Это урок и для Самуэля. Он должен через это пройти — и выдержать испытание, пусть древнее пророчество нашептало ему про опасность. Но это не может быть так, ведь звёздная душа не приходит случайно.
— Дай мне время, — прошептала Арнеина, проведя ладонью по солнечному сплетению под сердцем. — Нам нужно это время.
И даже бродяга, чьего имени она так и не узнала, был дан не просто так. Арнеина отправилась в часть резиденции, где должен был сидеть посланник богов — истинных или ложных.
— Ваше величество, — тут же встрепенулись гвардейцы, дежурившие у покоев.
Путь по коридорам показался вечностью. Арнеина чувствовала, как замедленный разум словно плывет по полутемным помещениям, наполненным запахами хвоихвойи и воска в многочисленных свечах, расставленных по пути. Она поправила плед, так и оставишь с ним на плечах.
Пусть бродяга расскажет всё, что сможет — а она решит, будет ли это полезным для неё или окончательно убедится, что блаженным овладели демоны, что шепчут ересь. Но Арнеина уже предчувствовала, что что-то не то. Не так, как должно быть. Что-то неправильное случилось в этом доме.
И, стоило стражникам открыть двери, она в этом убедилась: в комнате, которую охраняли день и ночь, никого не оказалось. Арнеина постояла какое-то время, утверждая эту действительность, что сейчас видят её глаза. Пуста смятая постель, нигде ни следов одежды, даже окон не было в маленьком помещении, здесь изредка ночевали лишь слуги.
— Ваше величество, — один из гвардейцев упал на колени, — клянусь, он был здесь! Клянемся, что никто не отпирал дверь. Это немыслимо! Это…
— Я хочу, — медленно начала Арнеина, — чтобы никто из вас не говорил об этом больше. Может быть, этот человек — это было лишь насланное видение? Четверо ничего не делают напрасно. Оставьте меня.
Медленно дойдя до низкого рассохшегося стола, она провела пальцами по деревянной поверхности. Среди изъеденных временем деревянных морщин чётко считывался узор — ещё более древний, чем язык дарханов даори.
Он оставил ей послание. Он и его ложные — или истинные — боги.
Опустившись на край койки с ровной спиной, Аренина медленно прикрыла глаза.
Глава 22. Сагнатт
— Будешь плохо успевать — тебя отправят на работы, — прошептала мне Мэй за очередным завтраком, когда я пожаловалась, что не хочу больше учить даори.
Прошло уже несколько дней, как я пыталась освоиться и взять как можно больше от каждого учителя. Сентар де Торн оказался самым жёстким, к счастью, другие наставники были помягче. Даори нам преподавала женщина, сента Сейна-Алдрия ди Каренис родом из Энарии, а еще я успела попасть на занятие по истории мира и ордена дарханов, где, разумеется, особенно подчеркивалась роль Императора, а я попыталась не сойти с ума, запоминая огромное количество имен и специфических слов на даори, и мы снова тренировались под открытым небом — и снова учились контролировать свои границы.
Привыкшая к куда более мягкому обращению, я ожесточенно пыталась справиться со свалившимся на меня грузом непривычных занятий и новых сведений, о которой раньше я слышала лишь очень вскользь.
— Что за работы? — поинтересовалась я у Мэй, жуя кусок пирога.
Аппетит у меня вырос так, что есть хотелось каждую свободную минуту. То ли раньше я жила в слишком спокойной обстановке, то ли что — но меня это уже начинало пугать. Мысли о еде начинались с раннего утра и преследовали вплоть до отбоя, на котором я падала на свою жесткую кровать, закрывала глаза и мгновенно проваливалась в сон.
— Ну, тех учеников, кто не успевает или ленится, могут сослать помогать на кухне или в садах наравне со слугами на целую неделю, — склонилась ко мне Мэй и понизила голос, чтобы соседи по столу не слишком вслушивались: благо, в трапезной и без нас было шумно. Рыжеватые прядки мой подружки, сидящей рядом и болтающей ногой, щекотнули плечо. — Я уже не раз трудилась на огороде и, скажу тебе, лучше туда не попадать. Земля тут суровая, и только магия может помочь выращивать зерновые и овощи, приходится делиться своими силами — и это помимо простого физического труда. У меня после недели работ все руки были в мозолях. Я, конечно, привыкла трудиться в сиротском приюте, но даже там к нам были добрее.
— Звучит неприятно, — поежилась я. — Но как будто на кухне ничуть не лучше.
— Да, — кивнула Мэй и уставилась на девушку, несущую в руках гору грязных тарелок. — Вон, глянь на эту девушку, в сером платке — она из неодаренных, поэтому быть в городе богов может только на правах прислуги. Скорее всего, тоже сирота. Кто-то из них едет сюда, чтобы своей верной службой Четырём богам заслужить лучшую долю и доказать, что они достойны одобрения хотя бы Ойгона: поэтому закаляют свои тела и много и тяжело работают. — Мэй шумно отхлебнула из кружки травяной настой: так резко, что я даже вздрогнула от этого звука и чуть-чуть поморщилась. Но она не заметила и продолжила, снова понизив голос, словно делилась тайной: — Говорят, некоторые из них втайне надеются, что этот упорный труд и верное служение подарят им однажды магию.
— А ты думаешь, это невозможно?
Мой дар раскрывался постепенно: сначала родители не замечали, что с пламенем свечей происходит что-то странное, когда я смеюсь, громко дышу или завороженно смотрю на танцующие огоньки, но чем больше я взрослела, тем больше подозрений вызывали мои таланты, пока не выяснилось, что боги одарили меня этой странной способностью чувствовать за пределами своего тела, но не простую и понятную живую жизнь, а нечто столь сильное и опасное, как стихия огня.
Быть может и впрямь от того, что моя мама едва не сгорела в пожаре, который учинила на плантации, чтобы освободить своих людей от чужаков?
— Я не знаю, — Мэй пожала плечами, а потом быстро взглянула на меня, и веснушки на ее лице даже показались мне ярче обычного: — Но мне хотелось бы в это верить. Очень обидно служить всю жизнь и так ничего и не добиться. А нам с тобой повезло, верно? — Она легонько пихнула меня локтем, и я кашлянула, поперхнувшись. — С приходом императора магам дают небольшую работу в садах и по монастырю для поддержания работы, но самую тяжелую и трудную отдали простым людям.
— О да. Повезло, — сарказм так и сочился в моих словах, стоило вспомнить изматывающие тренировки с жестоким наставником, обязательную службу в армии и возможность сложить свою голову.
Но, говоря по-честному, я всё же чувствовала внутри некоторую гордость, что боги и вправду одарили меня не просто так. И что моя жизнь должна быть наполнена чем-то большим, чем жизнь служанки, оттирающей грязные тарелки. Звучало, конечно, вовсе неблагородно… зато честно!
— А где еще могут служить неодаренные?
— Ну, им отдали грубую работу с землей — поддерживать жизнь в созданных дарханами цветах и деревьях, кстати, часть из которых растет только здесь, на склонах гор, и даже цветет круглый год, я тебе потом покажу.
— Я видела сады на террасах, — кивнула я, вспоминая то, как мы впервые поднимались с Бьёрном от центральной площади к многочисленным кельям в скале. — Правда, издалека.
Мэй кивнула.
— Ещё слуги чинят мебель, работают с камнями и деревом, кто-то в библиотеке и архиве, как сента де Инес, переписывают без конца священные тексты, но это редкость. Даже эта… как её. ПривилегияПривелегия, вот! — Мэй с гордостью выговорила сложное слово. — Чаще всё же что-то примитивное, где не особо нужен дар. Даже у Бьёрна есть помощник, которые собирает травы для настоек, готовит бинты, ведь иногда сюда привозят больных и раненых. Могут убирать тренировочные залы, чистят нанесенные на стены символы и ритуальные предметы, готовят всё для церемоний… В общем, много чего. Ты увидишь их, они не носят одежды дарханов и чаще всего в сером.
— Слава императору, что мы избавлены от всего этого, да? — я попыталась сделать так, чтобы мой голос звучал благоговейно, но кажется, Мэй уловила оттенок фальши, однако ничего не сказала.
— Зато у нас гораздо больше сил и времени, чтобы усиленно учиться и делать этот мир лучше с помощью воли и благословения богов! — подвела итог Мэй и поднялась, отодвигая свою грязную тарелку.
Я, конечно, не обладала способностью большинства здесь хорошо считывать эмоции, но всё же даже я почувствовала, что моя новоиспеченная подруга так и не рассказала мне о чём-то особенно для неё важным.
Однако пока мне надо сосредоточиться на себе — и балансировать где-то на грани того, чтобы учиться достаточно хорошо и не загреметь на работы в земле или мойку тарелок — и не быть замеченной свыше, чтобы не решили, будто я уже готова идти и умирать за императора.
Недели интенсивных тренировок и занятий потянулись одна за другой. Помимо утренней практики, на которую я по-прежнему торопилась прийти первой и выполнить всё так безукоризненно, чтобы Учитель не посмел тронуть, у нас проходили настоящие испытания на прочность. Нас заставляли не просто разогревать мышцы и выдерживать долгое замирание на скалах, но и бежать немалые расстояния по пустынному нагорью за монастырем, отжиматься, повторять боевые стойки и отрабатывать удары на уроках военного искусства, на которое обязаны были ходить как юноши, так и девушки — и спуску не было ни для кого. Никаких исключений. Всё во Ойгона, покровителя тела, силы и здоровья.
— Ну что, дети хаоса и юные души. Готовы к новым испытаниям? Впрочем, мне неважно, — усмехался наставник сентар де Торн. — Запомните, а лучше вбейте себе в головы, что всё начинается с основ. Ойгон — наш важнейший проводник связи с великим Духом. Именно он поддерживает гармонию между телесной и духовной сторонами существования… Ильхас, ещё слово — и отправишься со скалы головой вниз, — не меняя интонации, продолжал учитель. — Тела у нас одни, и надо ими дорожить, как бесценным даром — это я, старик, говорю, вспомните потом. И в этом Ойгон — лучший союзник. Так что не вздумайте его недооценивать, а то однажды потеряете границы — и не вспомните, кто вы и откуда взялись. А ну за дело!