– Я тут подожду, – крикнул Генри ему вслед, и Эдвард глянул на него так, будто голову ему сейчас открутит.
– Ты едешь за мной, – отрезал он, и Генри нехотя повиновался.
Если нарушит приказ – Эдвард наверняка разорвет уговор и не отдаст ему цветок памяти, и тогда все будет зря.
– А факелы нам с собой нельзя попросить? – спросил он, кивнув на уютно подсвеченный изнутри шалаш из шкур.
– Для факелов нужно масло, – натянуто ответил Гилби. – Это роскошь, а у них тут даже мыла нет – они стригут волосы под корень, чтобы в них насекомые не заводились.
– А что стало с той деревней, которая была красивой? – громко спросил Генри.
Разговаривать во весь голос на охоте было глупо, но в глубине души Генри надеялся отпугнуть существо. Месяц назад он бы не поверил, что будет трусливо избегать опасности, но теперь все изменилось. Теперь он сам мог превратиться в опасность, если не сможет держать себя в руках.
– Они мне рассказали, что деревянное Хлебосолье сгорело двести пятьдесят лет назад, – ответил Гилби. Почему-то его тоже не волновало, что они спугнут добычу. – У их предков не осталось вообще никаких старых вещей – сами едва спаслись. По местной дороге к тому времени давно уже никто не ездил, и в паре километров к северу от старой деревни они решили построить новую – прямо на дороге, чтобы далеко камни не тащить. Из дерева строить побоялись: вдруг опять сгорит. В хижинах они только спят – говорят, зимой там довольно тепло, – а едят и проводят время в шатре. Раз в год старейшина ездит в ближайший городок, отвозит ячмень и тыквы, которыми они платят королю налог, а часть урожая меняют на самые нужные вещи и…
Генри остановился. Он уже давно не слушал. За ближайшей полосой деревьев кто-то был, кто-то следил за ними, а Гилби продолжал рассуждать как ни в чем не бывало. Генри не представлял, как тот ухитрился исполнить свои рыцарские обязанности в предыдущие три раза, потому что было ясно: охотник из него так себе. И Генри совершенно ясно представил, что будет дальше. Существо, ждущее за деревьями, сейчас бросится на них, Гилби и Эдвард запаникуют, кони понесутся в чащу и в темноте выколют себе глаза ветками. В его воображении все это выглядело так ужасно, что он сжал кулаки. Отец учил его не тянуть с решениями. Генри вдохнул глубже, успокаиваясь, и нащупал в сумке нож.
Чувство опасности вспыхнуло сильнее, и он, изо всех сил стараясь, чтобы пульс не ускорился, спрыгнул с лошади и бесшумно понесся туда, откуда слышал чье-то дыхание. Лучше уж напасть первым, чем ждать, когда тебя застанут врасплох. Может, тогда ему удастся не выйти из себя.
Он различил среди деревьев чей-то силуэт и бросился на него, стараясь думать об Алисии и жителях деревни, о том, что спасет их, главное – хладнокровие, только не злиться, только не… Генри уронил кого-то на землю и прижал к его шее нож, мимоходом удивившись, как это существо похоже на человека. В ту же секунду оно издало такой вопль, что Генри чуть не оглох.
На него смотрел перепуганный верзила, сжимавший в руке предмет, который Генри тут же узнал. Рог громкоговорения – старинный предмет для усиления голоса. Генри убрал нож и сел на землю. Он все понял.
– Гилби, ты что творишь? – рявкнул верзила, бросая рог на землю. – Кто это такие?
Гилби подъехал к ним и спешился, враждебно глядя на Генри.
– Нет никакого существа, – сказал Генри, увидев, что Эдвард медленно пробирается к ним, отводя ветки на пути коня. – Они… Есть какое-нибудь слово для людей, которые выманивают у других деньги или еду, заставляя их верить в то, чего нет?
– Мошенники, – сурово уронил Эдвард, изо всех сил пытаясь сделать внушительное лицо вместо испуганного.
– Запомню, – обрадовался Генри. Он чувствовал немыслимое облегчение оттого, что страшным голосом в лесу оказался всего-навсего человек. – Они ездят из одной деревни в другую и воют по ночам, а когда у местных жителей сдадут нервы, является Гилби и берет плату за то, чтобы избавить их от существа. Неплохо придумано!
Гилби застонал.
– И в чем был твой план? – прогудел верзила, наступая на него. – Раз за тобой был хвост, зачем ты сюда пошел?
– А что мне было делать? – скривился Гилби, опасливо косясь на Генри. – Я думал, ты услышишь, что я не один, и будешь сидеть тихо! Кто ж знал, что мальчишка такой резвый? Я думал, он вообще без мозгов!
– Вой доносился с трех сторон, – медленно проговорил Генри. – Значит, есть еще двое. Зачем так много?
– Чтобы страшнее было, – огрызнулся верзила.
– Надеюсь, вы понимаете, что ваши действия не останутся без последствий, – с удовольствием проговорил Эдвард. Он явно обрадовался, что другой белый рыцарь оказался поддельным. – Я сам бы вас арестовал, но слишком занят. Мы отправим посланникам сороку с описанием ваших примет, они развесят повсюду объявления о розыске, и вы окончите свои дни в Цитадели. Всего хорошего. Не хочу даже стоять рядом с вами.
Он вскинул голову и развернул коня в сторону деревни, а Генри пожалел, что слугам, кажется, не положено обзывать хозяина идиотом. При слове «Цитадель» пристыженно-растерянные лица мошенников разом превратились в злобные. Тот, кого загнали в угол, дерется до последней капли крови. Если Эдвард не знает даже этого, чему он вообще научился из своих книжек?
– Если ваш приятель хотел подкрасться незаметно, не стоило ему надевать красную куртку с золотыми пуговицами, – громко сказал Генри, вглядываясь в темноту.
Он просто хотел разговором оттянуть драку, но не рассчитывал на такой впечатляющий результат. Гилби и верзила подскочили и, забыв про Эдварда, уставились туда, куда показывал Генри.
Человек в ярком наряде, кажется, тоже его услышал: он вышел из-за дерева и двинулся в их сторону. В следующую секунду Генри понял сразу две вещи: во-первых, мошенники понятия не имеют, кто это такой. Во-вторых, это был, кажется, вовсе не человек.
Долговязый и бледный, он был еще и слегка прозрачным, будто ему чуть-чуть не хватало краски, чтобы полностью сойти за существо из плоти и крови. Увидев его, верзила сел на землю, как будто у него отказали ноги, Гилби взвизгнул, а Эдвард, конечно же, схватился за меч. Видимо, в тех книгах, из которых он почерпнул все свои знания о жизни, так полагалось делать, даже если противника мечом точно не победить.
Снежок неподалеку продолжал щипать почти незаметную мелкую траву, из чего Генри в очередной раз сделал вывод, что лошади не такие уж пугливые звери.
– Привет, – сказал Генри и приподнял руки, вспомнив, что этот жест у людей считается знаком дружелюбия. – Как тебя зовут?
Существо задумалось, будто вспомнить ответ на этот вопрос было не так-то легко.
– Я Привратник, – мягко проговорил он и ткнул своим длинным пальцем в сторону Эдварда. – Ты бросил мне вызов, и я принимаю его.
– Волшебное существо. Настоящее, – пролепетал Гилби.
– Идите за мной, я покажу вам нечто необыкновенное. Красоту, какой вы еще не видели, – все тем же успокаивающим голосом сказал Привратник и зашагал куда-то в лес, неспешно переставляя свои тонкие, как лучины, ноги.
Генри был уверен, что на такое приглашение трудно ответить что-нибудь, кроме «Нет, спасибо, ни за что», – но с удивлением почувствовал, как ноги сами ведут его вперед. Остальные потянулись за ним: Гилби и Эдвард верхом, здоровяк на своих двоих.
Земля становилась все более влажной, чавкала громче, всасывала подошвы сапог. То, что впереди болото, было очевидно, но тревогу заглушал усыпляющий голос Привратника:
– Взгляните направо – разве это не величественное сооружение? Увидев его, уже никогда не забудешь.
Генри повернул голову и бездумно уставился на едва различимое переплетение деревьев – черных на фоне темного неба. Здесь в нос сильнее бил запах застоявшейся воды, и Генри, изо всех сил пытаясь стряхнуть оцепенение, сосредоточился на нем, вдыхая мокрый воздух полной грудью. Неподалеку лениво и медленно текла река, напитывая влажностью землю кругом, делая ее жирной и скользкой. Там, где почва окончательно превращалась в топь, Генри заметил что-то круглое, неподходящее для такого места – и, вглядевшись, понял, что это колесо от телеги. Оно торчало из жижи, но еще не начало гнить, а значит, попало сюда недавно.
– Прямо перед вами – известнейшая таверна востока. Отведайте местной кухни, особенно рябчиков в клюквенном сиропе, – посоветовал Привратник, и Генри изо всех вцепился зубами в нижнюю губу, чтобы не слушать эту безумную речь.
За спиной у него было тихо, если не считать шагов и стука копыт. Никто не пытался возражать или бороться, все послушно шагали вперед, и Генри заставил себя прокусить губу насквозь. На охоте он иногда сжимал рукой острую ветку, чтобы не заснуть, но тут нужно было что-то посерьезнее.
Во рту наконец появился железный привкус крови, боль ярко вспыхнула в голове, и Генри заставил себя думать, думать как следует. Направление он давно потерял, но легкий ветер по-прежнему касался правой щеки, а Генри по многолетней привычке еще при въезде в деревню отметил, что он дул с запада, а значит, сейчас они идут строго на юг. В памяти всплыли слова Гилби, на которые он тогда едва обратил внимание: «…В паре километров к северу от старой деревни они решили построить новую».
– Стой, – через силу проговорил Генри. – Ты не хочешь ничего плохого, но той деревни больше нет.
Привратник остановился и повернул к Генри свое некрасивое длинное лицо. В глазах у него стояли слезы, и, хоть через Привратника и просвечивало болото, его печаль выглядела настоящей.
– Эдвард говорил, что никто не мог пройти мимо Хлебосолья. Ты заманивал сюда всех, кто проезжал мимо, так? – догадался Генри. – Через триста лет проснулся, а деревни уже нет. Но ты не умеешь ничего другого и делаешь то же, что делал раньше. Человек с телегой утонул в болоте. Он был не из деревни – это ведь его шапку мы нашли по дороге?
Привратник вдруг издал такой безнадежный, горестный звук, что Генри поежился. Он оглянулся на остальных, но те просто замерли, остекленевшими взглядами уставившись в пустоту. И Генри подошел к Привратнику, с трудом вытягивая ноги из жидкой грязи. Топь с каждым шагом становилась глубже, а Привратник стоял посреди нее в своем прекрасном наряде с золотыми пуговицами и рыдал, как ребенок. Генри похлопал его по плечу. Ощущение было странное: словно трогаешь что-то мягкое, почти бесплотное, как мешок с пухом.