— Ты говоришь так, как думает твоя мать, верно? — Он повел плечами.
— Ты знаешь, что случилось между ней и генералом ди Арстоном? — спросила я прямо.
— Тавиан один раз упомянул его имя, но это не то, что он хотел мне рассказать. Я не знаю подробностей, но не хочу, чтобы ты говорила, если тебе больно об этом думать.
— Генерал ди Арстон пришёл в наш дом, в поместье моей матери, когда ей было двадцать. Отца похитили, забрали к себе маги во время переворота, потому что он пытался оказать им сопротивление, а маму оставили как единственную наследницу. Вальдер силой, по праву мага, заставил её выйти замуж… издевался и унижал, пытаясь сломить её дух и подчиниться воле Сиркха, — я продолжала говорить на энарийском, будто это было безопаснее. — Это продолжалось до тех пор, пока мой отец не помог ей услышать собственный голос. Моя мать, Ясмин ди Корса, сожгла весь урожай тростника с плантаций, которые Вальдер был должен контролировать, и он ушёл.
— Так вот почему твой дух связан с огнём. — Бьёрн невесело хмыкнул. — Мне жаль, что это случилось. Но боги ни к чему не ведут напрасно, и в наших поражениях и испытаниях — истоки новой силы. Даже Сиркх пережил немало только для того, чтобы стать императором. Без лишений это невозможно, увы.
Бьёрн протянул мне ладонь, и я, поколебавшись всего мгновение, осторожно приняла её, ощущая, как его пальцы уверенно сжимаются вокруг моей руки, втягивая ближе, заставляя подняться и встать перед ним между разведённых ног. Мы снова оказались слишком близко, так, что его дыхание касалось моей щеки, а тепло его тела пульсировало совсем рядом.
Он опустил мою руку вниз, легко сжал пальцы, но я не отступила, подалась ближе, почти касаясь его грудью, и шепнула, ощущая, как голос дрожит от напряжённого ожидания:
— А ты… ты правда пойдёшь на всё ради императора, Бьёрн де Ларс?
Бьёрн сдавил мою ладонь сильнее, выдохнул, проводя носом вдоль моей щеки и чуть царапая короткой щетиной. Больше всего на свете хотелось снова ощутить на губах его поцелуй. Кажется, я самый плохой заговорщик — слишком легко поддаюсь этому ивварцу.
— Я хочу знать, с кем ты связалась.
Второй рукой он обхватил меня за поясницу и подвёл ещё ближе, не позволяя сбежать или свернуть разговор. Его ладони были горячие, жёсткие, хоть в голосе не было смертоносной угрозы. Ох, я плохо могла распознавать чужие эмоции, зато он мои — вполне.
— Если я скажу, а ты примешь сторону Сиркха, ты уничтожишь и меня, и их?
Бьёрн не отстранился. Он держал меня крепко, уверенно, но не как пленницу, а как того, кого не хочет отпускать.
— Я не могу закрывать на это глаза, Кейсара, — его голос звучал слишком близко, слишком властно. — Не хочу никого уничтожать. Но я должен знать.
Мои ладони легли ему на плечи. Бьёрн сильнее сжал меня за талию — со стороны это могло выглядеть так, словно мы двое влюбленных, кто шепчут друг другу нежности, скрывшись от чужих глаз.
Знали бы они, какие “нежности” мы сейчас шепчем друг другу…
— Что будет дальше, Бьёрн?
Его пальцы чуть сильнее сжались на моей талии, и я знала — он чувствует, как быстро бьётся моё сердце.
— Со дня на день прибудет император. Возможно, не только он, но и король Энарии, и другие правители Ивварской империи. Я слышал, что грядёт большая и важная встреча. И я не хочу, чтобы полилась кровь.
— И что ты сделаешь? Я знаю только одно имя… Они звали меня. Но я не пошла. Потому что боюсь. Потому что не хочу… проблем моей семье. И даже, если я не верю в императора… — под руками Бьёрна, которыми он нежно, но ощутимо обхватил мою талию, поднимаясь ладонями выше, я сдавленно охнула. — Я тоже не хочу крови и не готова пойти против закона…
Бьёрн заставил меня взглянуть ему в глаза. Боги. Ему ничего не стоит вынудить меня говорить. Кажется, я сейчас скажу всё, что угодно, если он продолжит так смотреть, так дышать, так волнующе и уверенно сжимать в объятиях.
— Это Мэй, да? — полуутвердительно уточнил он и, дождавшись моего обреченного кивка, вкрадчиво продолжил: — Я уже видел, что она собирает вокруг себя странную компанию. Говоришь, звала тебя за собой?
— Пожалуйста, Бьёрн… — почти просипела я, не понимая, о чём, собственно, прошу.
Я попыталась оттолкнуться ладонями от его груди, но вышло слабо и неубедительно. На самом деле мне хотелось остаться так стоять, чувствовать, как ветер треплет мою длинную накидку, гладит шелковистой тканью его колени и бедра. Видеть его глаза и чувствовать глубокое, сильное дыхание, и как бьется сердце под моими руками.
Мне не надо было доверять дархану, но я уже попала в эту ловушку, и было поздно что-то менять. Слова о том, что он — друг моего брата, его тепло, его вызывающее поведение, хитрость вперемешку с лаской и заботой, всё это вскружило мою голову, и я потеряла остатки самоконтроля. Всё летело в бездну.
Бьёрн провёл ладонью по моему боку, чуть сильнее сжав талию, а потом наклонился ближе, почти касаясь губами виска:
— Лха сунаар, — проговорил он на даори.
— Что это значит? Я не понимаю, — подняла я голову, но в этот момент далеко внизу, со стороны города, раздался низкий протяжный удар гонга.
Мы оба замерли. Звон повторился — глухой, тревожный, зовущий.
Бьёрн в первый же миг изменился — тепло его тела осталось, но он стал другим, напряжённым. Я неосознанно сжала его плечи, и он только тогда заметил, что всё ещё держит меня слишком крепко.
— И хорошо. Нам пора возвращаться. — Глаза Бьёрна стали серьёзными, вдумчивыми. — После этой прогулки настоятель скорее всего запретит наше с тобой общение — он уже предупреждал, чтобы я не переходил границы разумного. Мне давно пора было остановиться, но… я не смог, моя принцесса, — его губы дрогнули, а голос опустился до низкого хрипа: — Прости за это.
— Ты серьезно? — Его обращение заставило мои лёгкие судорожно сжаться, а в потемневшем взгляде проступила неведомая прежде болезненная нежность. Моя принцесса? — Тогда зачем… зачем пришёл за мной и зачём повёл сюда?
— Потому что этого хотела ты.
— Но… не так же! Я не хочу так. Бьёрн…
Он мягко обхватил меня большими пальцами у скул, вплел пальцы в растрепанные кудри на затылке и, замерев на одно бесконечное мгновение, его губы коснулись моих — требовательные, но осторожные. Тепло пронзило меня насквозь, заставив сердце биться так сильно, перекрывая все звуки, кроме далёкого гула гонга.
Мне хотелось не отпускать его, но я знала, что мгновение разлетится на осколки. Словно прощальный поцелуй перед тем, как столкнуть меня в пропасть. Я задрожала и ещё отчаяннее вжалась в горячие, чуть солоноватые губы Бьёрна. Они снова, как в первый раз, окатили меня волной прохладной страсти — волнительной, нежной и такой обманчиво обещающей… но всё равно ускользающей сквозь пальцы, словно песок.
Этого было мучительно мало! С сожалением он отстранился и сказал:
— Пожалуйста, береги себя, — дархан торопливо втянул воздух, не выпуская меня из объятий, хоть его руки вдруг задрожали. Будто прохлада вечера могла остудить и его, и меня. — Ходят… нехорошие слухи про то, кто на самом деле скрывается за тайным сговором, и в этих силах мало добра и света. — Бьёрн ненадолго сжал челюсти, кадык дёрнулся и тень пробежала по его коже. — Я не про Мэй, она просто попала в их сети — и она не плохой человек. Но сомневайся во всём, что тебе говорят. Выступай на игре, сосредоточься на обучении. Сохрани себя. А я позабочусь об остальном, если меня не снимут с судейства.
Я молчала, отчасти потому что не знала, что сказать, а отчасти потому, что всё внутри перевернулось. Ещё так недавно моим самым сильным желанием было выплеснуть на Бьёрна свою тревогу и растерянность… Но от его прикосновений и признания во мне что-то изменилось. Будто старая, загнанная в угол Кейсара, только и умевшая бунтарски упорствовать, растворилась в этом поцелуе.
— Пойдём, — почти шёпотом предложил он, поднимаясь. — Пока не стало совсем поздно.
Я кивнула, еще чувствуя его поцелуй на коже, и прикусила губу. Сейчас я растеряла все слова и думала лишь о том, как не дать этому новому чувству угаснуть, как не растерять крохотную искру веры в то, что Бьёрн действительно может «позаботиться об остальном».
А я, возможно, смогу позаботиться о себе.
Глава 34. Воля Четырёх богов
Прибыли на Итен они только к полуночи. Арнеина стояла на палубе корабля, глядя на звёздное осеннее небо, раскинувшее над ними свои магические сети с тысячами мерцающих огней. Небо казалось живым, будто оно ловило зазевавшиеся души — всех, кто мечтал, кто был одинок, кто тосковал.
— Мне уже лучше, — пробормотала рядом служанка со слабым даром, когда Арнеина тихо поинтересовалась её самочувствием. Та по-прежнему казалась бледной, и только Лия де Варенхей, ближайшая фрейлина, смотрела на неё с сочувствием.
Арнеина же, обладая сильной магией, легко преодолевала качку и ветер. И ведь именно её должно было мутить в её положении, но, к счастью, тело подчинялось воле, и секрет оставался надёжно скрыт. «Если сам Сиркх ещё не заметил, то остальным и подавно не догадаться», — подумала она и сжала пальцы на плаще, стараясь отогнать чувство вины.
Теперь, когда у Арнеины был способ надёжно скрыть свою тайну благодаря кольцу с символом, она позволила себе чуть свободнее общаться с окружающими, и даже присутствие Лии перестало казаться постоянной угрозой.
Сеттеръянг встретил ночных гостей почтительной тишиной. Арнеина и Сиркх не стали заявляться громко и помпезно, прибыли в ночи лишь с парой слуг и двумя служанками, и дюжиной гвардейцев во главе с де Нару.
Они ступили в город первыми почтительно, бессловесно, словно очередные паломники, едущие в священный город богов со всех уголков мира — таково было пожелание императора.
Но с их прибытием что-то менялось. Неуловимо, почти незаметно, но город ощущал их присутствие: плыли очертания гор, колебался недвижимый ночной воздух и сквозь него — прозрачный и наполненный благоговением — подрагивали на небе звезды.