Мимоходом Мэй обронила, что связи любовного характера между учениками, не прошедшими посвящение, здесь, мягко говоря, не приветствуются. По кодексу ордена дарханов запрещено вступать в союзы или отношения, которые могут отвлекать от служения. Всё время и энергию нам стоило посвящать Четырём богам, а не интрижкам, роняющим нас со ступеней, идущих к вечности, во тьму хаоса.
Но кажется, старшим ученикам на эти запреты было всё равно. Они, уже явно предчувствующие свободу, готовы были рисковать.
— Думаю, меня не возьмут на состязания. Не знаю, что там нужно делать, но у меня ещё явно плохо с даром, — приглушенно пробормотала я Мэй, наблюдая за разговорами про подготовку к этому действу.
То, как всё снова едва не вспыхнуло в келье перед тем, как она постучалась, говорило само за себя.
— Стихийный дар — редкость, ты точно будешь участвовать, — чутко уловила мои сомнения Тьяра и ответила серьёзно: — Только вот для кого-то это может стать проблемой. Для того, кого назначат в твою команду, например.
— Да что вообще нужно делать? — взмолилась уже я, оглядываясь по сторонам и не понимая, может ли кто-то пояснить и развеять этот вечный туман.
— Доказать императору, что ты достойна быть здесь, — отозвался Ильхас с вызовом. — Это лишь кажется игрой, но суть гораздо глубже. Потребуется показать всю твою силу и преданность богам. У нас будет всего две стороны, и обе должны преодолеть не только сопротивление противника, но и самого себя. Главная цель — захват “искры” противника. Но в борьбе за цель легко упустить своё. Состязание не для слабых духом, — он сделал глоток.
— Сильнейших забирают в особый отряд армии, это “Соколы Сиркха”, — подтвердила Тьяра, кивнув. Светлые волосы скользнули по её крепкому плечу. — И в этом году туда будет новый отбор.
Память тут же подкинула знания, что сокол — тотем Метта, бога, который благоволит всем одаренным. У дарханов считалось, что все, кто обладают способностью к магии, уже находятся на уровне третьего проводника, на уровне разума.
— И ты хочешь туда попасть, верно? — уточнила я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал без фальшивых нот.
— Все хотят попасть туда, — хмыкнула Тьяра. — Это лучшие из лучших. Те, кому благоволят боги. У тебя не будет выбора, если ты окажешься среди них, это священная миссия… вообще-то, — добавила она в конце, не преминув упрекнуть меня в незнании обычаев и самых базовых основ. — И да, это — огромная честь.
Предпочла бы остаться бесчестной и незаметной, но боги, кажется, не спрашивают моего мнения. Я отвернулась, тоскливо бросив взгляд на выход. Мне здесь не рады. Глупо было надеяться, что в один прекрасный вечер одиночество я смогу легко сменить на крепкую дружбу или хотя бы развею тоску…
— Твой брат был в этом отряде, — внезапно добавила Тьяра, бросив на меня внимательный взгляд: на сей раз без насмешки или попытки задеть, скорее с большой долей любопытства.
— Вот как… — только и выдохнула я.
Спросить хотелось о многом, но едва ли мне скажут правду или откровенно поговорят о прошлом.
— Но он потерял всё, когда ввязался в потасовку, — подлил масла в огонь Ильхас. — Потому что его выдержка оказалась не такой уж железной.
— Уж не с тобой ли он поспорил? — напряглась я.
Разговор хотелось свернуть: я не собиралась при всех обсуждать и уж тем более осуждать своего брата! И кто из собравшихся скажет мне правду?! Если каждый здесь видится мне в первую очередь врагом, и уже во вторую — осужденным на такую же изнурительную учебу и борьбу, что и я?
— Не-а. Не со мной. — Ильхас хмыкнул. — Это были парни с его потока. Он та-ак легко поддался на провокацию, что это было даже странным…
— Я не хочу об этом говорить, — поставила я всё же точку и поднялась с места.
Мэй увязалась следом, уговаривая не злиться и обещая перевести тему. Мы отошли от огня, который, словно моя злая часть, усиливал бурю внутри, и я продолжала спорить с ней, но в конце концов Мэй уговорила съесть горячих картофелин, которые они взяли на кухне и запекли прямо в углях, и познакомиться с адептами её потока. Она ненадолго отошла, и я оглянулась.
Тоска внутри и боль тлели, должно быть, как угли в ночи — и на этот огонь всё же притянулся Ильхас, подойдя ко мне, когда я осталась одна.
— Я знаю, ты хочешь услышать правду.
— Ты слишком много на себя берешь, Ильхас. Не кажется?
— Это правда, — склонил он голову с откровенной улыбкой. — Такова моя судьба. Много на себя брать, потому что это мне позволили боги. Как и тебе, принцесса с Юга. Разве ты сама это не чувствуешь?
— Нет!
— Тебе дали стихийный дар…
— Который я ненавижу, — процедила я едва слышно, — потому что из-за него я здесь, а не со своей семьей. Потому что из-за него у меня ожоги на половине спины. Я бы с радостью приняла обычный дар или была вовсе без него, но… “так велели боги”, — повторила я любимые слова императора, стараясь не звучать слишком ядовито.
— Ты просто боишься той силы, что в тебе есть, — усмехнулся Ильхас, оттесняя меня к стене пещеры. — Это нормально в начале обучения. Мы все когда-то боялись самих себя. Надо просто… узнать себя лучше…
— Только не говори, что в этом мне поможешь именно ты, — улыбнулась я в ответ, отступая и незаметно стискивая пальцы в кулаки.
Брат приучил меня отстаивать свои права, и вот сейчас, кажется, самое время. Струйка холодного пота потекла по позвоночнику. Здесь много людей, он не посмеет ничего сделать — но внезапно я поняла, что вместо того, чтобы сбежать или ударить его первой, хотя бы словом, я замираю, не в силах сдвинуться с места.
Я почувствовала такое жжение в ладонях, что принялась их чесать, чтобы унять жар.
Казалось, ещё немного — и вспыхнут даже эти камни. Физическая боль скрутила нутро, будто, чем сильнее я пытаюсь удержать в себе огонь, тем стремительней разрушаются мои границы. Я даже представила, как вспыхивает мое одеяние — и эта картина заставила поморщиться от почти-ощутимой боли ползущего по коже огня.
Несправедливость била по мне яростью. Но я здесь, среди дарханов — и должна сдержаться, чтобы не устроить новую катастрофу.
— Твоя мать рождена без дара. Но твоему брату и тебе — он достался сполна. Удивительно, правда? И ещё более удивительно, почему на эту правду о том, что его мать — не благославлена богами, Тавиан готов был убивать.
Ильхас усмехнулся и повернулся, чтобы уйти, и я не сдержалась, схватила его за плечо и бросила, пока мы были наедине и нас никто не слышал:
— И что он сделал?
— Устроил мордобой и избил напарника, который “оскорбил честь его семьи” до потери сознания. Едва не убил, чудом спасли. Ксьестен де Торн отправил Тавиана в карцер на долгие месяцы. Смирение и одиночество — лучшие учителя. Особенно, для таких неразумных самоучек…
Это было неудивительно. Тавиан, как и я, вполне мог вспылить: у нас на юге не были редкостью дуэли и драки между мужчинами, а уж оскорбить честь семьи и прилюдно унизить мать — это был более весомый повод ввязаться в бой.
Забавно, какой получается парадокс! Я прибыла сюда как дочь отверженной богами, слабой женщины, не наделенной магией — и могла бы считаться отбросом общества, но именно мне достался дар огня, выжигающий всё вокруг, и все тут теперь обязаны со мной считаться. Ирония Четырёх богов — не иначе!
— Моя мать натерпелась немало от магов, что пришли двадцать лет назад на наши земли. И мой брат имел полное право защищать её честь. Ясно?
— О, ясно, — глаза Ильхаса весело сощурились, предвкушая новую игру. — Разумеется. Как и то, что вы оба не умеете выбирать тех, кому стоит верить.
— Да неужели?
Ильхас приподнял кружку, изображая, что поднимает тост.
— В одном из заданий Тавиан выбрал в напарники некого сентара де Ларса, знаешь такого? Удивительно, что целитель стал причиной жестокой травмы.
— При чём тут Бьёрн?
— Скажем так, ходят слухи, кое-кто не терпит, чтобы его авторитет ставили под сомнение. Особенно тот, кто не боится говорить правду. Бьёрн… он умеет выглядеть образцом преданности и чести. А кто станет защищать горячего мальчишку, который был готов поставить под угрозу всю миссию ради собственных принципов?
Я напряженно замерла, чувствуя, как огонь ползёт по венам и разгорается в очаге, рискуя опалить каждого, кто подойдет слишком близко.
Мог ли Бьёрн и впрямь предать моего брата? Или подставить так, чтобы Тавиан пострадал. Словам Ильхаса верить не хотелось, но он быстро перевел тему:
— Но тебе, в отличие от твоего брата, можно большее простить… — добавил вдруг Ильхас совсем другим тоном.
— Потому что мой дар связан со стихией?
— Потому что ты — красивая девочка, — широко улыбнулся Ильхас моей недогадливости. — И можешь найти себе защитника…
— Например, тебя?
— Например, меня.
Есть у меня уже один “защитник” родом с севера, такой же светловолосый и нахальный. Который обещает помощь и сводит с ума.
Я медленно выдохнула, чувствуя, как огонь, до этого момента держащий со мной тесную связь — такую тесную, словно часть моей руки уже принадлежала обжигающему пламени — наконец отступил. Или я сумела вовремя восстановить контроль над границами своего тела и разума.
Пусть Ильхас считает себя моим защитником, если ему так угодно. Пусть только посмеет тронуть. А я хоть немного потяну время, чтобы выяснить всю правду о том, что происходило здесь несколько лет назад.
— Держи, это вкусно, — Ильхас протянул мне свою кружку.
— Что там? — подозрительно отстранилась я.
— Мы зовём это “Глоток вечности”, — хмыкнул он. — То, что пил сам Сиркх в отшельничестве. По рецепту наставника, но мы сами варим. Это не просто напиток, это прикосновение к самому фундаменту бытия, — несмотря на пафос, голос его звучал серьёзно, как он умел. — Пей. Не умрешь.
Я готова была сдаться. Ещё и Мэй, остановившись неподалеку, жестами и взглядом дала мне понять, что стоит пойти навстречу. В конце концов, я же зачем-то пришла на этот вечер — не для того, чтобы драться и со всеми спорить?