— Похоже, тебе всегда придется ходить рядом со мной, м? — склонился он к моему уху, щекоча дыханием.
Жжение в груди стихло, сердце перестало колотиться, хотя я всё ещё глядела в его серебристые проницательные глаза, видела отражающийся там огонь и дышала так тяжело, будто только что бежала вверх по горе.
Мы остановились подальше от толпы, и Бьёрн повернулся ко мне, звякнув колечками в волосах. В полумраке и свете пламени его лицо казалось мягче, но загадочней — и так вдруг захотелось коснуться его ладонью.
Я вспомнила наш поцелуй, и то, в каких обстоятельствах это случилось, и все свои невыносимые чувства к этому дархану, от которых меня бросает из холода в жар. Да, он знает, как меня успокоить.
Но не хочется, чтобы это оставалось единственным вариантом!
Не могу же я вечно быть с ним и позволять ему целовать себя, когда перестаю контролировать свой дар. Даже если… Даже если мне бы такого хотелось!
— Спасибо, — было единственное, что я смогла сказать, успокаивая порывистое дыхание. Через толпу я увидела мелькнувшую Мэй. Почудилось, будто она сделала мне знак, призывающий последовать за ней, и я поняла, что надо воспользоваться этим, чтобы избежать неловкости: на нас и так уже смотрят. — Всё хорошо, Бьёрн. Мне просто… просто надо выйти на воздух. Подышу и всё пройдет.
Я слишком резко вывернулась и быстро пошла к выходу из зала. Ощущение пещеры превратилось в угрозу, сдавливало грудь, и до ужаса захотелось вдохнуть свежий воздух.
Но когда я вышла из храмового зала, то убедилась, что пигалицы и след пропал.
Снаружи ночной ветер оказался освежающим и холодным, пробирая до костей после душного, наполненного дымом и разговорами помещения — сразу захотелось закутаться в тонкую шелковистую накидку. Небо было ясным и звёздным, только вдали плыли рваные серые облака. Казалось, весь зал ещё гудел в ушах, но здесь, на улице, всё было другим — спокойным и тихим, будто мир замер в ожидании.
По коже пробежал озноб. Где же Мэй? Может, мне вернуться? Рядом никого не было, и как будто в тишине я различила осторожные шаги. Они затихли, но я всё же заметила мелькнувшую тень у поворота, словно кто-то специально ждал, чтобы я последовала за ним. Не думая долго, я ускорила шаг, пытаясь догнать, но лёгкий шорох исчез в темноте.
— Мэй? — прошептала я, надеясь услышать знакомый голос.
Возвращаться в зал не хотелось, хотя там сейчас явно планировалось самое интересное: все ждали прихода настоятеля. И все собрались там. Может, никто и не обратил внимания на мой уход: для большинства это была вспышка эмоций от прилюдного проигрыша в тафл.
Я сделала ещё несколько шагов по тропинке, ведущей от главного зала. Воздух стал свежее, а вокруг тишина сгущалась, нарушаемая лишь шорохом ночного ветра. Луна едва освещала путь, заставляя меня ориентироваться больше по интуиции, чем по зрению.
Мое чутье привлекла тёмная тропинка, ведущая в сторону одного из старых садов на нижнем уровне монастыря. Этот сад, когда-то бывший ухоженным, теперь давно заброшен, заросший диким плющом и мхом — я видела его раньше, казалось, дарханы нарочно оставили его зарастать. Может, это было священное место, куда нельзя ходить и топтать эту землю…
Среди густой растительности скрывалась небольшая каменная беседка, которая когда-то служила для уединённых молитв, но теперь была позабыта. Я остановилась у старых каменных ступеней, ведущих вниз, по которым явно давно не ходили. Густой плющ обвивал каменные перила, а мох затянул поверхность ступеней так, что стало скользко. Чуть поколебавшись, я всё же пошла вперёд, следуя внутреннему зову. Прямого запрета ходить туда я не слышала, верно?
Могу я захотеть помолиться Четырём богам, чтобы те подарили мне больше сил и стойкости сдерживать эти силы? Если сейчас придут дарханы, и меня прогонят прочь… Скажу, что лишь хочу побыть одной и искала место, где никто меня не найдет — это вряд ли покажется странным.
Спустившись, я оказалась перед густой стеной деревьев и кустарников. Сквозь листву я едва заметила силуэт беседки, скрытой в зелёном хаосе: она выглядела почти как часть природы.
Я осторожно подошла ближе, ощущая, как камни под ногами становятся неровными, и замерла, прислушиваясь. Снаружи всё выглядело тихо, но интуиция подсказывала мне, что здесь есть что-то ещё.
— Мэй, — прошептала я всё же.
Где-то очень отдаленно будто слышались голоса. Если подруга здесь, то явно не одна.
Это ещё одно сборище для тех, кто устал от большого праздника? Наверняка мне туда не надо, как и получить неприятности на свою голову. Может, Мэй хотела просто отвлечь меня, чтобы не случилось беды, или поделиться ещё каким-то секретом?
Но я застыла, когда услышала тихое и прерывистое:
— Если она придёт, обратного пути не будет… всё рассказать. Император… через две недели… Надо быть… готовыми.
Сердце нехорошо сжалось, чтобы потом забиться с утроенной силой, и я торопливо, едва не поскальзываясь, направилась прочь, стараясь не проронить ни звука.
“Она” — это про меня? Мэй поэтому меня сюда зазвала, услышав, что я думаю про нашего всемогущего повелителя? Это не просто собрание.
Это куда больше похоже на заговор, и мне точно-точно туда не надо, если я не хочу подставить и себя, и свою семью, на которую, оказывается, император имеет свои виды.
Глава 29. В которой я плачу и встречаю легенду
Утром не хотелось никуда идти. Я проснулась от оглушающего гонга — не успевало стихнуть в висках эхо от первого удара, как его уже нагонял второй.
Я вспомнила, как вернулась в ночи в свою келью и сидела несколько часов одна, забившись у стены в тонкое одеяло, даже зажгла снова свечу, грея над пламенем руки. Знобило, и не столько от холода, сколько от предчувствия опасности, в которую я едва не вляпалась.
Одно дело быть недовольной правлением императора и ворчать об этом, но совсем другое — попасть к людям, которые всерьез что-то замышляют. Узнай я об этом у себя дома, я бы, конечно, сказала, что мне к ним надо. Но здесь, в городе богов, меня сковал страх. Я сюда приехала, чтобы научиться управлять даром, но не привлекать к себе много внимания, а стать на сторону мятежников — это подписать себе приговор.
Мэй! Кто бы подумал, что эта пигалица настолько непроста — и что за простодушной девчонкой, готовой прийти на помощь, скрывается хитрая заговорщица. Сколько же здесь тех, кто и правда настроен против Сиркха? Мне казалось, что большинство готовы отдать свои жизни за императора, как тот же Ильхас или Тьяра, однако… Много ли я на самом деле понимаю?
Я не пошла на занятия и снова задремала. Должны быть какие-то преимущества в том, что здесь никому нет до меня особого дела. Боги говорят мне, что я должна выспаться. И понять, как вести себя так, чтобы не навлечь беду.
— Подъем! — рявкнули мне на ухо, и я вскочила в полной панике.
Сам Кьестен де Торн стоял в моей келье — и в первые мгновения мне показалось, что это продолжается сон. Почему он здесь?! Почему позволяет себе такое?
— Может, я что-то упустил? — продолжил Кьестен, смерив меня пристальным взглядом. — Ты у нас будущая наставница, и тебе можно делать, что вздумается? Или просто решила проверить, насколько крепкие у меня нервы?
Я открыла рот, пытаясь сказать хоть что-то в своё оправдание, но он уже неодобрительно сощурился:
— У нас тут расписание, и по нему сейчас ты должна не нежиться в постели, а страдать. Так что давай, принцесса, навстречу судьбе — одевайся и выходи, пока я не решил помочь тебе ускорить процесс… — Взгляд сухих небольших, но таких цепких глаз потяжелел. — Или… вечерние прогулки мешают твоему обучению? Завела себе новых друзей?
От подозрительности, проскользнувшей в его голосе, пробрало ознобом. Он видел, что я ходила за Мэй в заброшенный сад? Подозревает в связи с заговорщиками и поэтому пришёл лично, чтобы убедиться, не связана ли я с ними?
— Не знаю, о чём вы говорите! Вчера мне было плохо. Тошнило после несвежей еды, — выдавила я, очень неплохо изображая недомогание.
Когда-то отнекивалась дома от нелюбимых занятий, а отец и мать всегда велись на мои представления и даже переживали о здоровье дочери — ведь моя бабушка, папина мать, всегда так натурально всплескивала руками, что я родилась слабенькая, слишком худенькая, что нужно обязательно кормить меня пять раз в день, чтобы я не померла от своей слабости.
Если раньше меня это доводило до белого каления в попытках доказать бабушке, что я не слабенькая и что тумаки моему брату достаются от моих кулаков, и что я вполне себе способна выжить даже без усиленного откармливания — то в определенные моменты эта “слабость” играла мне на руку, когда я могла демонстративно слечь в постель или принять болезненный вид, чтобы не ходить на скучные уроки чистописания, а просто валяться и читать очередную увлекательную книгу из маминой библиотеки.
Кьестен де Торн схватил меня за запястье, подержал пару мгновений, будто успел за это время мигом “прочитать”, как открытую книгу:
— Подъем, свежий воздух помогает. — Он потянул на себя и заставил подняться. — Сегодня у нас в программе тяжёлая работа с дисциплиной. Начнем с тобой личные занятия, раз ты у нас особый случай.
Так вот почему заявился сам! Оказывается, одним избранием в команду я не обошлась, и теперь Кьстен ещё и мой личный наставник?..
Выпустив мою руку, он резко уточнил:
— Отправишься мыть тарелки или пойдешь тренироваться?
И, не оставляя пространство для споров, вышел за дверь.
Едва попадая в рукава, я оделась, собрала на ходу волосы в высокий небрежный хвост и вышла за тренером наружу, чтобы потом подняться на гору, где проходили утренние практики. Почти все уже разошлись по другим занятиям, и только с десяток учеников ещё собирали себя в кучку после долгой утренней медитации. Рассвело.
Поднявшись наверх, я встретилась взглядом с Мэй — и та улыбнулась как ни в чем не бывало. Кажется, никто вчера не заметил мою попытку за ней проследить. Значит, можно продолжать делать вид, что ничего и не было. И я ни о чём не знаю.