Она делала всё быстро и аккуратно, привычно погружая одежду в воду, а потом с силой выбивая грязь. Я поняла, что даже завидую ей. Завидую, что кто-то умеет ловко делать работу без споров, как будто согласился со своей ролью, когда я никак не могла принять свою.
Я села на гладкий камень у берега, погрузив руки в воду, и в тот же миг по коже пробежали мурашки. Лёд. К берегу подошли здоровяк Арден вместе с насупленно молчащей Эллиан, а после и Джан из разведчиков на пару с кареглазой Аишей, на лице которой читалось презрение.
— Ты разревёшься? — лениво бросил Равенс, взглянув на меня исподлобья. На рыжеватых волосах наглеца бликовало вечернее солнце.
— От холода? Нет, я не настолько хрупкая.
Я взяла первую грязную ткань и опустила в воду, но стоило мне потереть её между ладонями, как пальцы начали неметь.
— Не так, — раздражённо бросила Тьяра, забирая у меня полотно. — Смотри. Ты не трешь, ты бьёшь. Раз, два — и грязь выходит. Потом споласкиваешь и отжимаешь.
— Грязь выходит, говоришь, если бить? — усмехнулся Ильхас. — М-м. Если бы так легко можно было избавляться от грязного и тёмного в нас самих.
— Угу. Не зря тебе Лайна сегодня про тени, — хихикнул Равенс, толкая в бок Ильхаса и едва не спихивая его в воду. — Хочешь, чтобы тебя кто-нибудь как следует отлупил?
— Только если нежные девичьи руки, — протянул Ильхас, переводя взгляд на меня.
Как назло вспомнилось, как на первом занятии он встал со мной в пару, и мне пришлось и касаться его рук, и обнаженного по пояс тела — и теперь он словно нарочно напоминает об этом, провоцируя.
Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Знаю, что все маги могут воздействовать не только на телесные реакции, но и влиять на силу воли. Хоть, согласно заветам Лайны де Сатори, мы обязаны свято соблюдать заповеди Четырёх богов: никогда не нарушать чужие границы без крайней на то ситуации, не лгать, не подчинять своей воли того, кто не в силах противостоять и многое другое.
Интересно, вбивают ли это дарханам в головы каким-то чудесным образом? Вдруг после того, как Ильхас станет одним из них, он резко поуменеет?
— Может, проще притопить в этой речке? — буркнула я. — Смотри, тоже помогает. — Я даже не заметила, как сказала это, пытаясь отжать тяжелую ткань, пока не почувствовала взгляды всей команды, что собралась на берегу.
Что, слишком дерзко перечить капитану?
— Кажется, кому-то и впрямь стоит пойти на практику контроля собственного языка, — проговорил Ильхас с угрозой, но в его голосе прозвучало скорее коварство. Он потянулся и небрежно кинул отжатую рубашку в таз, демонстрируя свою силу и ловкость. — Думаю, Удав тут будет лучший: умеет укорачивать лишнее. Впрочем, нас ждёт это на посвящении.
Тьяра фыркнула себе под нос.
— Это ты пытаешься обвинить Кейсару в несдержанности? — вмешалась она, не отрываясь от работы. — Ты, который не может провести и несколько мгновений без колкостей?
Ого, кажется, Тьяра впервые встала на мою сторону. Если, конечно, это не ревность… Он явно ей нравился, только вот будто сам Ильхас этого и не замечал.
Но показалось, что ей моё упрямство перед де Торном даже понравилось. Может, я завоевала этим хоть долю уважения? Хотя едва ли: судя по её словам в пещере, для Тьяры быть частью ивварской армии — почётно, что стать одной из Соколов Сиркха едва ли не её мечта. Но всё же…
— Вот поэтому я здесь, среди вас, смертных, — подвёл итог Ильхас, выпрямляясь.
Джан, молча взявшийся за дело, усмехнулся.
— Значит, мы смертные, а ты кто? Божественное наказание за наши грехи?
— Я — глас Четверых, который развлекает вас, пока вы стираете бельё, — с достоинством заявил Ильхас.
— Хороший бы из тебя бог получился, — пробормотал кто-то из команды.
— Бог сарказма и случайных пакостей? — уточнила Аиша, усаживаясь на камень и вступая в разговор.
Её темные волосы контрастно смотрелись на фоне сидящего за ней Ильхаса, а крепкие руки быстро и ловко отжимали очередную тряпку. Легко было представить, как этими руками она так же ловко метает кинжалы и чертит символы на даори.
Она тоже явно не из тех, кто пойдет против Сиркха.
— А почему бы и нет? Боги любят веселье, иначе зачем они нас создали?
— Четверо богов сейчас на тебя смотрят, и мне кажется, ты им не очень нравишься, — заметила я, отжимая рубашку.
— А мне кажется, они меня обожают, — ухмыльнулся он. — Просто ты не видишь.
Какой же дурак! И всё же с усилием и ощутимым облегчением я выдохнула, когда поняла, что никто не собирается объявлять мне войну за это наказание. И будто бы даже наоборот… всем нравилось то, что происходит! Хотя это обременение крадёт у них свободное время, которое они могли посвятить отдыху.
Ох уж этот Кьестен! Интересно, кто-нибудь слышал, как я пожелала ему смерти? И есть ли тут те, кто тоже, как и Мэй, готовы устроить заговор по свержению власти императора и дарханов?
Я опасалась рассматривать сейчас всех собравшихся на этот счёт и вцепилась в ткань так, будто могла выжать из неё всю свою злость.
— Давай помогу, — предложил Арден, неожиданно зашедший босиком в воду.
Он схватил второй край длинной простыни, которую я неумело возила в воде, и удержал с одного края, пока я схватилась за второй. А потом ловко и быстро скрутил свою часть и начал выжимать так, что холодная вода потоком хлынула обратно в реку.
На его лице щетина уже превращалась в короткую бороду, и под ней стала видна добрая насмешка, когда Арден забрал у меня полотно и быстро и ловко сложил в таз.
— Чувствуется, у тебя большой опыт, — наконец улыбнулась я.
И украдкой оглянулась, заметив, что Ильхас каким-то образом превратил унылую стирку в развлечение — и вот уже другие скорее хихикают, чем злятся. Похоже, я его недооценивала, как капитана нашей команды, он и впрямь влияет на них, пусть даже своей дуростью и паясничением.
И похоже, я сама впервые за долгое время позволила себе открыто улыбаться и даже смеяться. Может быть, Мэй права, и я смогу найти здесь… друзей?
— О да, — усмехнулась Тьяра, приподняв голову. — Он у нас самый опытный. Его ссылали сюда раз пять или шесть, верно, Железный Арден?
— Семь, — скромно поправил её Арден и, бросив первую чистую ткань в таз, потянулся за следующей. — Кажется, они ещё не поверили до конца, что холодной водой меня не испугать.
Я с содроганием смотрела на то, как он стоит босыми ногами в воде — и даже густая поросль на голенях едва ли защищала от холода реки. Но Арден был уже почти полностью обученный маг, а значит, хорошо умел управлять своим телом — и мог даже не мерзнуть?
Хотелось бы так, но увы, мне подчинялся только огонь, а не скорость крови в жилах, иначе я бы запросто научила себя сдерживаться и не мерзнуть здешними ночами.
— За что же тебя? — вскинула я голову, щурясь на большое лицо здоровяка, вместе с которым мне вскоре предстоит защищать нашу Искру в игре.
Этот человек казался самым терпеливым и невозмутимым среди нас.
— О, это отдельная история, — протянул Ильхас, который, конечно, в каждой бочке затычка. — Он, можно сказать, жертва собственной доброты. Каждый раз так боится своей силы, что неизменно получает в нос. Видишь, какой красавец?
Нос у Ардена и впрямь был большой и горбатый, но думалось, что это скорее наследственная черта, чем из-за проигрыша в драке. Он усмехнулся:
— Иногда говорят, что я не пользуюсь всем своим потенциалом. И отправляют подумать над этим к реке. Мол, что было бы, если бы бурный поток преградила плотина. А ещё раньше наш “Медведь” де Хальт очень не любил, когда я пропускал его занятия. Мне просто плохо даётся история, совершенно не запоминаю даты, — бросил Арден на меня задумчивый взгляд, сощурив и без того небольшие глаза, и пожал плечами.
Мне сентар Адриан де Хальт нравился, на мой взгляд, он обладал талантом превращать сухие факты исторических событий — в целое театральное представление. Если бы здесь проводили спектакли, он бы точно мог стать постановщиком. А я бы, быть может, даже сыграла одну из ролей.
— Арден — это наш моральный компас, — добавила Тьяра, вытягивая рубашку из воды. Кажется, ей понравилось меня поучать, и она вошла в роль наставницы: — Его отправляют сюда за излишнюю мягкость, а не за грубость, как остальных. Но знаешь, что забавно?
Она прищурилась, бросая на Ардена оценивающий взгляд.
— Он всё равно сильнее нас всех. И даже когда его за это наказывают, он остаётся собой.
— Глубокомысленно, Тьяра, — хмыкнул Ильхас, снова привлекая к себе внимание. — Но не кажется ли вам, что если наказывать за доброту, то меня давно должны были увековечить в легендах за мою щедрость?
— Ты про свою щедрость словами? — уточнил с ехидцей Равенс, который тоже умело создавал видимость работы, в то время как рядом усердно трудилась тихоня Эллиан.
— Ну а что, кто, как не я, дарит этому миру столько замечательных изречений?
— Если болтовня — это дар, то ты, конечно, живое воплощение благословения богов, — устало вздохнула Аиша.
— Приятно, когда меня наконец-то ценят, — довольно улыбнулся Ильхас.
Некоторое время мы молча, но уже гораздо веселее перестирывали уже замоченное белье, полоская в прозрачной воде так, чтобы она снова стала чистой, а не мутной. Кто-то переговаривался, Лия что-то напевала себе под нос.
После небольшого перерыва, пока я пыталась отогреть ладони под мышками, пришлось вернуться к работе под укоризненными взглядами команды, хотя выстиранное и отжатое белье стремительно наполняло корзины.
Но едва я успела вновь погрузить руки в воду, как сразу простонала:
— Не знаю, как вы это делаете, но у меня сейчас всё насмерть замерзнёт.
— Неужели ты совсем не умеешь обращаться к живой магии? — поинтересовался Ильхас с искренним любопытством.
Я молча покачала головой. Конечно, бесконечные тренировки Кьестена научили держать границы и не позволять другим их нарушать, но вот так умело контролировать биение сердца, дыхание, скорость крови в жилах — и управлять ими по одному лишь своему желанию, не боясь ни холода, ни зноя, ни болезней — это мне по-прежнему казалось запредельным.