Сердце забилось как сумасшедшее.
– Зайдешь ко мне?
Я почти согласился.
Почти.
Но вдруг Лэндону не понравится, как я выгляжу?
Что, если у меня слишком большой?
Или, наоборот, слишком маленький?
Что, если мы не подходим друг другу так сильно, как кажется Лэндону?
Что, если мне не понравится?
Что, если я еще не готов?
– Хм.
Похоже, ничего, кроме этого, я ответить не мог.
Лэндон заглянул мне в глаза.
– Что ты говоришь?
Я сглотнул.
– Просто нервничаю.
– Тебе понравится, обещаю, – сказал Лэндон. – Я хочу, чтобы мы сделали это. А ты?
– Да. Может быть. Не знаю.
Он нахмурился.
– В смысле «не знаешь»?
– Для меня это большой шаг.
– Ну рано или поздно его все равно придется сделать.
Я не понял, что именно мне не понравилось в его словах. Но они прозвучали так, будто я должен хотеть секса.
Но есть множество людей, которые в нем не нуждаются.
Для ясности: я хотел секса. Очень хотел.
И даже думал, что было бы здорово заняться им с Лэндоном.
Но всякий раз, когда об этом заходила речь, секс с Лэндоном представлялся мне концом света. Не знаю почему, но я ничего не мог с собой поделать.
Мне было страшно.
Наверное, я буду готов к сексу, когда потребность затмит страх.
Когда гравитационное поле моего желания усилится.
– Я…
Лэндон вздохнул. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но вдруг оглянулся.
В коридоре снова раздались шаги. На этот раз – прямо за углом. А потом послышались голоса.
– Чувак, это был просто позор.
– Заткнись.
Я узнал Чипа и Трента.
– Смотреть было больно. Как будто мне зуб дергали без анестезии, – сказал Чип.
– Да пофиг.
– Я никогда больше не появлюсь с тобой в приличном обществе.
– Ну это не новость.
– О чем ты? – спросил Чип.
– О том, что мы видимся только в школе или когда нужно посидеть с Эви. Как будто ты меня стесняешься.
– Ты мой лучший друг.
Чей-то ботинок чиркнул по полу, и скрип разнесся далеко по коридору.
Лэндон закусил губу и бросил взгляд на угол, за которым стояли Чип с Трентом.
Их пока не было видно, но мы оказались в ловушке.
– Тогда почему ты так себя ведешь? – спросил Трент. – Ты всегда…
Что именно Чип «всегда», нам не суждено было узнать, поскольку именно в этот момент они вышли из-за угла.
Трент вытаращился на нас – мы стояли обнявшись, и Лэндон прижимал меня к шкафчику, – а Чип нахмурился.
– Ой. Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил я.
Губы Трента изогнулись в усмешке, а глаза задержались на пальцах Лэндона, которые до сих пор прятались у меня за поясом.
– Хм.
– Решили отдохнуть? – спросил Чип.
Лэндон кивнул.
– Там слишком много народу, дышать нечем.
– Мы тоже скоро свалим, – сказал Чип. – Да и народ потихоньку расходится.
– Понятно.
– Собираемся зависнуть у меня, может, в видеоигры поиграем. Пара человек из команды тоже пойдет. Хотите с нами?
Я посмотрел на Лэндона.
– Вообще-то мы планировали пойти ко мне, – улыбнулся он. – Чтобы побыть вдвоем.
Трент фыркнул.
– Что, решили поиграть в крайнюю?
Время застыло, словно мы зависли над горизонтом событий черной дыры, готовой нас поглотить.
А я наконец понял, откуда взялось прозвище «Дурианий» с намеком на дурной запах. Оно пришло Тренту в голову после того, как Чип увидел меня голым в раздевалке.
Наши с Чипом взгляды на миг пересеклись. В его глазах стыд боролся с паникой.
– Какого черта, чувак? – завопил он.
И хотя у меня звенело в ушах, а в груди будто взорвалась сверхновая, я все-таки заметил, что Чип сказал «какого черта», удержавшись от мата.
А Трент только рассмеялся в ответ.
– Да что такого?
На лице Чипа застыло выражение искреннего ужаса. Можно было подумать, что это он сейчас заплачет.
Лэндон посмотрел на меня, потом на Чипа, на Трента – и снова на меня. Задержал взгляд на моих красных щеках и прикусил губу.
– Это не круто. – Чип толкнул Трента, давая понять, что им пора.
– Повеселитесь, голубки! – не унимался Трент. – И про резинки не забудьте!
Чип потащил Трента прочь, напоследок бросив на меня извиняющийся взгляд.
Лэндон отступил, унося тепло своего тела, и я вздрогнул, внезапно ощутив спиной холод металлического шкафчика.
– О чем это он?
– В смысле? – Голос у меня сорвался, так что пришлось прочистить горло. – К-хм. В смысле?
– Они как-то странно себя повели. Когда он заговорил о том, что у нас будет секс. – Лэндон покосился на мои штаны. – «Играть в крайнюю» – это еще что?
– Трент – придурок, – сказал я. А потом добавил: – Они оба придурки.
– Я думал, что Чип твой друг.
– Я тоже так думал.
Отодвинувшись от шкафчика, я обхватил себя руками.
В глазах защипало от подступивших слез.
– Так ты… – Взгляд Лэндона метнулся вниз.
– Что?
– Ты знаешь.
Я покачал головой.
– Не обрезан?
– Нетронут, – поправил я.
– Понятно. Хм.
Ненавижу это слово – «хм».
Я потер глаза, потому что перед Лэндоном я плакать не собирался.
К издевкам Трента у меня уже более-менее выработался иммунитет. Я приспособился.
Но что делать теперь, когда Чип меня унизил?
– Не волнуйся, это не проблема. Я уже передергивал с необрезанными парнями.
– Передергивал?
– Мы друг другу дрочили и все такое.
Я не хотел знать о том, как Лэндон мастурбировал другим парням.
– Так ты только этого хочешь? Чтобы мы друг другу передернули?
– Нет. Я… – Теперь и у Лэндона горели щеки. – Не нужно за меня додумывать.
Я тоже покраснел.
– Почему ты на меня злишься?
– А почему ты не можешь быть со мной откровенным? И вообще, откуда Чип знает, что ты не обрезан?
– Видел в тот день, когда зарядил мне в пах.
Я снова потер глаза.
Такое чувство, будто я снова получил по яйцам.
Даже хуже.
Лэндон долго смотрел на меня, а потом спросил:
– У тебя с ним что-то есть?
– Что?
– Тебе нравится Чип?
– Он мой друг, – сказал я. – И все.
Мне не нравился Чип.
Просто не мог мне нравится.
– Передо мной ты даже футболку не снимаешь, а он видел твой член?
– Мы же играем в одной команде. И это случайно вышло. Но мы… ты… Мне нужно время. Я говорил тебе, что не готов.
– А как насчет того, что нужно мне? К чему я готов? Почему мы всегда говорим о тебе?
– Неправда, – сказал я. – Ты мне небезразличен. И для меня важно, чего ты хочешь.
– Я уже говорил, что мне нужен секс. Но ты даже слышать о нем не желаешь. Хочешь ходить со мной на танцы, чтобы все видели, какая мы красивая пара, хочешь, чтобы я готовил для тебя и твоей семьи, но когда речь заходит о том, чтобы сделать то, чего я хочу, что для меня важно, ты заявляешь, что «не готов». Мы вместе уже четыре месяца, а ты даже футболку передо мной снять не можешь. Ты трус. И эгоист.
– Мне жаль. Я не знаю, что еще сказать. Мне жаль. Я не готов.
– Но это не мешает тебе размахивать членом перед Чипом?
– Мы были в раздевалке. Что мне оставалось?
– Даже знать не хочу. – Лэндон закрыл глаза. – Я ухожу.
– Что? – внезапно охрипнув, выдавил я.
– Я уже понял, что ты ко мне не поедешь. Верно?
– М-м.
Я хотел сказать «да».
Хотел на все согласиться.
Но не мог.
Я потер глаза и сказал:
– Лэндон…
Но он покачал головой.
– С меня хватит.
А потом он сказал:
– Я ухожу.
И ушел.
Достаточно меланхолично
Я хотел пойти за ним.
Хотел догнать его под дождем, схватить за руку и заставить передумать, чтобы он обернулся, сказал, что был неправ, что ему жаль и все будет хорошо.
Но, во-первых, то, что капало с неба, и дождем-то назвать было нельзя. Эта морось никак не подходила для драматичного воссоединения.
Во-вторых, я был трусом.
А в-третьих, я не представлял, какие слова могут заставить Лэндона передумать.
Я маячил за двойными дверями, пока Лэндон ждал, когда за ним приедет машина. Наконец он уехал, и я вышел на пустую парковку, чтобы стоять и смотреть, как задние фары медленно исчезают в туманной дымке. По крайней мере, это было достаточно меланхолично и соответствовало ситуации.
Еще для нее подошла бы грустная фортепианная музыка или тягучая мелодия виолончели, но единственным доступным саундтреком был басовый ритм Despacito, доносящийся из окон гимнастического зала за моей спиной.
Я присел на бордюр, вытер глаза и почувствовал, как передо мной разверзается голодная бездна ненависти к себе.
Когда у тебя депрессия, ты вполне способен распознать, через какой цикл проходит твой разум, пусть и ничего не можешь с этим сделать.
В ушах звучал голос Лэндона: «Ты эгоист».
А перед глазами стоял Чип. И то, как он избегал моего взгляда.
Я ему доверял.
Я знал об их дружбе с Трентом. Знал, что он ни разу не выступал против него. Знал, что он был и сообщником, и свидетелем, когда Трент унижал кого-то на потеху публике.
И все равно ему доверял.
А значит, я это заслужил.
Шмыгнув носом, я достал телефон. От капель дождя на экране заблестели маленькие радуги.
Что я должен был сказать маме?
Что мы с Лэндоном расстались? Или просто поругались?
Учитывая, что он бросил меня на школьном балу, первое более вероятно.
– Дарий?
Я обернулся и снова уткнулся в телефон. Мама написала, что за мной приедет бабуля.
Чип сел рядом на бордюр, расставив колени так, что одно ударилось о мое.
– Да уж, неловко вышло, – сказал он с нервным смешком.
– Что тебе нужно?
Он нахмурился и посмотрел на руки.
– Хотел извиниться за то, что сказал Трент.
За то, что сказал Трент.
Чип вечно извинялся за Трента.
Я ничего не ответил.
– Ты как?
– Нормально.