Через несколько лет после этого между Эпидавром и Эгиной вспыхнула по какой-то причине война. Островитяне пересекли на галерах залив, высадились в Эпидавре и после ряда грабежей захватили священные статуи и привезли их на остров в качестве трофеев. Они установили их в центре острова в месте собраний, устраивали рядом с ними спортивные игры и театральные представления, праздничные шествия. Эпидавряне, утратив свои статуи, прекратили делать ежегодные подношения Афинам. Когда афиняне потребовали подношений, эпидавряне сказали, что возобновят подношения только тогда, когда к ним вернутся статуи; сейчас обе святыни в чужих руках, и они свободны от своих обязательств. Афиняне потребовали статуи у островитян, те отказались их вернуть. После этого афиняне высадились на острове Эгина и направились к месту установки статуй. Святыни стояли на массивных тяжелых пьедесталах. Афиняне попытались взять статуи, но не могли их оторвать от пьедесталов, тогда они обвязали их веревками и потащили. В это время произошло землетрясение, сопровождавшееся грозным громовым предупреждением, что похитителей статуй ожидает гнев Неба.
Статуи тоже мистическим образом упали на колени и застыли в этих позах!
Напуганные этими знамениями, афиняне бросили свою затею и побежали к берегу. Их перехватили островитяне и союзники, спешно вызванные на помощь. Вся группа афинян была уничтожена, за исключением одного человека. Ему удалось бежать с острова.
Единственного беглеца ожидала судьба еще более трагичная, чем его товарищей. Когда он добрался до Афин, то его окружили жены и сестры убитых афинян, чтобы узнать о трагедии. Они были так возмущены его побегом, как будто он совершил измену или дезертирство. Судя по одной из версий, женщины набросились на беглеца и искололи его своими булавками и пряжками от платьев. От полученных ран беглец скончался.
Афинские судьи не смогли привлечь к ответственности за убийство ни одну из женщин, но был издан закон, навсегда запретивший употреблять афинским женщинам такие булавки и пряжки. А жители Эгины радовались и приветствовали поступок афинских женщин. В его честь они удвоили производство пряжек, которыми пользовались островитянки.
Начавшаяся таким образом между Афинами и Эгиной война длилась достаточно долго. Ожесточение сторон возрастало по мере увеличения потерь.
Таково было общее состояние дел в Греции, когда Дарий организовал великий поход с целью завоевания страны. Царь сосредоточил огромные силы, хотя сам и не стал ими командовать. Вести войско в поход было поручено персидскому военачальнику по имени Датис. Значительную часть его войск составляли персы, однако во все провинции Малой Азии были разосланы повеления мобилизовать в кавалерию, пехоту и во флот людей, которые должны были присоединиться к основным силам в различных пунктах сбора.
Войско Дария начало поход из Суз вместе с сосредоточенными там войсками. Оно проследовало на запад до побережья Средиземного моря в Киликии, северной точке побережья. Здесь к армии присоединились большие подкрепления. В данном месте сосредоточилось также много галер. Армию погрузили на корабли, направлявшиеся к южному побережью Малой Азии в Эгейском море, там флот повернул на север к острову Самос, где должны были сосредоточиться все войска. На Самосе к ним присоединились подкрепления из Ионии и других провинций и островов у побережья Малой Азии, находившихся под властью персов. Выйдя в море, огромный флот, возможно один из самых многочисленных и могучих флотов за всю историю, взял курс на северо-запад, лавируя среди островов Эгейского моря. Двигаясь медленно, персы овладевали островами, попадавшимися на пути. В ряде случаев островитяне сдавались без сопротивления. Иногда предпринимались энергичные, но тщетные попытки сопротивляться. Бывало и так, что островитяне покидали свои дома и в отчаянии укрывались в горах. Персы уничтожали города и селения, которые не могли покорить. Детей наиболее знатных и влиятельных семей покоренных островов брали в заложники, чтобы их родители признавали власть завоевателей и после того, как они покинут острова.
Могучий флот медленно продвигался от острова к острову к афинскому побережью. Из-за множества галер почти не было видно водной глади моря. Когда они двигались вперед, то, если смотреть на них с горных вершин островов, они казались огромным роем насекомых, почти неподвижных на зеркальной поверхности моря.
Наконец корабли персов, путь которым показывал Гиппий, вошли в пролив между островом Эвбея и материком к северу от Афин. Здесь, захватив остров, персы причалили к портовым сооружениям на противоположном афинском берегу и высадились на берег. Гиппий активно участвовал во всех операциях и помогал успешной высадке.
Между тем в Афинах сложилась тревожная обстановка. Власти, узнав о приближении персов, срочно направили гонцов в Спарту с просьбой о помощи. Обещания помощи были получены, но она еще не поступила. Афиняне собрали все свои силы на северной окраине города и бурно обсуждали вопрос о том, следует ли укрыться за стенами города и ожидать штурма врага или встретить его на марше. Силы, которыми располагали греки, насчитывали около 10 тысяч человек, в то время как огромное персидское войско состояло из 100 тысяч воинов. При таком подавляющем превосходстве в численности персидских войск открытый бой с ними казался безумием. Вот почему большинство участников дебатов высказались за то, чтобы греческие воины укрылись за стенами города и ожидали штурма персов.
Командовать греческими силами поручили комитету из трех военачальников, своеобразному триумвирату, на усмотрение которого было передано решение вопроса о стратегии борьбы с завоевателями. Двое из них высказывались за оборонительную тактику, а третий, знаменитый Мильтиад, требовал атаковать врага; его мнение возобладало, и два других военачальника передали Мильтиаду свои полномочия, согласившись, что именно он должен вести в бой греческую армию, раз он взял на себя ответственность.
Армии расположились между тем на виду друг у друга на Марафонском поле между горами и морем. Их разделяла всего лишь миля. В отдалении громада персидских войск простиралась, насколько мог видеть глаз, длинными рядами шатров и тысячами всадников, готовых к бою. Греки компактно разместились на ограниченном пространстве, без кавалерии, без тяжелых доспехов, фактически без вооружения, пригодного для наступления или обороны, – они были готовы лишь к рукопашной схватке. Энергичный натиск и быстрота действий, мощные, разящие удары – такую тактику выбрал Мильтиад. Тем временем персы, кичась своей численностью и уверенностью в победе, медленно двигались вперед, не опасаясь, что небольшое войско греков сможет нанести им сколько-нибудь серьезный ущерб. Завоеватели везли с собой в обозе мраморные блоки, из которых после битвы следовало сложить на поле брани памятник в честь их победы!
Наконец греки стронулись с места. По мере продвижения они ускоряли свой ход все больше и больше, а выйдя к передовым линиям персов, перешли на бег. Удивление персов этим неожиданным и смелым натиском сменилось сначала боевым азартом, а затем всеобщим ужасом и паникой. Ничто не могло противостоять безудержному порыву греков. Отважные эллины прорубали себе мечами путь среди врагов, непреклонные в своем стремлении к победе. В течение нескольких часов продолжалось нечто вроде сражения. Но в итоге персы обратились в бегство. Много персов было убито, другие увязли в болотах, третьи заблудились и тщетно искали спасения в горных ущельях. Те, кому удалось добежать до берега, в спешке садились на корабли и отчаливали, оставляя убитых и умирающих соратников.
Греки захватили много дорогих трофеев. Им достались также мраморные блоки, которые привезли персы, чтобы увековечить свою предполагаемую победу, но вместо этого греки соорудили монумент в память поражения завоевателей. Подсчитали потери. Персы потеряли 6 тысяч убитыми, греки – только 200 человек. Тела убитых греков собрали и захоронили в братской могиле на поле брани. Над могилой вырос огромный курган.
Марафонская битва стала одним из тех исторических событий, которое во все века вызывало восхищение человечества. Сейчас, как и прежде, поле обращено к морю, по его краям возвышаются горы. Сохранился и холм, воздвигнутый в честь павших греческих героев. Нынешние греки, несмотря на то что им приходится переживать трудный период истории, должно быть, чувствуют на Марафонском поле воодушевление, когда размышляют об источниках высокого морального духа своих предков. Один из них словами Байрона произносит:
Горы глядят на Марафон,
А Марафон смотрит в море;
И, размышляя там в одиночестве,
Я представлял, что греки все еще свободны;
Ведь, стоя на могиле персов,
Я не мог представить себя рабом.
Глава 12Смерть Дария
Город Афины и Марафонское поле расположены на полуострове. Основной порт, ведущий в город, находится на южном побережье полуострова, однако персы высадились на его северной стороне. Естественно, они бежали с поля боя на север. Когда персы оказались вне пределов досягаемости греков, в море, они пребывали в растерянности, не зная, что предпринять. Датис отнюдь не желал возвращаться к Дарию с вестью о таком поражении. Однако он полагал, что повторная высадка на греческое побережье вряд ли дала бы иной результат.
Греческий проводник Гиппий погиб в сражении. Он предчувствовал гибель, поскольку наутро перед битвой находился в чрезвычайно удрученном состоянии, хотя до этого утра был полон оптимизма и уверен в победе персов, но неожиданно его настроение изменилось. Уверенность Гиппию придавал сон, уныние же его проистекало из пустячного повода. Знамением, обещавшим успех предприятию персов, к которому грек присоединился в качестве проводника, он посчитал сон, в котором увидел себя разговаривающим с матерью. Утром, пытаясь истолковать сон, Гиппий посчитал, что мать представляла его родной город – Афины, в котором восстановится его власть. Подтверждение небесными силами реальности надежд Гиппия вернуть власть крайне воодушевило грека. Он пошел бы в бой с полной уверенностью в победе, если бы другое происшествие, случившееся во время высадки персов на берег, не повергло его чаяния в прах. Вся ответственность за высадку лежала на греке. Он расположил корабли вдоль побережья в нужных местах, обеспечил успешную высадку войск и следил за тем, чтобы они построились на берегу в боевом порядке. И вдруг стоя на берегу, он внезапно расчихался. Гиппий был уже стариком, а его оставшиеся зубы сильно расшатаны. Один из них выпал и оказался в песке. Это обстоятельство крайне расстроило Гиппия, он счел его дурным предзнаменованием. Грек долго смотрел на свой бесполезный теперь зуб и затем изрек в отчаянии, что все кончено. Падение зуба в родную землю вынудило Гиппия по-новому истолковать вещий сон, теперь у него не было надежды на благополучный исход экспедиции. После этого он продолжал готовить персов к сражению, но в его душе роились дурные предчувствия. Гиппий действовал вяло и нерешительно. Когда наутро после битвы греки осматривали поле брани, труп Гиппия нашли среди изуродованных останков персов, покрывавших землю.