– И как же мне быть?
Его глаза так и норовили опуститься вниз, словно Лэндон сам не осознавал, куда смотрит.
– У Алексис должны где-то быть булавки. И, кажется, у нас есть фартук. Можешь им прикрыться.
У меня задрожали губы.
– Не смущайся так.
– Я не смущаюсь.
– А вот и нет. – Лэндон шагнул ближе, так что мне пришлось прижать несчастные джинсы к груди. – Не нужно. Это ведь я.
Он хотел поцеловать меня, но я отпрянул.
У Лэндона вытянулось лицо.
– Все-таки злишься. – Он качнулся назад. – Я же извинился.
– Я…
– Такое чувство, будто я все делаю не так.
– Неправда.
– Тогда в чем проблема?
– Я хочу сказать… Да, ты меня обидел. – Голос у меня дрожал, и я себя за это ненавидел. – Я как раз собирался вытереть эту лужу, а ты взял и наорал на меня на глазах у всех. Вместо того чтобы помочь или… самому ее убрать. Я сегодня разрываюсь, всем постоянно от меня что-то нужно, а я ночью почти не спал, думал о папе. Теперь понятно?
Я глубоко вздохнул и поднял глаза к потолку.
Лэндон стоял, уткнувшись взглядом в пол.
Между нами повисло хрупкое молчание.
– Понятно, – прошептал Лэндон. – Прости, Дарий.
Он стер большими пальцами слезы, выступившие у меня в уголках глаз.
– Почему ты беспокоишься о папе?
– У него депрессивный эпизод.
– Правда?
Я кивнул и добавил:
– С ним все будет хорошо.
– А с тобой? С тобой все хорошо?
Я пожал плечами.
– Наверное.
Лэндон внимательно посмотрел на меня, потом осторожно убрал волосы с моего лба.
– Ты посиди здесь немного, ладно? Передохни. А я найду, во что тебе переодеться. Договорились?
– Договорились.
– И мне в самом деле жаль, Дарий.
Он поднялся на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку, а потом накрыл ее ладонью.
– Все хорошо.
Лэндон открыл дверь и уже собрался выйти, как вдруг обернулся, и скулы у него порозовели:
– Хочу, чтобы ты знал. – Его взгляд снова метнулся вниз. – Мне нравятся твои боксеры.
Я вспыхнул, как сигнал «стоп».
И на мгновение попытался представить, как Лэндон выглядит в белье.
А он смущенно улыбнулся и закрыл за собой дверь.
Вскоре Лэндон вернулся с фартуком и булавками, с помощью которых мы кое-как залатали прореху.
Он больше ни слова не сказал о моих трусах, но продолжал поглядывать на меня, пока мы колдовали над джинсами.
Почему-то в белье и футболке рядом с Лэндоном я чувствовал себя более голым, чем тогда с Чипом в раздевалке.
– Спасибо, – сказал я, когда мы закончили.
– Не за что. – Лэндон поцеловал меня в плечо, чего раньше никогда не делал. Это был всего лишь быстрый чмок, но по ощущениям в нем скрывалось гораздо больше. – Жалко, что тебе нужно снова одеваться.
– Прекрати. – Моя кожа покрылась мурашками.
У меня была такая фантазия – что мы занимаемся сексом в туалете.
Но в итоге кто-нибудь обязательно заставал нас на месте преступления, и мы попадали в неприятности (или как минимум сгорали от Стыда Двенадцатого Уровня).
Я быстро натянул джинсы, повязал черный фартук и сунул ноги в кроссовки, которые так и не расшнуровал. Я просто не мог пойти на такой риск: для этого мне пришлось бы нагнуться, и боюсь, булавки, частично восстановившие структурную целостность моих штанов, этого бы не выдержали.
– Я поговорил с Алексис, она согласилась до конца смены уступить тебе чайный бар.
Я подцепил пальцами петли для ремня на джинсах Лэндона и чмокнул его в плечо. А что, отличное место для поцелуев.
– Ты лучший.
Лэндон просиял.
– Стараюсь.
В пять часов мистер Эдвардc наконец отпустил меня.
– Ты отлично поработал сегодня, Дарий. – Он нырнул под прилавок, чтобы поменять очередной баллон с азотом. – Я кое-что оставил возле твоей сумки.
– О. Спасибо.
И действительно, в закутке рядом с моей сумкой лежал длинный конверт с окошком.
В окошке виднелся пустой лист, но конверт не был запечатан, так что я заглянул внутрь.
– Ничего себе.
Моя первая зарплата в «Роуз Сити Тиз» – чуть больше двухсот долларов после вычета налогов. Меньше, чем я зарабатывал в «Чайном раю», но все же. На эти деньги можно купить форму для соккера. Или новые трусы, раз уж Лэндону так понравились зеленые боксеры. Или новую пару джинсов.
Но потом я вспомнил о сломанной посудомойке у нас дома.
И изрядно оскудевшем счете, на который родители откладывали деньги на колледж Лале. А еще о том, что ей, наверное, кучу всего нужно будет купить для программы для одаренных.
Вспомнил о темных кругах у мамы под глазами, о том, что папа забывает бриться.
И почувствовал себя жутким эгоистом.
– Что у тебя там? – спросил Лэндон.
– Первый чек.
Он улыбнулся.
– Если хочешь, можем переводить зарплату прямо на счет. Но папа любит выдавать первый чек вот так, на бумаге. Говорит, это помогает ярче прочувствовать момент.
– Круто, – сказал я.
Потому что это действительно было круто.
Но предательский комок в животе все портил.
Я должен был быть счастлив, но чувствовал лишь усталость.
А в голове крутилась навязчивая мысль, что мне не положено быть счастливым.
– Эй. – Лэндон пощекотал мою ладонь. Я поймал его руку, и наши пальцы переплелись. – Что-то не так?
– Все в порядке.
Все было не так.
Но я просто не знал, как об этом сказать.
– Наверное, я до сих пор не привык. Я давно мечтал попасть сюда на стажировку, но даже представить не мог, что меня возьмут на работу.
– Ты делаешь больше, чем кто-либо в «Роуз Сити». Ты это заслужил.
– Может быть.
Я делал то, что всегда хотел.
Так почему мне было так грустно?
Конгломерат злых бобов
Папа задержался в Портленде до понедельника, чтобы посмотреть, как мы будем играть с командой школы Уиллоу Блафс. Матч назначили на вторую половину дня, так что я просидел в библиотеке, пока за нами не приехал автобус. В кофейне при библиотеке подавали ужасный чай – его поставлял «Чайный рай», который после моего ухода купил какой-то Конгломерат Злых Бобов. Но кипяток там наливали бесплатно, а я, как уже говорил, всегда носил с собой пару пакетиков из «Роуз Сити Тиз» – как раз для таких случаев.
Чип сел рядом со мной, и я поделился с ним пакетиком цейлонского. Мы потягивали чай и сравнивали конспекты по американской литературе. На уроке мы проходили «Над пропастью во ржи», и Сэлинджер показался мне интереснее «Сепаратного мира» Ноулза, но квир-кодинга в нем было прискорбно мало. Говорил в основном Чип, а я больше слушал, потому что не совсем понял, в чем смысл «Над пропастью во ржи». Я бы предпочел, чтобы в школе мы читали фэнтези или фантастику. Ну или хотя бы что-нибудь из современной литературы.
– Все не так плохо, – сказал Чип. – Он хотя бы не сталкивает друга с дерева.
– И то правда.
Рука Чипа лежала на столе вплотную к моей. Я чуть подвинулся, чтобы дать ему место.
– Как поживает твоя продвинутая алгебра?
– Как извлечь квадратный корень из «ужасно»?
– Ауч. Давай показывай, что у тебя.
– Ты не обязан…
– Я хочу помочь.
Я уставился на свои сложенные руки.
Чип накрыл их ладонью. Словно именно так обычно делают парни.
– Серьезно, – сказал он, – позволь мне помочь. Пожалуйста.
– Ладно. – Я высвободил руки, достал из сумки ноутбук и открыл последнее задание.
До конца второго тайма в матче против Троянцев из школы Уиллоу Блафс – серьезно, их гимном была песня «В атаку, в атаку, Троянцы», которая сама по себе могла нанести подросткам психологическую травму, – оставалось пять минут, и счет был 1:1.
Ребята из Уиллоу Блафс оказались крепкими орешками.
Тренер Бентли отправила Кристиана на скамейку запасных после того, как он каким-то чудом прыгнул из одного конца ворот в другой и перехватил мяч, попутно повредив мечевидный отросток. Вместо него на поле вышел Диего.
Он был толковым вратарем, но до Кристиана ему было далеко. Пока. А значит, мне, Куперу и Бруно приходилось выкладываться на двести процентов, чтобы сдержать игрока номер семь. С таким быстрым противником я столкнулся впервые.
Троянцы продолжали наступать, неуклонно продавливая нашу оборону. Игра шла на нашей половине поля. Я перехватил мяч и передал Чипу, который успел пробежать всего два шага – и был вынужден отдать пас Джони с Одной Н, чтобы его не забрал соперник.
Папа на трибуне кричал «Защита! Защита!», будто мы без него не понимали, что делать. Но он радостно вопил всякий раз, когда нам удавалось продвинуться к чужим воротам. Папа уговорил бабушек прийти посмотреть, хотя они вели себя куда более сдержанно: все, чего удостоились Громилы Чейпел-Хилл, – это пара вежливых хлопков. Кажется, бабуля еще присвистнула, когда мы забили гол в первом тайме, но на этом все.
Джони с Одной Н перекинул мяч Джейдену, который дал нам передышку – достаточную, чтобы я успел вытереть лицо воротником толстовки. Пробежавшись рукой по волосам, я стряхнул пот на траву. На выходных я обновил стрижку, и фейд снова стал четким и гладким.
Ник с Джейденом на другой стороне поля перебрасывали мяч друг другу, обходя защитников Троянцев. В последнюю секунду Джейден отдал пас Чипу, который помчался к воротам.
И он бы обязательно забил, если бы не троянский вратарь шесть футов семь дюймов ростом: руки у него были до нелепости длинными и выгибались под неестественными углами.
Вратарь отправил мяч на нашу половину. Чип покачал головой и поспешил к центру поля.
Троянцы носились туда-сюда, туда-сюда. Они заблокировали Бруно и Купера, и седьмой номер устремился к нашим воротам.
– Ты сможешь, Дарий! – заорал папа.
Спортивный Папа Стивен Келлнер был силой, с которой стоило считаться.
Седьмой притворился, что хочет обойти меня слева, потом справа, но я не поддался на уловку и ждал, когда он откроется.
Но тут он послал мяч мне между ног, а сам проскочил мимо, пока я разворачивался, чтобы помчаться за ним.