Лале нахмурилась.
– Я тоже сталкивался с подобным. Ты знаешь, что меня иногда обзывают?
С Лале я не мог вдаваться в подробности. Просто не хотел объяснять, почему Дурианий – это оскорбление. И в принципе обсуждать что-то связанное с пенисами с Лале Келлнер.
– Я не всегда могу заставить их замолчать. Но в моих силах найти хороших друзей. И лучших учителей. А еще места, где мне рады.
– Ты про Сухраба говоришь?
– Да, про него. И про соккер, моего тренера и ребят из команды. Может, эта программа для одаренных не так плоха. Может, с ее помощью ты найдешь для себя новое место. И заведешь новых друзей.
– Но я не хочу переходить в другой класс.
В тот миг я понимал младшую сестру как никогда.
Лале не хотела выделяться.
Выделиться – значит стать Мишенью.
Но если этого все равно не избежать, пусть она хотя бы выделится благодаря чему-то хорошему. Чему-то особенному.
– Обещай, что подумаешь насчет программы. Ради меня.
Лале посмотрела мне в лицо из-под опущенных ресниц, длинных, темных, как у меня. И как у мамы.
– Ладно.
– Еще чаю?
– Да, пожалуйста.
Семейное дело
В тот вечер Лэндон снова пришел к нам в гости и приготовил хореш карафс – рагу из говядины и сельдерея – по маминому рецепту.
– Пахнет восхитительно, – сказал я и поцеловал его в висок.
Лэндон в папином «форменном» фартуке из «Звездного пути» как раз нарезал пучок свежей петрушки.
– Спасибо. С рисом я все правильно сделал?
Горячий рис исходил паром под маминым кухонным полотенцем рядом с кастрюлей рагу.
– Наверное. Я сам его никогда не готовил. – Я потянулся снять крышку, но Лэндон перехватил мою руку.
– В рецепте сказано не трогать, пока не будет готово.
– А как ты узнаешь, что готово, если нельзя заглядывать под крышку?
Лэндон пожал плечами.
– Об этом рецепт умалчивает.
Как я уже говорил, Лэндон Эдвардс был настоящим волшебником.
Рис вышел идеальным, похожим на сверкающий золотой диск, и Лэндон перевернул кастрюлю на блюдо, как раз когда мама вошла в дом.
– Ничего себе, – восхищенно сказала она. – Потрясающе!
Лэндон порозовел.
– Спасибо.
Пока мама переодевалась в спортивные штаны, я накрыл на стол, и мы сели ужинать. Лэндон положил всем по ломтику тахдига[13] и щедрой порции рагу.
– Еще раз спасибо за то, что поговорила с учительницей Лале, – сказала мама бабушке.
– Не стоит, Ширин, – ответила она. – Я положила тебе на стол всю информацию по программе для одаренных.
У меня загорелись уши.
Бабушка вела себя так, словно остальное было неважно.
Но мама только кивнула.
– Ты решила пойти, Лале? – спросил Лэндон.
– Пока не знаю. – Лале посмотрела на меня, потом уткнулась в свою тарелку. – Может, попробую.
Я подцепил ложкой рагу.
– Я был в этой программе весь восьмой класс. – Лэндон сжал мое колено под столом. – А ты?
Я покачал головой.
– Понятно. – Лэндон опустил глаза, вдруг заинтересовавшись тахдигом. – Ну там очень здорово, Лале. Думаю, тебе понравится.
Я уставился на свое рагу – ярко-зеленое, с поджаренными кусочками говядины, похожими на темно-коричневые кочки в болоте.
Многие персидские рагу напоминали болото, даже – хотя нет, в особенности – самые вкусные.
У меня в горле встал ком.
Хотелось плакать, но я не знал почему.
Я не мог позволить себе плакать за ужином.
У Лэндона была назначена репетиция на следующее утро, поэтому мы успели провести всего несколько минут вдвоем, прежде чем за ним приехал отец. Я помахал мистеру Эдвардсу и вернулся помочь маме с посудой.
Пока мы наводили порядок на кухне, бабушки устроились в гостиной перед телевизором и включили «Закон и порядок» (оригинальный сериал 1990 года).
Я начинал понимать, у кого папа унаследовал телевизионные привычки: каждый вечер бабушки смотрели ровно одну серию. А в «Законе и порядке» их было очень много.
– Как прошла встреча с учительницей? – спросила мама.
– Думаю, мисс Хоун не понимает, что одноклассники Лале ведут себя как расисты. Или ей просто все равно.
Мама вздохнула.
– Мне кажется, не понимает. Или не знает, что делать. Но я не думаю, что ей наплевать на Лале.
Я пожевал губу и опустил губку в полную мыльной воды кастрюлю из-под риса.
Мама включила воду и начала ополаскивать посуду.
– Лэндон приготовил отличный хореш.
– Ага.
– Он настоящее чудо.
– Точно.
– А как твой тест по алгебре?
– Нормально. Чип помог мне подготовиться.
– Почему ты никогда не просишь Лэндона помочь с уроками? Мне кажется, он тоже умный.
У меня снова встал ком в горле.
– Не знаю. Он учится по другой программе.
– Хм, – протянула мама.
В затылке закололо.
– Напомни, когда у тебя следующая игра?
– В пятницу.
– Если папа приедет, он сможет сходить.
– Хорошо.
Игра против Орлов из школы Бивертон Ист выдалась жесткой. За основное время ни одна команда не смогла забить гол, поэтому дело кончилось серией пенальти.
Первый игрок Орлов послал мяч в угол, и тот срикошетил прямо в сетку, но Гейб тут же сравнял счет при помощи своего фирменного удара. Дальше пошла череда промахов: ни Джеймс, ни Ник, ни Джейден не смогли забить, и Орлам тоже не повезло.
А потом вышел Чип.
Затаив дыхание, я смотрел, как он примеряется к мячу и бьет.
Гол!
Стадион взорвался – во всяком случае, та его часть, где сидели наши родители и друзья. Все-таки за игроков в соккер в Чейпел-Хилл болело куда меньше народу, чем за команду по американскому футболу.
Папы на трибунах не было. Его рейс задержали.
Ребята сгрудились вокруг Чипа, все смеялись, хлопали друг друга по плечу, давали «пять» и заключали в потные объятия.
Я держался чуть поодаль. Сам не знаю почему.
Но это заметил Джейден. Он рассмеялся, втянул меня в толпу, хлопнул по спине и забросил руку мне на шею; Гейб обменялся со мной ударами кулаков, а Чип ухмыльнулся, и я невольно ответил ему улыбкой. И так мы кричали и прыгали, пока не пришла тренер Бентли и не попросила нас успокоиться, чтобы наконец поблагодарить другую команду за игру.
Хотя тренер сама довольно улыбалась.
И пусть лишь на миг, но я перестал грустить из-за того, что папа не смог прийти.
Всего лишь на миг.
Чип догнал меня на стоянке для велосипедов.
– Эй!
– Привет. Отличный гол, – сказал я.
– Да просто повезло.
Я покачал головой.
– Есть планы на вечер? – спросил Чип.
– Мне нужно домой. Сегодня папа должен вернуться.
– Вернуться?
– Ага. Он сейчас работает в Калифорнии.
– Ничего себе. – Улыбка Чипа чуть угасла.
– А что такое?
– Трент собирался зайти. Будем присматривать за Эви, может, во что-нибудь поиграем. Я думал, может, ты захочешь присоединиться.
Я моргнул.
Иногда я решительно не понимал, что происходит в голове у Чипа.
– Ты ведь в курсе, что Трент меня терпеть не может?
– Вовсе нет. И Эви ты нравишься.
– Не думаю, что…
Я не успел договорить – у Чипа зажужжал телефон. Нахмурившись, он прочитал сообщение.
– Прости, мне пора. Похоже, никто не позаботился о том, что мы будем есть на ужин.
– Понятно. Тогда увидимся.
Чип вздохнул.
– Ага. Увидимся.
Как я уже говорил, Циприан Кузумано был для меня настоящей загадкой.
Когда я вернулся, папа как раз доедал остатки хореш карафса. Но стоило мне войти, он выскочил из-за стола, чтобы заключить меня в Объятия Седьмого Уровня.
Я тоже изо всех сил прижал его к себе.
– Привет, пап.
Он на секунду взял мое лицо в ладони, потом поцеловал в лоб.
– Ну как сыграли?
– Выиграли по пенальти.
Папа просиял – и тут же его плечи поникли.
– Мне ужасно жаль, что я все пропустил.
– Да ничего.
Он сжал мое плечо.
– Я почти доел. Заваришь чай, пока я буду мыть посуду?
– Хорошо.
Я сделал нам гэммайтя, и мы устроились на диване смотреть «Семейное дело» – серию, в которой выясняется, что мать Кварка занималась предпринимательской деятельности, хотя законы ференги строго-настрого запрещали это женщинам.
– Как думаешь, что будет, если я начну звать маму «муги»? – спросил я.
Именно так называл свою маму Кварк.
– Я бы на твоем месте не рисковал, – фыркнул папа.
Серия закончилась, но мы не спешили расходиться и продолжали пить чай. Папа обнял меня за плечи.
– Как ты тут живешь?
– Нормально. – Я покусал губу. – Тебя не хватает.
Папа кивнул и вздохнул. Кажется, он пару дней не брился, и сейчас, сидя рядом с папой, я заметил темные круги у него под глазами.
Он выглядел помятым.
И мне это не нравилось.
– Пап, ты в порядке?
– Я? Да. Просто устал.
Но в его голосе я услышал что-то – какой-то не поддающийся определению тембр, – отчего у меня по спине пробежал холодок.
Я почесал затылок.
Папа снова вздохнул.
Стивен Келлнер никогда не вздыхал.
– Дорога выматывает. – Он сжал мое плечо. – И быть вдали от вас… оказалось тяжелее, чем я предполагал. Я бы отказался от этой работы, но нам нужны деньги. – Он побарабанил пальцами по чашке с остатками чая. И еще раз вздохнул. – Прости. У меня сейчас… что-то вроде эпизода. Но все будет хорошо.
– Депрессивный эпизод?
Папа кивнул.
– Я могу помочь?
Он снова сжал мое плечо.
– Нет. У меня все под контролем, и я уже поговорил с доктором Хоуэллом о том, чтобы увеличить дозировку лекарства.
– Давай я попрошу мистера Эдвардса добавить мне часов? Или найду вторую работу?
– Даже не думай. Хватит с тебя школы, соккера и той работы, что уже есть. Это мы должны о тебе заботиться, а не наоборот.
– Но я хочу помочь.
– Ты помогаешь. Тем, что счастлив. Тем, что заботишься о сестре.