– Да, но…
– Никаких «но», – улыбнулся папа. – Все будет хорошо.
– Ладно. – Я не стал спорить.
Папа шумно выдохнул.
– Хватит о грустном. Расскажи, что интересного случилось, пока меня не было.
– Ну… На прошлой неделе мне врезали коленом по яйцам.
Папа поморщился, и рука у него дернулась, как будто он инстинктивно хотел себя прикрыть.
– Но все уже хорошо, не волнуйся.
Он покачал головой.
А потом у него вырвался смешок.
Один, второй – и вот он уже смеялся в голос.
А я радовался, что смог его рассмешить.
Ужасно прозаичный
– Прихватишь еще пару коробок тенчи? – крикнула мне Алексис. – И коробку чая масала?
Я поставил коробку с чаем тенча у двери и вернулся к стеллажу с черным чаем. Там царил полнейший хаос: цейлонские стояли вперемешку с дарджилингами и эрл греями, причем ярлыками к стенке.
Мне пришлось отодвинуть цейлонские чаи в сторону, чтобы добраться до чая масала, который прятался в самой глубине.
– Нашел!
Быстро наведя на стеллаже порядок, я поспешил с коробками в зал.
– Пополняешь запасы? Молодец. – Кэрри кивнула на полупустые полки и вернулась к покупателю – белому парню лет двадцати с длинными светлыми волосами и бородой. Он был одет в шорты-карго и цветастый свитер с капюшоном, будто связанный из шерсти альпаки.
Честно говоря, в горах со стадом альпак этот парень смотрелся бы куда уместнее.
Я проскользнул мимо него, случайно вдохнул острый мускусный запах (надеюсь, это он так пах, а не я), обогнул Алексис, которая несла гайвани к столику в углу, и наконец добрался до стеллажа.
В «Роуз Сити Тиз» еще никогда не было столько народу. Но в Портленде выдалась на редкость жаркая суббота, а мы как раз получили новый нитро эрлгрей[14] и подавали его с шариком ванильного мороженого ручной работы из маленькой джелатерии, расположенной ниже по улице.
Я смахнул пот со лба и принялся за распаковку: разрезал скотч маленьким ножом для бумаги и сминал пустые коробки.
В каждой коробке с шестнадцатью жестянками чая лежало четыре коробки поменьше – по четыре жестянки в каждой.
Я искренне не понимал, в чем смысл такой двойной упаковки.
– У вас есть «Английский завтрак»? – спросил кто-то за моей спиной.
– Секунду. – Я убрал нож в карман и развернулся. Передо мной стояла женщина примерно маминого возраста с сумкой через плечо. Она смотрела на меня, скрестив руки на груди. – Традиционного «Английского завтрака» нет. Но есть очень похожий на него ассам, и…
– Может, проверите на складе?
Я моргнул.
На складе точно не было «Английского завтрака», потому что мы его не закупали.
Мистер Эдвардс как-то сказал мне, что это «ужасно прозаичный» сорт.
И до этой самой минуты я никак не мог взять в толк, о чем он говорит.
– Простите. Я хотел сказать, что у нас его вообще не бывает. Но я подберу для вас что-нибудь похожее. У нас широкий выбор чая.
Я снял с полки несколько ассамов и кимун.
– Это одноплантационные черные чаи. Вот эти два из Индии, а этот из Китая.
Пока женщина нюхала чай (в виде сухих листьев), я описывал оттенки вкуса. Если честно, я чувствовал себя мистером Эдвардсом, когда использовал в речи слова «солодовый», «дымный» и «умами».
Глаза покупательницы загорелись, стоило ей вдохнуть аромат ассама второго сбора.
– Изумительно пахнет! – воскликнула она.
– Хотите попробовать? Я заварю вам чашечку.
– С удовольствием.
Я проводил ее к чайному бару. Пока листья неспешно разворачивались в горячей воде, женщина рассказала мне, что они с супругой недавно переехали в Портленд и подыскивали чайный магазин.
Только я успел завести разговор о других сортах, как меня позвал мистер Эдвардс.
– Дарий, ты разве не должен пополнять запасы? – Он стоял, закатав рукава и обнажив вытатуированную на левом предплечье виноградную лозу.
– Простите, я…
– Мне нужен еще азот. Сейчас же. – Лицо мистера Эдвардса стало красным.
– Простите. – Я повернулся к покупательнице, уши у меня горели. – Извините. Приятного чаепития. Надеюсь, вам понравится.
– Даже не сомневаюсь. Спасибо.
Я постарался не залиться краской.
Мне очень нравилось помогать людям выбирать идеальный чай.
Я протиснулся мимо Кэрри в кладовку, где стояла деревянная палета с баллонами азота – каждый по три фута в высоту, без ручек. Нести было неудобно, но хотя бы не тяжело. С баллоном наперевес я проложил дорогу между покупателей в чайный бар, где его забрал мистер Эдвардс.
– Спасибо. – Он нырнул под стойку, чтобы отсоединить пустой баллон. – Держи. Знаешь, куда складывать пустые?
– Да.
Но прежде, чем я успел взять баллон, из угла донесся звон бьющегося фарфора.
У мистера Эдвардса вырвалось нечто среднее между вздохом и смешком.
– Дарий, ты не…
– Сейчас.
В тот день я столько раз бегал из кладовки в магазин и обратно, что даже удивительно, как я не протоптал колею в полу. Сняв со стены совок и веник, я также прихватил с полки пару полотенец.
– Давайте я уберу, – сказал я двум мужчинам, которые умудрились скинуть со стола пару гайваней. Белые осколки и зеленые листья улуна плавали в луже пролитого чая.
Один из мужчин кивнул, избегая встречаться со мной взглядом. Я старательно смел все в кучу, но стоило мне присесть, чтобы сгрести мусор на совок, как раздался ужасный звук.
Треск рвущейся ткани.
Загнав на совок последние осколки, я попытался промокнуть лужу полотенцем, но чая было слишком много.
– Простите, я сейчас принесу швабру.
– А можно нам еще Да Хун Пао?
– Эм… Конечно.
Я натянул футболку сзади как можно ниже и поспешил в кладовку.
С моими штанами случилась беда.
Закрыв за собой дверь, я запустил руку в карман, чтобы оценить масштаб проблемы.
Как выяснилось, я не до конца сложил нож для бумаги, с помощью которого распаковывал коробки с чаем. Острый край проделал дыру в джинсах, и она потихоньку увеличивалась всякий раз, когда я наклонялся и приседал, до тех пор пока моим штанам не был нанесен непоправимый урон.
Я оглянулся на дверь и залез под джинсы – хотел убедиться, что крови нет.
Ну и что же мне теперь делать?
Заслышав какой-то шум снаружи, я схватил с полки рулон скотча, оторвал пару кусочков и кое-как склеил джинсы в надежде, что никто ничего не заметит.
Потом взял швабру, еще полотенец и вышел, стараясь шагать не слишком широко, чтобы дыра не стала больше.
– Наконец-то, – недовольно бросил Лэндон, завидев меня. – Ты чего так долго?
– Ну…
Брови Лэндона сердито топорщились, щеки были красными.
– Клиент чуть не поскользнулся на луже, которую ты оставил! – Его голос мог резать бумагу не хуже ножа. Теперь все смотрели на нас: Кэрри, стоявшая за кассой, Алексис в чайном баре, покупатели в очереди.
Лэндон никогда так со мной не разговаривали.
Меня будто снова ударили по яйцам.
В глазах щипало, пока я убирал остатки чая с пола. Я то и дело вытирал лицо о плечо и шмыгал носом.
Мне пришлось встать на четвереньки, чтобы вытереть лужу насухо, и этот маневр окончательно нарушил структурную целостность моих штанов. Скотч прилип к волосам на ноге, а когда я выпрямился, то почувствовал, как бедра овевает холодный ветерок.
Ну отлично.
– Простите, что так долго, – сказал я возвышавшемуся надо мной столику. Потом кашлянул и сжал ноги, чтобы спрятать дыру. Мужчины уже пили «Большую красную мантию» из новых гайваней.
– Ничего, – ответили они, не глядя на меня.
Я кивнул, не поднимая глаз.
– Приятного чаепития.
Структурная целостность
Мне хотелось плакать.
В смысле, я уже плакал. Но совсем чуть-чуть. А хотелось в полную силу.
Так что я спрятался в туалете.
У меня и прежде случались плохие дни на работе. В «Чайном раю», где я работал раньше, раз в квартал устраивали Очистительные Распродажи по Указу Корпорации – и это было гораздо хуже.
Наверное, я просто надеялся, что в «Роуз Сити» будет иначе.
Что я буду предлагать клиентам лучшие чаи и открывать им новые вкусы. А не думать о прибыли и налогах на импорт.
На миг меня посетило нехорошее чувство.
Что мне не нравится работать в «Роуз Сити».
Хотя я сам понимал, как это глупо.
Шмыгнув носом, я скинул ботинки и снял порванные джинсы.
Их было уже не спасти. Разрыв пошел вверх по внутреннему шву к промежности и на двенадцать дюймов вниз. Разлохматившиеся края трепетали, как маленькие голубые анемоны.
Я опустил крышку унитаза, сел на нее прямо в трусах (на мне были зеленые боксеры с блестящей черной резинкой) и вытащил из кармана джинсов телефон, чтобы посмотреть, сколько времени.
До конца моей смены оставался еще час.
И что прикажете делать?
Кто-то постучал в дверь.
– Дарий?
Это был Лэндон.
– Все хорошо?
– Да, – ответил я.
Помолчав немного, он спросил гораздо мягче, чем раньше:
– Злишься на меня?
– Нет.
Я правда не злился.
Просто я был обижен.
И смущен.
– Извини, что накричал на тебя. Я не хотел, чтобы отец сердился. – Он снова постучал в дверь. – Ты собираешься выходить?
– Я не могу.
– Почему?
Я прочистил горло.
– Дарий?
– У меня штаны порвались.
– Уверен, мы это исправим.
– Вот уж сомневаюсь.
– Дай посмотреть.
– Я тут в трусах сижу.
– Ничего страшного.
Я вздохнул, встал с унитаза и, спрятавшись за дверью, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы Лэндон смог протиснуться в кабинку. А потом быстро закрыл. Лэндон посмотрел на остатки джинсов, которые я держал в руках.
А потом его глаза скользнули вверх, к моим боксерам.
Волоски у меня на ногах встали дыбом.
Наконец наши взгляды встретились.
– Да, боюсь, тут уже ничего не поделаешь, – сказал он.