Шалаш тут же опустел – все выходили из него спиной вперед, чтобы подольше смотреть на невиданных гостей.
– Я за триста лет выспался, так что полежу, глядя на звезды, – сказал Привратник и направился к выходу.
– Ты вроде стал не таким прозрачным, – сонно пробормотал Генри, растянувшись у костра.
– Конечно, я же питаюсь восхищением и благодарностью. Когда моя работа нравится людям, я набираюсь сил и становлюсь на вид почти таким же, как они, – объяснил Привратник. – Знаете, ко мне еще никогда не проявляли такого внимания! Для их предков я был просто хорошим работником, а эти… Они, кажется, меня полюбят!
– Да здравствует прекрасный новый мир, – прокряхтел Эдвард, безуспешно пытаясь удобно лечь, и Привратник с хрипловатым смехом выскользнул наружу.
Эдвард ворчал и жаловался не переставая минут пять, а потом заснул как убитый. А Генри лежал и смотрел в круглую дыру на потолке, куда уходил дым затухающего костра. Сон опять к нему не шел. Он слушал, как кони снаружи хрупают сеном, как напевает мальчик, расседлывая их и протирая тряпкой, как бормочет Привратник на площади, как кричат в лесу ночные птицы.
Когда Генри наконец уснул, ему приснилась мокрая земля, ее запах, и что-то ужасное под ее слоем, что-то, чего он не мог разглядеть.
Глава 7Огонь
Разбудило его хлопанье крыльев, но когда Генри кое-как заставил себя открыть глаза, никаких птиц вокруг не было, шатер был залит светом, а Эдвард с видимым удовольствием пинал его в бок.
– Спишь так, что я удивляюсь, как тебя не съели в твоем лесу, – сказал он, пока Генри со стоном ощупывал раскалывающуюся от недосыпа голову. – Пошли, а то все веселье пропустишь.
Генри вяло потащился за ним, но, выйдя из шатра, тут же очнулся. На площади стояла запряженная мохнатой лошадкой телега, а в ней сидели испуганные мужчина, женщина и девочка. Перед ними стоял Привратник, а вокруг толпились местные жители.
– За скромную плату вы сможете ощутить вкус местной жизни и переночевать в традиционных жилищах, – с жаром говорил Привратник. – На завтрак вам предложат травяной чай и кашу из отборного ячменя с сушеной клюквой, а ваша лошадь получит лучший уход – жители прекрасно обращаются с домашними животными, у них целых три вполне счастливые коровы. Здесь вы в полной безопасности, я лично за это отвечаю!
Гости прижались друг к другу теснее – кажется, обещание полупрозрачного существа не слишком их убедило. Женщина пугливо оглянулась, но все пути к отступлению были отрезаны толпой. И тут раздался голос Эдварда.
– О, это невероятно! – воскликнул он, оглядывая Болдера, которого подвел к нему чумазый мальчик. – Никогда еще не видел своего коня таким довольным! А сам я никогда еще так вкусно не ел и так хорошо не высыпался! Дамы и господа, оставайтесь и не пожалеете!
Увидев его, притихшее семейство ожило: женщина поправила волосы, девочка восхищенно взвизгнула, даже мужчина приосанился, – и Генри в который раз пожалел, что не умеет производить на людей такое впечатление.
– Дорогая, отдых нам и правда не помешает, – неуверенно сказал мужчина. – Раз такой важный юноша доволен, вдруг и о нас здесь хорошо позаботятся?
И он, взяв дочь на руки, нерешительно слез с телеги. Жители деревни как завороженные глядели на длинные рыжие волосы девочки, но руки никто не тянул – видимо, Алисия запретила им пугать гостей.
– Я на рассвете почувствовал их за пару километров отсюда, – шепнул Привратник, вырастая у Генри за плечом. – Они ехали в другую сторону, но я использовал все свои силы, чтобы их заманить. Эй, ваше высочество, куда вы? И чаю с гостями не попьете?
– Меня ждут дела, а почести иногда так утомляют, – небрежно бросил Эдвард, залезая на коня.
Генри от чаю бы не отказался, но мысли о еде тут же вылетели у него из головы, когда к ним подошла сияющая Алисия. Ее улыбка в основном предназначалась Эдварду, но Генри все равно почувствовал себя так, будто его бросили в горячую воду.
– Ты очень красивая, не только ногти, – выпалил он. – Даже без волос, хотя с ними было бы лучше.
Она улыбнулась шире, и Генри почувствовал незнакомую, покалывающую изнутри гордость. Раньше он думал, что гордиться можно только своими победами, меткостью стрельбы и скоростью бега.
– Удачи, старейшина, – весело сказал Эдвард.
– От всей души желаю удачи вашему высочеству, – поклонилась Алисия и взглянула на Генри мягко, с улыбкой, как люди смотрят на детей. – И вашему слуге.
– Слуге? – с негодованием спросил Привратник. – Он не слуга! Это был…
Но Генри уже вскочил на коня и вслед за Эдвардом поехал к выходу с площади. Все махали руками им вслед, но выше всех поднималась бледная ладонь долговязого Привратника.
– Может, мне и Розе надо сказать что-нибудь вроде этого? У нее красивая кожа. И зубы тоже, – задумчиво протянул Генри, когда они выбрались из скопления каменных домишек и поехали дальше на восток. – Она, по-моему, на меня обиделась. Спросила, люблю я ее или нет, а я сказал, что не знаю.
– Да ты галантный кавалер, – фыркнул Эдвард, не оборачиваясь.
– Но я правда не знаю! У меня пульс становится чаще, когда я на нее смотрю, и на Алисию тоже. Мне как-то… неуютно, но хорошо. Я странно себя чувствую и…
– Нет, нет и нет, мы не будем это обсуждать! – с ужасом перебил его Эдвард. – Разговоры о девушках с тобой должен был проводить отец.
– А твой проводил?
– Нет! – рявкнул Эдвард. – Он десять лет был немного не в себе, если ты не заметил. Но у меня была библиотека. Там, правда, не очень-то много полезного – любовные поэмы устарели, а трактатом «О символическом значении цветов в букетах» никого точно не впечатлишь. Я надеялся отыскать что-нибудь поинтереснее, но…
– Так вот зачем ты прочел все книги во дворце, – пробормотал Генри, напряженно прислушиваясь к звукам леса.
– Нет! Не только!
– Тихо.
– Да ты сам про это заговорил!
– Тихо, – с нажимом повторил Генри, дергая поводья коня. Ему и самому жаль было прерывать эту беседу. – Тут кто-то есть.
Эдвард огляделся. Деревня уже скрылась за лесом, вокруг тянулись деревья в зеленом мареве первых листьев. Мирное, тихое место, но у Генри волосы на затылке встали дыбом.
– Выходите, – сказал он, уже чувствуя, что с надеждами на спокойное утро можно попрощаться.
Из-за деревьев неспешно выехали четыре всадника в странных нарядах: с шарфами до самых глаз и в шерстяных шапках, надвинутых на нос. Все это было бы даже забавно, если бы в руке у каждого не было ножа.
– Давайте сюда сумки, иначе проститесь с жизнью! – прохрипел самый крупный из них.
Эдвард вытащил меч.
– Идите и сами возьмите! – сказал он таким тоном, что Генри решил: кажется, он всю жизнь мечтал произнести эту фразу.
Генри сжал зубы, дыша как можно глубже. Вокруг было слишком много оружия.
– Привет, Гилби, – через силу проговорил он. – Быстро ты нарушил свои обещания.
Самый низкий из четверых со стоном убрал нож и стащил с себя шарф и шапку.
– Как ты меня узнал? – растерянно спросил он. – Мы же переоделись!
– Конь, – кратко ответил Генри, сжимая поводья так, что костяшки пальцев заломило.
– Да, но мы поменялись, я все предусмотрел! – простонал Гилби.
Он и правда сидел на хилой серой лошадке, но Генри ткнул в сторону рыжего коня, который был теперь под самым крупным из седоков.
– Конь тот самый! – пробормотал Эдвард так удивленно, что сразу было ясно: без подсказки и не заметил бы. – Кстати, напомни-ка, чья была идея отпустить этих ребят? Я же сказал: люди не меняются.
– Я не виноват! – слабо запротестовал Гилби. – Когда мы с Сэмом рассказали все Хансу, он решил, что нельзя отпускать принца с кучей золота. Я пытался его убедить, что нельзя так поступать, но Ханс…
– Гилби, ты болван! – перебил самый крупный из грабителей – видимо, тот самый Ханс. По сравнению с ним даже верзила Сэм уже не так впечатлял. – Что, развесил уши и поверил в их доброту? Этот королевский сынок в первом же городе отправит в столицу ваши с Сэмом приметы! А как только посланники вас схватят, вы и нас сдадите. Да у этих парней с собой столько добра, что мы до конца жизни сможем безбедно сидеть где-нибудь в тихом углу!
К счастью, он, кажется, вырос на тех же сказках, что и Эдвард, и считал своим долгом произнести длинную речь и рассказать о своих планах. Генри за это время успел все рассчитать: четверо наступали на них спереди, а путь назад был свободен, и он попытался взглядом показать Эдварду, чтобы тот гнал коня туда. Они просто вернутся в деревню, а оттуда поедут другой дорогой или попросят провожатых, словом, выдумают что-нибудь. Главное – убраться как можно дальше от людей с ножами. Все, кроме пристыженного Гилби, смотрели на их чересседельные сумки так, будто и правда думали, что там несметные сокровища. Генри даже лиц не видел – только горящие жадным огнем глаза между шарфами и шапками.
Но план побега, увы, разбился об обстоятельство, которого Генри не учел: желание Эдварда хоть кого-то треснуть мечом было сильнее его инстинкта самосохранения. Не обращая на Генри никакого внимания, он выше поднял меч и с наслаждением протянул:
– Думаете, струсил? Башку снесу первому, кто подойдет.
Теперь, когда все заявили о своих намерениях, пора было начинать драться, и Генри едва успел вклиниться между Эдвардом и Хансом, который, видимо, решил проверить его угрозы на себе.
– Вы что, с ума сошли? – спросил Генри, пытаясь унять дрожь в руках. – Это принц. Если с ним что-нибудь случится, король вас из-под земли достанет, и Цитаделью не отделаетесь. Он будет ломать вам по кости каждый день, пока не сойдете с ума.
Эдвард приоткрыл рот. Он не представлял своего отца в такой роли. Генри, впрочем, тоже, но грабителям знать об этом было необязательно. К сожалению, у Ханса с инстинктом самосохранения было еще хуже, чем у Эдварда, – вместо того чтобы испуганно податься назад, как мудро сделали остальные трое, он рассмеялся: