы готовы были, кажется, поверить в любого.
Он коснулся моего лба, и я промычала от вспыхнувшей боли и отдёрнулась от его любопытных пальцев. Видимо, и правда разбила лоб, когда падала на палубе.
Я торопливо вскинула руки перед собой, вспомнив про пламя, и быстро убедилась, что новых ожогов не появилось… Ни у меня, ни у Бьёрна, похоже. Может, то было видение?
— Шторм закончился, — выдохнула я.
— Так всегда, — притворно-огорчительно вздохнул Бьёрн, будто расстроенный, как быстро из божества, каким виделся мне в шторм, стал простым человеком. — В штормах и войнах неверующих нет, но стоит буре стихнуть… Такие мы люди: не умеем быть благодарными вне опасности и когда это не требуется для спасения наших жизней.
Приподнявшись на локтях, я отползла до стенки и возразила:
— Я всегда благодарю наших богов за то, что они подарили мне жизнь.
— Может, мне тоже стоит благодарить ваших богов, что они не сожгли ночью наш корабль дотла? Или самого себя, что вовремя оказался рядом? — Бьёрн, уперевшись локтями в колени и соединив руки, перестал шутить, и от его тона у меня даже пробило позвоночник ознобом.
Значит, не видение. Корабль мягко, но ощутимо качнуло, а я заговорила, пытаясь подняться и занять положение поуверенней:
— Я думала, мы умрем! Это было страшно! Думала, что разобьемся… Я не могла сдержать себя, поэтому и просила помощи, поэтому и поднялась наверх, а вы… никто не слушал меня!
Сердце снова противно заколотилось, во рту пересохло, и я с отвращением чувствовала одновременно и вину, и стыд, и злость на себя и на Бьёрна, и на проклятый дар, с которым до сих пор не смогла совладать. И на собственную слабость, вынуждающую просить о снисхождении, хоть это и справедливо: я едва не погубила их всех.
Бьёрн вдруг протянул руку, обнял ладонью моё лицо, и я от неожиданности застыла.
Мне даже показалось, что он настолько близко, что ещё немного — и сможет коснуться моих губ. Но мир снова остановился где-то на его глазах, которые… я готова была поклясться, что они снова улыбаются, хотя Бьёрн будто недавно готов был убить меня за мою несдержанность и опасность.
Опустив пальцы ниже на шею и чуть сдавив, большим он осторожно провёл по щеке.
“Хороша же я сейчас с этим разбитым лбом” — пронеслась нелепая мысль, но все чувства притупились, стихло биение сердца, отпустила дрожь и напряжение, дыхание будто стало замедляться и повторять спокойный вдох и выдох дархана.
— Вот так. Дыши, — проговорил он медленно.
Меня окутало его тепло, дыхание успокоилось и даже боль в ссадине растворилась в этом спокойном ощущении тишины. Мое упрямство протестовало против этого принудительного смирения, но я ничего не могла поделать и только подчинялась дыханию Бьёрна и теплу его руки, которое проникало куда глубже кожи — до самой сути, до сердца.
Бьёрн провёл ладонью по скуле до виска и убрал руку. Я вяло подумала, что стоило бы укусить его за эту наглость, но сил и злости на это больше не оставалось.
— Прибудем в Сеттеръянг к ночи, — сказал он, поднимаясь с ящика.
Сеттеръянг. Дарханы. Сколько там таких же как я, насильно приведенных на обучение магии во славу Ивварского Императора? А сколько дарханов, готовых принять в свой орден и научить быть сдержанными… а еще насадить свою веру в Четырех и свою волю?
Глава 10. В которой я готова целовать землю
Никогда прежде я так не радовалась земле, как в то самое мгновение, когда корабль наконец замер у какой-то захудалой пристани. Даже та, с которой мы отчалили с Корсакийских, выглядела куда приличней. Я тихо фыркнула, держась за борт и вглядываясь в небольшой порт, рассохшиеся доски и довольно пустынный каменистый пейзаж. И это знаменитый Итен — родина великого Сиркха, тот остров, на котором расположен легендарный Сеттеръянг, “город богов”?
Я украдкой бросила взгляд на Бьёрна, гадая, что же дальше. Буквально пару часов назад я поймала себя на странном ощущении, что оттягиваю окончание путешествия по морю и словно пытаюсь остановить мгновение.
Наверняка нам предстоит распрощаться с моим “вежливым сопровождающим”. Но что дальше?
Однако стоило матросам сбросить сходни, я наплевала на шаткие ступени, на плеск бурных пенистых волн подо мной, и одной из первых поторопилась на крепкую и надежную землю. Великие Духи, да я чуть ли не готова была её расцеловать!
Я покачнулась и прижала к себе поближе сумку, с удивлением чувствуя, как земля, с корабля казавшаяся такой твёрдой, почему-то шатается под ногами.
— Осторожнее, принцесса, — бросил позади Бьёрн, когда я в самом деле едва не растянулась на земле. — Это с непривычки.
Я едва удержалась от того, чтобы не бросить какую-нибудь колкость ему в ответ. Хотя совсем недавно мне думалось, что Бьёрн останется на корабле вместе с остальными матросами… Что он действительно только должен был доставить меня на Итен. Неужели я привязалась за почти пару недель к вредному упёртому дархану так, что боюсь расстаться?
— Спасибо за путешествие, — буркнула я, пытаясь спрятать досаду и затаенное ожидание. Дернув плечом, я покрепче взялась за сумку, подобрала второй рукой полы одежды и повернулась к нему. — И за беспокойство, Бьёрн.
Дархан рассмеялся, понимая, что я наконец освобождена от повинности называть его “мой господин”. К моей затаенной радости, он не остался на борту корабля, а спустился следом, напоследок попращавшись на ивварском с экипажем.
— Думали отделаться? — догнал он меня, подходя налегке.
— Куда теперь? — вздохнула я, стараясь не глядеть ему в глаза и не показывать свою улыбку.
Он, конечно маг, но вдруг это поможет?
Местность вокруг выглядела не очень-то дружелюбно. Пустынная пристынь, несколько домиков невдалеке, рыбаки, которые уже возвращались после ловли рыбы. Остальные путешественники ещё оставались на корабле, видимо, мало кому нужно было попасть на Северный Итен и они идут дальше.
Я с лёгкой тоской огляделась по сторонам, сощурилась на солнце и вздохнула, не увидев вокруг привычных густых лесов с яркой зеленью: вокруг только песчаные холмы, невысокие горы и серые краски.
— Нам туда, — кивнул Бьёрн, указывая на петляющую впереди дорогу.
— Пешком?
— Путь на корабле вам тоже не очень понравился. Но могу предложить взять лодку… только, чур, грести будем по очереди, — довольно разулыбался северянин, прекрасно зная, что я откажусь.
Еще один матрос с корабля, тоже белобрысый, чьего имени я так и не узнала, догнал нас с кучей вещей, которые навешали на него, точно на вьючного ослика. Но парень не унывал, дошел до нас с Бьёрном, кивнул “моему господину”, и они обменялись короткими фразами на ивварском, к которому мне было пора привыкать — теперь я на землях Иввара под зорким оком императора и язык здесь, хоть и похожий немного на энарийский, звучал куда жестче и холодней.
— Просим, ваше сиятельство, — уступил мне дорогу Бьёрн, и я, не обращая внимание на их изучающие взгляды, снова перехватила сумку и упрямо пошла вперед.
И это — важнейшая академия магии во всей великой Ивварской Империи? Могли бы встречать одаренных магов с куда большим радушием, раз уж мы так нужны императору.
Конечно, я помнила, что сам Сиркх когда-то был отшельником — по своему выбору. Но не ожидала, что он заставит всех магов тоже проходить через лишения и пустые усилия, лишь бы очередной раз подчеркнуть, как мы вынуждены подчиняться его воле и идти по его стопам.