Или нарочно решил пошутить?
Да это просто издевательство.
Я, может быть, невысокая — но не настолько же! Полы одеяния подметали пол так славно, что даже уборка не пригодится. А сам подол явно из светло-серого станет грязно серым — это если я не навернусь раньше времени.
Подобрав невыносимо длинную хламиду, как будто я собираю полы длинной юбки, я решительно вышла из комнаты, надеясь отыскать Бьёрна и заставить найти мне что-то более подходящее. Или же вовсе останусь в своем и не буду принимать одинаковый вид всех адептов Сеттеръянга.
Вокруг было тихо. Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы припекать макушку, а я даже не прихватила шляпу. Если бы бабушка видела, в каком виде я оказалась на людях! Но моя цель была отыскать хоть кого-то — однако вокруг была тишина и пустошь.
Может, звук гонга — сигнал хранить молчание?
И я снова делаю что-то не так?
Куда же мне идти? И умудрилась же я так проспать! Где-то не так далеко слышались голоса.
В конце концов я выпрямилась, поозиравшись, и направилась не вниз, в основную часть монастыря, а вверх, с каждым шагом приближаясь к вершине одной из гор, окружавших Сеттеръянг. Прямо над головой пролетел огромный орел, крикнул и спикировал вниз в сторону еле виднеющегося отсюда подхода к городу. Вид захватывал, и на мгновение я даже замерла, подставив лицо ветру. У нас на острове не было таких высоких скал, только холмы и широкие просторы полей и лесов — и океан, конечно.
Отсюда открывался обзор на огромную лестницу от самого подножия гор до вершины храма Четырёх богов на другой стороне монастыря, который я прежде не успела рассмотреть. Острый шпиль храма, казалось, тонул в облаках. Наверное, именно там был установлен гонг, оглушающе-громко оглашающий о начале нового дня.
Меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают, но попытки осмотреться и найти хоть кого-то поблизости ничего не давали.
Ветер дергал незатянутую накидку, и я снова направилась по дороге, идущей наверх. С моим везением в последнее время я рискую натолкнуться на ту вредную девицу Тьяру или на кого-то еще похуже — но всё равно будет хоть у кого спросить! Вообще ситуация уже никуда не годится. Это дарханам так нужны маги — а не они мне. Но почему-то о моем прибытии все позабыли. Или нарочно испытывают терпение и стойкость — проверяют, что я буду делать?
Я вспомнила, как Тавиан при воспоминании о дарханах нередко издавал нервный смешок. Теперь понятно, почему! Как я успела наслушаться, этот закрытый орден издревле кичился своей тайной мощью — неудивительно, что теперь они заставляют всех склонять перед собой колени и трепетать.
Закрытость ордена, тяжелые тренировки, “избранность”… Как будто всё это вело к искаженному восприятию действительности — они начали мнить себя высшими из-за своих способностей и испытаний, которые преодолели. Интересно, со мной тоже такое случится?
Поднимаясь шаг за шагом по тропе, я успела покостерить и своего брата, который сдал Бьёрну, и самого Бьёрна, и эту Тьяру и жестоких дарханов, отталкивающих тех, у кого нет дара, и боги еще весть кого, пока, запыхавшись, ползла наверх — но на последних шагах по вделанным в скалы ступеням я застыла.
Здесь был не просто “хоть кто-то”, а будто половина учеников Сеттеръянга. Человек двести, не меньше! Все в таких же одеждах, как у меня, и терпеливо сидящие прямо на скалистой вершине с закрытыми глазами. Кажется, я точно что-то пропустила.
Постояв немного и терпеливо вздохнув, я уже думала присоединиться к молчаливому сидению на скале, подозревая, что это обязательная-таки часть одного из ритуалов, когда мужчина в годах приподнялся, невесть как почувствовав мое появление.
Никто кроме него не шелохнулся, пока он приближался ко мне. Седые волосы у него были коротко стрижены, глаза казались блеклыми на тусклом свету, а по лицу можно было прикинуть, что ему все семьдесят, хоть подходил ко мне мужчина довольно энергично — для своего-то возраста.
Я еще больше скомкала длиннющий подол и замерла перед ним. Пусть хоть кто-то уже объяснит, что здесь происходит.
Судя по всему, один из учителей? Высокий старик остановился с непроницаемым выражением лица, смерил меня с ног до головы и потом снова до ног, вокруг которых смялся подол одеяния. Я спешно прикрыла оголенные нижним слоем щиколотки.
— Девушка со стихийным даром? — грубо и на ивварском хмыкнул учитель, подняв на меня невыразительный взгляд, от которого, впрочем, противная дрожь побежала по спине, словно меня только что не только взвесили и оценили, но и поместили на определенную ступень развития: куда-то не сильно выше улитки.
— Да… сентар, — поколебавшись в том, как верно обращаться к дарханам, произнесла я тоже на ивварском и чуть кашлянула. — Я здесь по приказу его императорского величества, — собрала я всё свое достоинство, едва заметно приподнимая подбородок: чтобы это не выглядело нарочито.
Почему мой обычный довольно звонкий голос скатился в какой-то скрежет колеса от телеги? Я вспомнила гордый и красивый окрик матери, чьё звучание проникало сквозь кожу и заставляло немедленно услышать и вслушаться в её слова.
Её хотелось слушать даже тогда, когда она была сердита или не в духе — иногда я понимала отца, который смотрел, как она что-то выговаривает или рассказывает о делах. На лице отца пробегала загадочная улыбка, и чаще всего он ловил пальцы мамы и целовал, осторожно поднося к губам, на что она уже не могла сердиться или говорить о чем-то ином.
У меня не было такого дара мелодичности и особого звучания, поэтому пришлось снова откашляться, чтобы вернуть себе хотя бы звонкость.
— Что с одеждой?
Я мельком бросила взгляд на остальных учеников и убедилась, что никто из них не шелохнулся и сидят так же строго и молчаливо, будто не слышат. Вот это дисциплина! Похоже, я правда попала куда-то, где готовят послушную армию солдат, а не будущих правителей или наместников, о чем обычно говорили дарханы — если я правильно понимала брата.
— Мне не подходит размер.
— Так подшей.
— Я не умею! — Я даже опешила от такого предложения.
Это я должна была сделать? Сама? Тоже мне, величайший орден всесильных магов — неспособных даже подобрать подходящую одежду для своих сильнейших одаренных.
Я с трудом удержалась от того, чтобы сказать что-то грубое. И снова не понимала, кто кому здесь больше нужен — я императору или он мне?
Старик внезапно подался ещё ближе и ухватил меня за подбородок. Покрутил мою голову, сжав на удивление сильными пальцами, осмотрел меня, точно скаковую лошадь! Я даже задохнулась от возмущения, но тут же все чувства застыли, скатившись в тяжелый ком в груди, когда я поняла, насколько этот старик сильный маг.
От одного прикосновения и взгляда захотелось рухнуть на колени, признав его власть и силу дара. Такие, как он, запросто могут подчинить себе. Его пальцы больше не жгли кожу — мое тело стало продолжением его воли. Я считала, что у меня есть способность работать с границами и выдерживать влияние: мы ведь проходили это с Ароном! Он испытывал меня не раз, до тех пор, пока сказал, что больше не чувствует биение моего сердца…
Но здесь я почувствовала себя беспомощным котенком в лапах тигра.
Всё бесполезно! Даже этот старик может перетряхнуть так, словно весь мой дар ничего не стоит. Нетерпеливое жжение коснулось кончиков пальцев, но огонь никак не помог бы совладать с чужим влиянием. Огня рядом не было. Я была бессильна!
— Давно у нас не было таких, — произнес старик, выпуская наконец на свободу и позволяя снова ощутить все части своего тела. — Иди сядь. И слушай молитву.
Глава 14. В которой слишком много голых тел
Я чувствовала себя ничтожеством! Меня буквально осмотрели, подобно товару, у на потеху другим адептам, и теперь пятна стыда ползли по коже так, что я ощущала это изнутри. Казалось, все смотрят на меня издевательски — ещё бы: новенькая с Юга, в дурацком не по размеру одеянии, прилюдно взвешенная и осмеянная этим “наставником”. И хоть задание было одно: сидеть с закрытыми глазами, я чувствовала на себе чужое липкое внимание, и от этого противная дрожь шла по позвоночнику.
Но зря что ли я училась играть и выступать? Торжественно приподняв подбородок, я со всем оставшимся достоинством кивнула и выбрала место на сухой траве поодаль от остальных.
Не думала, что первый “выход в свет” в городе богов произойдет именно так. Снова вспыхнуло желание послать куда подальше Бьёрна с его предательством и тем, что он даже не потрудился объяснить, как и что я должна здесь делать. Пальцы начали зудеть от желания спуститься с этой горы и как следует надавать белобрысому наставнику тумаков, но сейчас это вряд ли поможет.
Ну конечно, первое испытание я явно провалила. Затихнув, я пыталась вслушиваться в слова Кетури — трактовки изречений Четырёх богов, которую однажды записал святой сидя так же на вершине горы, но смысл этих премудростей ускользал. Сидеть и слушать молитву не двигаясь было уже за гранью моих возможностей, по крайней мере сейчас, когда я так голодна и зла.
А ещё поэтапно чесался нос, зудел затылок, мошки садились на руки и щекотали запястья, по крайней мере десяток муравьев пытались штурмовать мои скрещенные на земле и кое-как прикрытые одеянием ноги. И всё вместе это вызывало такой бурный протест, что будь рядом открытое пламя — оно бы уже полыхало до небес. Слава богам, здесь не было источников пламени, с котором мог бы соединиться мой буйный нрав, а вот в помещениях мне явно стоит быть осторожнее.
Я сосредоточилась на других мыслях. Тавиан однажды рассказывал, что прежде в Ивваре верили, будто мир совершенен, а те, кто в него вторгаются, являются посланниками бога хаоса и разрушения. Считалось, что стихийные бедствия — ураганы, наводнения, жестокие морозы — его рук дело. И именно поэтому все одаренные, связанные со стихиями, подозревались в худшем.
Именно поэтому когда-то создали тайный орден дарханов, где одаренные не чувствовали себя исключенными и виновными во всех страстях.