У меня в голове не укладывалось, что Чип дружил с Бездушным Приверженцем Господствующих Взглядов – и вот так запросто упоминал Трента в разговоре, хотя знал – а он точно знал! – как тот ко мне относится.
Чип откашлялся.
– Могу я спросить тебя кое о чем личном?
– Ну… Да, наверное.
– Я типа видел тебя в раздевалке.
У меня закололо в затылке.
Я еще не знал, к чему приведет этот разговор, но ощутил сильное желание сброситься с холма, по которому мы взбирались.
Я покосился на Чипа – у того лицо сделалось ярко-красным, – потом уткнулся взглядом в землю.
– Ты… не обрезан?
– Типа… да. – Я сглотнул. – Но я предпочитаю слово «нетронут».
– А, – сказал Чип и добавил: – Хотел бы я, чтобы мои родители оставили меня нетронутым.
По телу прокатилась волна жара.
Я снова сглотнул.
Чип обошел выбоину на дороге и задел меня плечом.
– Прости, если это было неуместно.
Да уж, это было супернеуместно.
Я бы предпочел, чтобы меня снова ударили коленом по яйцам, чем обсуждать мою крайнюю плоть с Циприаном Кузумано.
– Ничего, – внезапно охрипнув, ответил я. – Все нормально.
Хотя какое тут нормально?
Я неловко кашлянул.
А Чип просто пожал плечами и свернул на подъездную дорожку к дому. Порывшись в сумке, он, кажется, достал пульт от гаражной двери, потому что левая половина начала открываться.
– Можешь оставить велосипед здесь, – сказал Чип. – Во сколько…
Но прежде, чем он успел договорить, дверь, ведущая из гаража в дом, распахнулась, и оттуда выскочило что-то маленькое и очень быстрое.
Чип со смехом подхватил на руки малышку – на вид ей было года два, не больше – со светло-коричневой кожей и темными кудряшками.
Чип был белым. Во всяком случае, я так думал, поскольку кожа у него была светлой, а волосы – каштановыми и прямыми. Я невольно задался вопросом, кто эта девочка.
Но спрашивать вслух, разумеется, не стал.
– Привет, – сказал я, когда малышка выглянула из-за плеча Чипа и посмотрела на меня. Я осторожно помахал ей. – Я Дарий.
Она тут же распахнула глаза.
Чип снова рассмеялся и повернулся так, чтобы и он, и его маленькая пассажирка могли меня видеть.
– Скажи «привет», Эви. – Чип теперь не просто улыбался, он весь сиял.
– Привет, – прошептала Эви.
Чип звонко чмокнул ее в щеку, и малышка захихикала.
– Это моя племянница.
– А. Круто.
Чип повел меня в дом, а Эви принялась что-то увлеченно ему рассказывать. Я не мог разобрать ни слова: она говорила слишком быстро, в забавной манере, присущей всем детям ее возраста, когда они уже знают, что хотят сказать, но еще не научились произносить половину звуков. Чип слушал ее с такой широкой улыбкой, что глаза у него превратились в две щелочки.
И мне нравилась эта улыбка.
В школе он так не улыбался.
– Ты как, нормально? – оглянулся он на меня. – Еще лед принести?
– Да нет, все хорошо.
Чип перехватил Эви, чтобы освободить одну руку, и достал из холодильника сырную палочку.
Распаковал ее и отдал Эви.
– А где твоя мама? – спросил он.
– Наверху. – Эви заерзала, Чип поцеловал ее еще раз и поставил на пол. Малышка тут же выбежала из кухни, забавно задирая коленки и громко топая крошечными ножками, как это свойственно детям.
Чип вытащил из холодильника бутылку синего «гаторейда», а мне протянул фиолетовый.
– Не знал, что у тебя есть сестра.
– Правда? Она закончила школу в прошлом году. Ее зовут Ана.
– О, – моргнул я. – Нашу школу?
Чип кивнул, словно я должен был помнить.
– У меня еще и старший брат есть. Но он выпустился, когда мы еще учились в средней школе.
Я почувствовал, что у меня горят уши. На языке вертелось множество вопросов, но я не знал, как их задать и не показаться грубым.
Поэтому спросил:
– А сколько ей лет?
– Ане?
– Эви.
– А. В декабре исполнится два.
– Хороший возраст, – заметил я, потому что так всегда говорят, независимо от того, сколько лет ребенку.
– Ага.
Мы посмотрели друг на друга, и у меня возникло ощущение, что стены кухни сдвигаются. Воздух налился тяжестью, словно забеременел.
Знаю, так не говорят, но я все думал о том, что сестра Чипа забеременела в старшей школе. И мое любопытство разжигали сотни вопросов, ответы на которые меня не касались.
Сердце глухо стучало в груди.
Чип продолжал смотреть на меня.
И я отвел взгляд, внезапно заинтересовавшись своими руками.
– Наверное, стоит позвонить бабушкам, чтобы они меня забрали.
На подъездной дорожке показалась темно-синяя «камри» моей бабули. Она посигналила дважды.
Линда Келлнер была воплощением тевтонской пунктуальности.
– Это за мной, – сказал я.
Я высыпал в раковину пакет с наполовину растаявшим льдом – боль вернулась, когда мы сели разбирать задание по алгебре, – а Чип тем временем собрал пустые бутылки из-под «гаторейда».
– Спасибо, что позвал к себе. Я бы вряд ли пережил поездку до дома на велосипеде.
– Без проблем.
– И спасибо за помощь. Правда.
Чип ухмыльнулся.
– Было весело.
– Математика – это вообще не весело, – простонал я.
– Главное – заниматься в хорошей компании.
Он продолжал ухмыляться, но было что-то необычное в его улыбке. Какая-то непривычная мягкость. Намек на вопрос.
– В общем, спасибо.
– Всегда пожалуйста. Если хочешь, оставь велосипед. Завтра после тренировки заберешь.
Я покраснел – сам не знаю почему.
Но сказал:
– Конечно. – На машине бабули не было багажника для велосипеда.
Пока я зашнуровывал ботинки, со второго этажа снова прибежала Эви. Чип подхватил ее на лету и принялся покрывать лицо поцелуями. Она взвизгнула, рассмеялась и завопила:
– Не-е-е-ет!
Чип замер.
– Нет?
– Не сейчас.
– Ну ладно. – Чип отпустил малышку, и она потопала на кухню.
Я оценил, что он уважает ее личные границы, пусть Эви всего два года.
На мой взгляд, это очень круто.
– Скажи «пока» Дарию!
– Пока, Эви, – крикнул я, но малышка проигнорировала нас обоих. Чип только покачал головой.
Бабуля снова посигналила.
– Ну, – я перекинул сумку через плечо, – до завтра.
Железная Богиня милосердия
Линда Келлнер не любила слушать музыку в машине. Она предпочитала новости.
Разговорчивой ее тоже сложно было назвать.
– Привет, бабуль, – сказал я, залезая в «камри». – Спасибо, что приехала.
Бабуля кивнула и включила радио, давая понять, что разговор окончен.
Как я уже говорил, мы с бабулей не были особенно близки. Да и с бабушкой тоже.
Линда и Мелани Келлнер не любили открыто демонстрировать чувства.
Я думал, что все бабушки и дедушки такие, пока не приехал в Иран. Маму едва не задушила нас в объятиях, и даже сдержанность Бабу дала трещину за то время, что мы провели вместе.
Когда мы доехали до дома, бабуля припарковалась на папином месте. Я вылез и набрал код на двери гаража.
Бабушка собирала пазл за кухонным столом, Лале читала. Судя по всему, она закончила «Дюну», но название новой книги я разглядеть не смог.
– Здравствуй, бабушка. – Я поцеловал Мелани Келлнер в щеку. – Привет, Лале.
Лале кивнула, не отрываясь от чтения.
– Иди приготовься к ужину, – сказала бабуля. – Скоро сядем за стол.
– Хорошо.
Мне всего-то нужно было отнести в комнату вещи, но я воспользовался случаем, чтобы проверить состояние своих яичек.
Краснота до сих пор не спала, но стала менее интенсивной, и болели они куда меньше, когда я их ощупывал.
У меня вырвался вздох облегчения.
Хватит того, что мне пришлось объяснять бабуле, почему я не могу сам доехать до дома.
Я не горел желанием возвращаться к теме и просить ее отвезти меня к доктору, который занимается отбитыми яйцами.
– Ужинать!
Я натянул пару чистых компрессионных шорт, чтобы ничего не болталось, и пошел на кухню.
Бабушки приготовили тако с говядиной.
Мама всегда говорила, что из специй мои бабушки признают только перец и соль, но технически это не было правдой, если считать пакетик с приправой для тако, который использовала бабушка.
Я расставил тарелки, сделал себе два тако и сел за стол, стараясь не слишком морщиться. Но бабуля все равно заметила.
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо, – ответил я. – Но все еще болит.
– А что случилось? – спросила Лале.
У меня вспыхнули уши.
– Получил травму на тренировке. Но со мной все в порядке.
– Стивен сказал, вы одержали победу в первом матче, – вспомнила бабушка. – Он прислал фотографии. Похоже, вы хорошо сыграли.
– Да.
Пока Лале хрустела тако, начинка которого в основном состояла из сыра, пары листиков салата, дольки помидора и намека на говядину, бабуля поинтересовалась:
– Когда следующая игра?
– В пятницу.
– Продолжайте в том же духе. Если хорошо покажешь себя в этом сезоне, сможешь претендовать на стипендию в колледже. Особенно если подтянешь средний балл, – добавила она.
Я вгрызся в тако, чтобы избежать необходимости отвечать.
Проблема в том, что я сомневался, стоит ли мне идти в колледж. Я был практически уверен, что для меня это не лучший вариант.
Я знал, что бабушки желают мне добра, но почему-то от этого мне стало только хуже.
– Может быть, – сказал я, дожевав.
Пока бабушка убирала остатки ужина в холодильник, а бабуля мыла посуду, я взялся приготовить всем чай.
– Что там у тебя? – спросила бабуля, бросив взгляд через плечо.
– Те Гуань Инь.
Что переводится как «Железная богиня милосердия». Это китайский улун с самым крутым названием за всю историю чаев.
В других обстоятельствах я бы заварил его в гайване, но на троих его бы не хватило.
Бабушка с бабулей сели на диван – каждая в своем углу, а я устроился в кресле. Через несколько минут бабуля взяла пульт и включила какое-то кулинарное соревнование.