Но для Гейба и Кристиана, игравших вместе со средней школы, это было состязанием воли, битвой небесных сил, которая закончится, лишь когда соперник будет повержен.
Как только прозвучал свисток, наши команды столкнулись, словно галактики с эго Гейба и Кристиана в качестве сверхмассивных черных дыр в центре. Я держался на нашей половине поля в качестве последней линии обороны перед Кристианом, а Гейб прорвался через наших полузащитников, перебрасываясь мячом с Чипом, сделал ложный выпад в сторону Зака – и бросился вперед.
Он попытался проскочить между мной и Бруно – одним из наших центровых, – но Бруно забрал у него мяч и передал Джейдену.
Борьба переходила с одной половины поля на другую и обратно. Кристиан выкрикивал указания, подбадривал игроков, а когда мы упускали возможность забить гол, стонал от досады. Один мяч Гейб все-таки отправил в наши ворота, но Кристиан перехватил куда больше.
У Первых вратарем был Диего, и он пропустил два мяча. Диего учился в десятом классе; его семья недавно переехала в Портленд из Джефферсон-Виллидж, и все думали, что в следующем году он станет вратарем вместо Кристиана.
Но не капитаном – менее вдохновляющего оратора, чем Диего, сложно было представить. Даже если ему случалось говорить что-то приятное, например во время Круга, все равно это звучало так, будто он жалуется.
Я, если честно, надеялся, что капитаном станет Чип. Он всем нравился и умел мотивировать людей.
Например, когда хотел пройти мимо тебя, чтобы забить гол: Гейб отдал Чипу пас, и теперь я остался последним рубежом между ним и Кристианом. И был более чем мотивирован его остановить.
Чип попытался обойти меня, но я не отставал. Бруно заблокировал Гейба, так что Чип не мог перекинуть ему мяч.
Чип ухмыльнулся, сделал вид, что собирается бить влево, но вместо этого побежал направо. Я догадался, что он задумал, поэтому нацелился выбить у него мяч.
И совершил большую ошибку, поскольку как раз в этот момент Чип ударил.
На долю секунды его глаза распахнулись, будто он понял, что сейчас произойдет.
А потом его колено угодило мне точно между ног.
Я повалился на траву, словно все мускулы в моем теле мгновенно превратились в желе.
Крепко зажмурился и попытался вдохнуть.
У меня не было никаких сомнений, что моим яичкам только что нанесли катастрофическое повреждение корпуса.
– Господи, прости, пожалуйста, ты в порядке? – Чип упал на колени рядом со мной, его руки метались от моего плеча к шее, словно он судорожно пытался мне помочь, но не знал как.
Он ничем не мог помочь.
И никто не мог.
– Спокойно, Дарий, – сказала тренер. Кажется, она впервые назвала меня по имени. – Говорить можешь?
Я сглотнул слюну с горьким привкусом желчи и промычал:
– Да.
– А двигаться?
Я кивнул.
– Нам унести тебя с поля или хочешь еще чуть-чуть тут полежать? Может, вызвать врача?
– Все в порядке. Я могу встать.
– Я ему помогу, – вмешался Чип. – Это вышло случайно, тренер. Честное слово!
– Знаю, – ответила тренер Бентли. – Нужно привести тебя в порядок, Дарий. Хочешь, я позвоню родителям?
– Нет. То есть да. Я приведу себя в порядок. Но родителям звонить не нужно.
– Хорошо. Кузумано, отведи его в раздевалку и найди тренера Штайнера.
Чип помог мне встать.
– Я могу идти.
– Хорошо. – Чип все равно закинул мою руку себе на плечо. Спина у него промокла от пота, и пах он не слишком приятно, но я, наверное, пах не лучше. – Пойдем.
До раздевалки мы дошли молча.
Боль начала потихоньку стихать, уступая волнам тошноты, которые накатывали откуда-то из глубин живота за пупком. Прислонив голову к холодному металлу шкафчика, я закрыл глаза.
– Эй, не спи! – сказал Чип. – Именно так люди и умирают.
– Я думал, нельзя засыпать, если у тебя сотрясение мозга.
Даже с закрытыми глазами я мог представить неизменную ухмылку на лице Чипа.
– Ну яйца твои точно пережили неслабое сотрясение.
– И то правда.
– Но если серьезно, я сейчас вернусь. Справишься без меня?
– Ага. – Я отлип от шкафчика и достал из него мыло и полотенце. – Пойду в душ.
– Ладно, но если увидишь кровь, постарайся кричать как можно громче.
– Фу, какая мерзость.
Я мылся со всей осторожностью, на какую был способен. Крови, к счастью, не обнаружилось. Яички стали очень чувствительными, но вроде как были целы. А я внезапно остро ощутил, насколько они мне дороги.
Вытершись насухо, я заковылял обратно к ящику. Я как раз надевал боксеры, когда за углом раздался голос Чипа.
– Я принес пакет со льдом, на случай если… Ой.
Несколько секунд мы с Чипом молча таращились друг на друга.
Понятное дело, что мы не в первый раз оказывались вместе в раздевалке, но, кажется, раньше он не видел меня голым.
А я в этот миг почувствовал себя очень голым.
Глаза Чипа метнулись вниз.
– Ха, – выдохнул он.
К горлу снова подкатила тошнота. Я натянул трусы и отвернулся, оставив Чипа разглядывать мою спину.
Воздух в раздевалке словно сгустился.
Почему рядом с Чипом я вечно чувствовал себя не в своей тарелке? Мы ведь были товарищами по команде, друзьями.
Другие ребята раньше видели меня голым. Такое случается, когда вы играете в соккер.
Даже мой лучший друг Сухраб видел меня голым, когда мы играли в соккер в Иране.
Но я не припомню, чтобы меня бросало в жар, как когда Чип посмотрел на меня и сказал: «Ха».
Я надел спортивные штаны, футболку и пригладил волосы.
А Чип наконец нарушил молчание:
– Ну они хотя бы не посинели.
И всякое напряжение испарилось.
Я фыркнул. Смеяться было больно.
– Это пока.
Чип положил пакет со льдом на скамейку.
– Может, воды принести? Пить хочешь?
– Хм.
Он снова посмотрел на меня, очень быстро – но мне точно не показалось, что его взгляд задержался на моих штанах.
Всего на секунду.
– Нет, но спасибо.
Я решительно не понимал, что происходит.
Тевтонская пунктуальность
Пока Чип искал тренера Штайнера, я сидел возле кабинета тренера Бентли с пакетом льда на яйцах.
Тренер Штайнер был спортивным тренером в школе Чейпел-Хилл. И, видимо, именно он отвечал за здоровье и безопасность наших спортсменов.
Вперед, Громилы.
Мне было уже почти не больно – ну только когда двигался. Или кашлял. Или думал.
После тренировки вся команда выстроилась в очередь, чтобы удариться со мной кулаками и выразить сочувствие.
При помощи фразы «Соболезнуем твоей утрате». Все игроки моей команды – Кристиан, Робби, Джейден, Джони с Одной Н и остальные – один за другим повторили эти слова. Когда их произнес стоявший в хвосте очереди Гейб, я уже вовсю улыбался – и смеяться было не так больно.
– Порядок, Келлнер? – спросила тренер Бентли.
Поскольку я больше не валялся, хватая воздух, на траве, она снова звала меня по фамилии, как это заведено у тренеров.
– Ага.
– Что сказал тренер Штайнер?
– Не знаю. Чип еще не привел его.
Тренер Бентли раздула ноздри.
Предполагалось, что тренер Штайнер должен в равной степени уделять внимание всем командам, но он вечно крутился возле игроков в американский футбол – вдруг кто-нибудь что-нибудь себе повредит.
– Клянусь… – начала было тренер Бентли, но дверь распахнулась, и вошел Чип.
– Простите. Меня поймал тренер Уинфилд, снова начал ругать, что я «бросил настоящий спорт». Ну вы его знаете.
Тренер Бентли вскинула брови.
– А что насчет тренера Штайнера?
Чип коротко глянул на меня и чуть порозовел.
– Ну он сказал, что, если нет крови, нужно просто приложить лед к, эм, пострадавшей области.
Тренер покачала головой.
– Дарий, как ты себя чувствуешь? Может, все-таки вызвать доктора?
Я поерзал на стуле.
– Да я вроде в порядке. Правда.
Мне очень не хотелось обсуждать судьбу своих яиц с тренером Бентли больше необходимого.
– Кто-нибудь отвезет тебя домой?
Вот об этом я еще подумать не успел.
При одной мысли о том, что нужно будет сесть на велосипед, все внутри болезненно сжималось.
– Нет…
– Не хочешь сейчас пойти ко мне? – предложил Чип. – А родители потом тебя заберут.
– Уверен?
Чип кивнул.
– Спасибо.
Мы с Чипом вели велосипеды вниз по Большому холму. Он настоял на том, чтобы забрать у меня сумку с учебниками, и перекинул ее через плечо напротив своей, отчего на груди у него получился крест из лямок. Теперь Чип был похож на какого-то героя из аниме.
Полуденное солнце подсвечивало тонкие волоски у него на шее, там, где начал отрастать фейд, и окрашивало кожу в золотой.
Циприан Кузумано был красивым парнем. Я считал бессмысленным это отрицать, хоть и встречался с Лэндоном.
Но это нормально.
Так?
По дороге мы едва ли обменялись парой слов – просто молча спускались с холма. Чип изредка поглядывал в мою сторону и улыбался.
Я не знал, что думать о Циприане Кузумано.
И мне было трудно дышать от того, что мы шагали в напряженной тишине, и от того, что Чип видел меня голым, в то время как мой парень – нет.
Почему эта мысль настолько выбивала из колеи?
Казалась такой неправильной?
И волнующей?
– Сюда. – Чип свернул в переулок, который вывел нас к еще одному холму – размером скромнее, чем Большой, но куда более крутому. – Прости, но я живу на самом верху.
– Ничего. Держу пари, после тренировок ехать на холм – полный отстой.
– После тренировок еще ничего. Когда я занимался американским футболом, было куда хуже. Особенно когда тренер Уинфилд заставлял нас толкать платформу.
– Тренер Уинфилд – настоящий монстр.
– Я в курсе, чувак. Трент говорит, очень легко догадаться, что тренер Уинфилд в плохом настроении: он заставляет всех приседать. Считает, это привносит ощущение порядка в его вселенную.
Я ничего не ответил.