Вернее, я попытался развернуться.
Но вместо этого поскользнулся и упал лицом в траву.
На миг мне показалось, что кто-то пролил на поле масло. Я сучил ногами, но не находил опоры. Когда мне наконец удалось встать, было уже поздно. Диего следил за двенадцатым номером в полной уверенности, что седьмого я взял на себя. Он не успел вовремя сориентироваться.
Седьмой ударил по мячу.
Раздался свисток.
Троянцы забили гол.
Мы в первый раз потерпели поражение.
И все потому, что я не смог остановить игрока номер семь.
Я бы не удивился, если бы на стадион обрушился дождь, когда мы выстроились в линию, чтобы пожать руки Троянцам.
И гром в отдалении был бы очень в тему.
Но в небе ярко светило солнце, и я отчаянно щурился, чтобы не заплакать.
Когда мы пересеклись с седьмым, он ударил меня по кулаку и сказал:
– А ты хорош.
– Спасибо, – ответил я и подумал: «Но недостаточно».
Я ведь пропустил его к воротам.
Жаль, что с нами не было Сухраба.
С Сухрабом я был непобедим.
Пока мы брели к раздевалкам – некоторые парни, например Джейден и Гейб, шли, сцепив ладони за головой в знаке капитуляции, – Чип положил руку мне на плечо.
– Ты как, нормально?
– Ага.
Он легонько потрепал меня по плечу.
– Не пере… – начал Чип, но не закончил, потому что Трент Болджер на трибуне свистел и махал ему что было сил. Судя по тому, что Трент был в форме сборной Чейпел-Хилл по американскому футболу, он примчался сразу после тренировки.
У меня в голове не укладывалось, что Трент Болджер способен притащиться на другой конец города только ради того, чтобы посмотреть, как Чип играет в соккер.
А Чип хлопнул меня по спине и побежал к Тренту.
Я поплелся за ним, держась чуть позади: у кромки поля ждали папа и бабушки.
– Хорошо сыграл, сын, – сказал папа.
– Спасибо. Но я надеялся, ты увидишь, как мы выиграем.
– Ты отлично держался на поле. Выложился на полную.
А бабуля сказала:
– Уверена, больше ты на такой трюк не купишься.
– Надеюсь, что нет.
– Этот седьмой – что-то с чем-то, – заявила бабушка. – Интересно, его уже позвали в университетскую команду?
– Эм… Я даже не знаю, как его зовут.
– Пойду спрошу у тренера. А ты в следующий раз сыграешь лучше. – Бабушка похлопала меня по руке и ушла.
Бабуля повернулась к папе.
– Ноги гудят. Я подожду вас в машине.
– Конечно.
Когда бабушки отошли подальше, папа шумно выдохнул.
– Они не это имели в виду.
– Ты о чем?
– Ну… – Папа сглотнул. – Не думай, что они в тебе разочарованы.
– А.
Именно так я и подумал.
А как иначе?
Разочарование входило в базовую комплектацию моих бабушек. Как любовь – в базовую комплектацию Маму и Бабу.
У меня снова защипало в глазах. Я посмотрел на солнце, чтобы папа ничего не заметил.
Трент на соседней трибуне сказал что-то Чипу, и тот загоготал, как гусь.
У Циприана Кузумано был уморительный смех.
Я выбрал не лучший момент, чтобы повернуться к ним, потому что Трент перехватил мой взгляд. И выпятил подбородок в знак приветствия.
Во многих фильмах есть герой, который отвратительно относится к окружающим, но все его терпят, потому что он симпатичный или обладает еще какими-то особыми качествами. Проблема в том, что Трент Болджер даже не был симпатичным. Ноздри у него были непропорционально большие, не говоря уже о чудовищной стрижке – андеркате с овальным островком длинных волос на макушке. Трент зачесывал бóльшую часть набок, а остальные болтались как им вздумается.
И эта стрижка никоим образом не прятала его агрессивный лоб.
– Дарий?
– А?
Папа хихикнул.
– Иди к своим друзьям.
– Хорошо. – Я заключил папу в диагональные объятия, чтобы не слишком запачкать потом и травяным соком.
Папа поцеловал меня в лоб.
– Горжусь тобой.
Потом он положил руку мне на шею и посмотрел в глаза.
– Я тебя люблю, сын.
– И я тебя, пап.
Он коротко вздохнул.
– Увидимся дома?
– Ага.
Я направился в раздевалку. Чип с Трентом все еще болтали, но, когда я проходил мимо, Трент сказал:
– Прямо между ног, да? Но ты, наверное, к такому привык.
Чип шутливо пихнул Трента.
– Остынь, чувак.
Тот пожал плечами.
– Еще увидимся, Дурианий.
Несколько секунд я не сводил с них взгляда. Но Чип смотрел на свои ноги.
– Как скажешь.
Спортивно-индустриальный комплекс
Наверное, это была самая тихая поездка на автобусе за всю историю поездок на автобусе. Даже двигатель ворчал не так громко, заглушенный тучей, сгустившейся над нашей командой после поражения.
Которое случилось по моей вине.
Я плюхнулся на сиденье и вытащил телефон, чтобы написать Лэндону об игре.
Он не ответил. Наверное, репетировал с группой.
Обхватив себя руками, я уставился в окно. Солнце клонилось к закату, превращаясь в золотой диск неуместной в такой момент красоты.
Я вытер глаза рукавом.
– Дарий? – окликнул меня Чип. Он снова сидел в соседнем ряду.
– Чего? – не слишком приветливо отозвался я. Боль от того, что Чип просто стоял и слушал, как Трент надо мной издевается, до сих пор не утихла.
Но ведь Чип Кузумано всегда так делал.
– Подвинься.
Я хотел сказать «нет».
Хотел сказать, чтобы он сел с кем-нибудь другим. С тем, кого не называли Дурием, Дырием, Выдрием и Дурианием.
Я хотел побыть один.
Но Чип перемахнул через проход, и я подвинулся к окну, чтобы освободить ему место. Теперь мы сидели почти вплотную, но Чип не возражал.
– Ты как? – спросил он.
– Нормально.
– Плачешь?
– Нет.
– Ты не виноват.
Я шмыгнул носом, снова вытер слезы и ничего не сказал.
Чип тоже. Он просто сидел рядом и молчал как ни в чем не бывало.
Наконец я не выдержал:
– Это я пропустил того парня к воротам.
– И я его пропустил. Все его пропустили. А Диего пропустил гол.
– Диего занимался двенадцатым номером.
Чип вздохнул.
– Мы команда. Значит, выигрываем и проигрываем вместе.
– Но я всех подвел.
– Нет. Уж поверь. – Чип положил руку мне на колено и встряхнул его. – Никого ты не подвел.
– А почему тогда мне кажется, что я во всем виноват?
– Потому что тебе не все равно. И ты слишком строг к себе. – Чип сжал мое колено. – Потому что ты Дарий.
Я уставился на его руку. Она была почти квадратной, пальцы – короче ладони.
Красивая рука. А еще теплая – я даже сквозь штаны чувствовал жар.
И слегка вспотел от этого.
– Просто у меня в последнее время такое чувство, что я все делаю не так.
– Отстой.
Чип снова сжал мое колено и посмотрел мне в глаза.
Стало трудно дышать. Уши запылали, как два варп-ядра.
– Хм.
Я покосился вниз: рука Чипа все еще лежала на колене.
Тогда я глубоко вздохнул.
– Ну да.
На следующий день у нас с Джейденом и Гейбом была дополнительная физподготовка. Переодевались мы практически в полном молчании. Гейб, кажется, был подавлен даже сильнее меня. Тренер Бентли обмолвилась, что на вчерашнюю игру приехал рекрутер из университета Беркли.
По крайней мере, у него точно сложилось хорошее впечатление о Робби Амундсене, неудержимом Троянце под номером семь.
Бабушка позаботилась о том, чтобы узнать его имя.
И не замедлила сообщить его мне.
А потом попросила погуглить, положил на него глаз какой-нибудь университет или нет.
(Как оказалось, да. Университет штата Аризона, из всех возможных мест.)
Когда мы вошли в тренажерный зал, тренер Уинфилд в углу разговаривал с Трентом, который стоял, отведя левую ногу назад, чтобы растянуть икры. Оба скользнули по нам взглядом.
– Разминайтесь, – скомандовал тренер. – Сегодня у вас забег на пять миль.
Я выполнил пару базовых упражнений для растяжки: боковые выпады, «гусеницу» и все такое. Потом лег на живот, перекинул правую ногу через левую, развернул бедра и прижал ступню к полу.
По мышцам разлилась приятная боль.
– Келлнер, ты что делаешь на полу? – спросил тренер Уинфилд.
– Готовится к следующему свиданию, – пробормотал Трент.
Он сказал это достаточно громко, чтобы все услышали, и в то же время достаточно тихо, чтобы тренер Уинфилд ничего не понял.
– Что такое, Болджер?
– Да просто шучу, тренер. Он вчера соснул на поле.
– Что?
– Заснул. И пропустил мяч.
– Хм. – Тренер Уинфилд подозрительно сощурился, но ничего не сказал.
Игрокам в американский футбол подобное поведение всегда сходило с рук.
Снова спортивно-индустриальный комплекс в действии.
– Эй. Дарий вчера двенадцать раз спас наши ворота, – вмешался Гейб. – А ты когда в последний раз отрывал задницу от скамейки запасных?
– Так, все успокоились, – осадил его тренер.
Да, игрокам в американский футбол все сходило с рук, а вот игрокам в соккер не позволяли даже огрызаться в ответ.
Тренер Уинфилд выжидающе навис надо мной, а я поменял ноги местами.
– Келлнер?
– Разгибатели бедра. Тренер Бентли говорила обязательно растягивать их перед бегом.
– Хм.
Больше тренер ничего не сказал. Он пошел проверить, как идут дела у трех десятиклассников из команды по бегу по пересеченной местности. Уверен, они еще перед началом уроков успели пробежать десять-пятнадцать миль.
Я подозревал, что тренер Уинфилд побаивается тренера Бентли: если мы говорили, что она советовала делать то-то и то-то, он всегда ограничивался кратким «хм».
А потом уходил.
– У вас осталось тридцать секунд, джентльмены. Поторопитесь.
Джейден протянул мне руку. Я сцепился с ним большими пальцами, и он фактически поднял меня.
– Не слушай его. – Он кивнул на Трента.
– Даже не думал.
Трент Болджер был варп-ядром без антиматерии, то есть бессильным. Он применял старую тактику, желая сделать меня несчастным, но я вырос. И теперь, чтобы задеть меня, нужно было постараться.