Прикосновение советника вырвало из размышлений, и Арнеина резко вздрогнула и тут же сузила глаза — и одного этого движения век хватило, чтобы проворный сентар де Илан торопливо отшатнулся и принялся держаться подальше. Никому не позволено было и прежде касаться императрицы без её на то разрешения.
А теперь и вовсе каждое приближение чужого человека казалось смертельно опасным. Арнеина невесело усмехнулась, подумав, что ощущает себя ядовитой королевской коброй, готовой броситься на каждого, кто вторгнется в её пространство. У неё ещё нет рожденного потомства — а она уже представляет опасность для всех вокруг.
— Прикажете ли усилить армию на островах? Губернатор просит оказать содействие и обращается к Ордену Дарханов, но император…
— Я думаю, что у губернатора достаточно сил и влияния, чтобы справиться со своими заботами самостоятельно. Император занят на северо-востоке страны, и он не будет рад, если его и его силы будут отвлекать на такие отдаленные, как вы сказали, регионы. Просто держите нас в курсе, но не предпринимайте никаких действий без моего приказа.
— Да, ваше величество. Еще прошение о помиловании от…
— Мне душно, сентар. Давайте выйдем на воздух и продолжим не в зале.
К этому моменту они с советником подошли к выходу во двор, откуда раздавались крики и шум. Стража замка и личные гвардейцы императрицы реагировали на каждый её шаг и пытались предупредить любой приказ, но приструнить учеников школы, видимо, не успели.
Молодость, сила и энергия берет свое. Арнеина вдохнула, выдохнула и улыбнулась, возвращая себе суть терпеливой и всепрощающей матери, готовой быть снисходительной к небольшим отступлениям от правил.
Эта её мягкая сила — и было то, что жизненно необходимо Самуэлю. Ещё на их первом свидании наедине, когда отбор невест императора подошёл к концу, он неожиданно подался вперёд, взял её ладонь и произнес:
— Пообещай, что будешь всегда такой.
Каждое его слово, каждый звук глубокого низкого голоса играл на струнах её души, заставляя трепетать от волнения и невыносимого величия этого мига.
— Какой? — её голос казался таким слабым на фоне его звучания.
— Мягкой. Твоя сила здесь, Арнеина. — На лице Сиркха проявилось живое, жадное выражение, когда его ярко-голубые глаза потемнели, зрачки стали больше, и при этом Арнеина ощутила такую тягу, что едва смогла остаться на месте, а не податься к нему ближе, отдаваясь во власть этого человека целиком. Сиркх улыбнулся, и улыбка преобразила его снова, наполняя каждую черту лица космическим сиянием и мощью. — И это огромная сила. Даже сейчас, когда я едва тебя знаю, я чувствую, насколько велика твоя душа.
Арнеина с трудом выбралась из яркого, охватившего вдруг воспоминания. Казалось, боги насмехаются над ней, раз за разом подкидывая образы человека, который стал для неё большей частью жизни — целым огромным миром. И она была частью его мира.
И она любила его. Всё ещё любила, хоть мгновения мрака и безумия пугали до дрожи. И растущая непробиваемая стена из этого мрака то становилась крепче, то таяла, как мутный сон, позволяя ей снова тянуться к нему по давнему… непреодолимому чувству. По зову самой глубины сердца. По чувству долга. По клятвенному обещанию, которое она ему дала: всегда оставаться рядом, быть чуткой, быть мягкой силой, возвращающей на землю от той высоты, на которую он уходил.
Иногда ей думалось, что боги давно должны забрать его к себе. Он уже куда больше принадлежит им — чем людям. Но Арнеина, осознавая эти мысли, с ужасом и трепетом гнала их прочь, закрывая глаза и молясь Скадо о милости и снисхождении за свою греховность. Не ей решать, кому жить, а кому умирать. Это единственный её собственный закон, который не преступила никогда. Никогда.
Незаметно вздохнув, Арнеина шагнула во двор, прикрывая лицо от выглянувшего солнца краем вышитой золотом накидки. Она задумчиво улыбнулась тому, как ещё молодо чувствует себя всем своим существом, как жаждет тепла и света, — и даже крики юных воспитанников ни на миг не лишают её равновесия. Арнеина едва удержалась от того, чтобы коснуться ладонью живота в поисках незаметного тепла и пульсации.
— Прошу вас, — низко склонился советник, уступая ей дорогу и коротким резким взглядом требуя стражу очистить путь императрицы от разбушевавшейся молодежи.
Арнеина снова почувствовала, как отвлеклась от мыслей про государственные дела и долг, о котором тихо твердил рядом советник, отвлеченная на сей раз громким и резким окликом: один из юнцов лет восемнадцати схватил одетого в чёрное платье слугу и с силой тряхнул, да так, что парнишка едва не расплакался.
Заметив приближение императрицы, ученик даже не подумал прекратить свару, а так и остановился, удерживая слугу за ворот и заставляя несчастного вставать на цыпочки, чтобы не удушить самого себя.
— Что происходит? — Арнеина даже не нахмурилась, но обычно одного её голоса было достаточно, чтобы приближенные норовили вытянуться по струнке.
— Ваше величество, — нехотя разжал руку, отпуская слугу на волю, но явно не для того, чтобы позволить ему сбежать — а лишь потому, что так требовал закон приветствия среди дарханов, которыми ученики этой школы только должны были стать.
— Этот несчастный позволил себе судить, кто из нас прав, а кто — нет, — едва заметно скривился в усмешке ученик, пока парнишка в черном отползал от него к стене замка.
Все собравшиеся даже затихли.
— И ты решил, что должен применить к нему силу?
— А разве не этому учит наш император — и ваш супруг? — за коротким поклоном одной головой ученика сверкнула неприкрытая гордыня и даже вызов. — Разве не он приказал захватить Асшад и обратить всех несогласных в рабство? Разве высочайший Суд империи не выносит обвинительные вердикты только неодаренным?! Мы выше их, потому что у нас есть сила богов! И мы имеем право…
Арнеина не дрогнула, выслушав обвинения мужа в жёсткости.
— Это решать не вам, а богам! Молитесь усердно и стремитесь к высшему духу, и, если они сочтут вас достойными, вы будете благословлены!.
— Что значит “достойными”, ваше величество? — приглушенно спросил ученик, больше не скрывая свою непокорность и глядя прямо в глаза той, которая стоит выше него на целую лестницу.
И если первый порыв был усмехнуться его самоуверенности и этому юношескому порыву проверить систему на прочность, то потом Арнеина почувствовала закравшийся внутрь страх. Он действительно не боится её так, как должен по своему положению, статусу, по уровню дара, да хотя бы по возрасту!
Он не боится — и он такой не один. Эти ученики должны подчиняться слову императора, слову его жены так, как когда-то она дрожала в присутствии своего Учителя — Теутерана — стоило тому войти в одну с ней комнату, ведь трепет, охватывающей её тогда, был напрямую связан с Великим Духом, который говорил с ней через наместника богов на земле.
Арнеина медленно обвела взглядом собравшихся, и наверное только теперь в ее глазах сверкнула положенная мощь, а может, проявилось тщательно сдерживаемое негодование. Они посмели усомниться в словах императора? В словах того, с кем говорит сам Скадо? Что ж, её святой обязанностью станет урок послушания.
— Быть достойным — это отвечать за каждый свой поступок, юный сентар. — Арнеина сцепила пальцы, сложив ладони, огладила большим костяшки, чувствуя вдруг растущую внутри ярость. — Вы одарены — и несете куда большую ответственность перед другими. И если это недостаточно ясно, мне жаль. Думаю, вам стоит провести месяц-другой в месте, где вы сможете побыть в одиночестве, поговорить с Четырьмя богами и найти свое место, сентар.
— Ваше величество, — попытался было возразить юнец, но гвардейцы, привыкшие чутко реагировать на каждый взгляд своей императрицы, скрутили его в одно мгновение и заставили согнувшись пройти прочь со двора.
— Похоже, стоит уделить большее внимание дисциплине, начальник школы. Иначе об этом может узнать и сам император. Пожалуйста, не заставляйте его побывать в этих стенах, иначе об этом могут пожалеть слишком многие.
Аренина обернулась к притихшему двору и произнесла чуть громче:
— Вы — последователи, ученики величайшего мага в истории. Это огромная честь для вас. И каждый момент неуважения заставит вас вернуться к самому началу. Это может быть полезно — вспомнить, зачем вы здесь и к чему идете.
К ней приблизился глава школы и поклонился куда ниже, чем при первой встрече.
— Прошу вашего прощения, ваше величество. Вы поступили совершенно справедливо. Мне искренне жаль, что вам пришлось стать свидетелем столь низкой сцены. — Он выпрямился во весь рост и прижал руку к груди. — Мы сделаем всё, чтобы оправдать надежды нашего императора и ничем не опорочить ни словом, ни делом его святого имени, да благославят его путь Четверо, дарующих силу. Ваш визит — огромная честь для нас. И мы благодарим за тот краткий миг, который вы смогли уделить. Могу ли я хоть чем-то еще быть вам полезен, ваше величество?
Арнеина скользнула взглядом по его будто бы испуганному лицу, задумавшись о новой грядущей войне, в которую собирался ввязаться Сиркх. Эти люди пойдут за ним, потому что искренне верят в его непобедимость и благословение богов, снизошедших с небес и освещяющих путь. Удобно верить в того, кто никогда не терпел поражения. Славить, праздновать вместе с ним и разделять торжество и власть сильнейшего.
Но что будет, стоит Сиркху заиграться в бога и сделать ошибочный шаг — слишком далеко? Докуда распространяется безоговорочная вера в своего повелителя? А в его законную супругу?
Арнеина моргнула, прогоняя видение осуждающего шепота среди полного почтения зала слушателей.
Ты оступилась. Ты нарушила закон своего императора. Ты предала его. Ты проиграешь. А без тебя — проиграет он.
Она с трудом подавила желание положить руки на живот в бессмысленной попытке защитить хрупкую, еще почти незримую, несуществующую жизнь. Это всё ложь, страхи, что внушает ей слабое женское сознание, весь женский род, много веков твердивший о святом долге и единственной достойной роли женщины — быть матерью. Она не просто мать, она императрица и супруга сильнейшего одаренного во все времена, и она сможет остаться сильной, даже если решит пойти этим путем.