– Я за тобой присмотрю, – серьезно сказал Эдвард. – Обещаю: никто тебя не заставит ни за кого выходить, пока не захочешь. Просто вернись домой и живи, отца я беру на себя. И твою мать тоже. Объясню им, что времена меняются и не всем обязательно жениться до двадцати лет.
– Как можно ему доверять такую девушку? – оскорбленно пробормотал Джетт. – Вы на него посмотрите: такие вообще слова не держат!
– Он – держит, – покачал головой Генри.
Эдвард, кажется, услышал и покосился на Генри так, будто не верил, что кто-то может быть о нем подобного мнения.
– Э… ребята? – позвал Сван.
Он показывал назад, и все обернулись. Почерневшая граница мироздания придвинулась ближе, она проглатывала даже Край изобилия – деревья и дома, мимо которых они прошли в самом начале, уже превратились в обугленные остовы, лишенные жизни и красок. Похоже, Хью продолжал стягивать волшебство к себе, и даже его прекрасное убежище начинало гибнуть.
– Если честно, я так и не понял, как мы собираемся его победить, но у меня вопрос, – дрогнувшим голосом сказал Джетт. – После этого все станет как было? Потому что если нет, то…
– Я все исправлю, – спокойно сказал Генри. – Не спрашивайте как. Я знаю способ. Главное – дойти.
Он посмотрел вперед, и его кольнула тревога. Генри был уверен, что с направления они не собьются, и слишком уж расслабился.
Он только сейчас заметил, что золотое сияние среди деревьев, их точка назначения, приближается чересчур медленно, будто они продвигаются со скоростью улиток. Ему даже показалось, что дома вокруг те же самые, что и десять минут назад, хотя с уверенностью сказать было невозможно: все здесь выглядело слишком похожим.
Они пошли быстрее, но скоро все убедились: надо мчаться сломя голову, чтобы продвинуться хоть на пару шагов. Видимо, сила Хью защитилась от гостей не только фальшивым Генри. Все подавленно замолчали: вряд ли стоило надеяться, что с такой скоростью они успеют.
Время, которое Генри бездарно тратил, валяясь на пепелище своего дома, теперь стало драгоценным. Странник говорил, что в умелых руках четыре часа – это много, но… Генри медленно опустил взгляд на свои руки. Интересно, их можно считать умелыми? Он сейчас был так силен, сила звенела в нем, как натянутая тетива, и что, если он сможет…
«Нет, – возразил огонь. – Мне придется слишком много на это потратить, а нам нужно скопить все что есть для последнего удара».
– Если сейчас не успеем, никакого удара не будет, – возразил Генри и, только когда все обернулись, сообразил, что сказал это вслух. – Я не вам, – пояснил он, но стало только хуже: все посмотрели на него с опаской, как при первой встрече.
«Ладно, поверю тебе, – хмуро сказал огонь. – Но если нам не хватит, я не виноват. Да и вообще я не знаю, смогу ли сделать это так надолго и для такой толпы народу».
«Сможешь, – успокоил Генри. – Хороший повод узнать, на что мы с тобой способны».
«Да уж, повод – лучше не бывает», – скептически сказал огонь.
Генри сосредоточился, задышал глубже – и все вокруг заволокло золотой дымкой. Все вскрикнули и сбились вместе, – ну, отлично, значит, и на них действует.
– Не бойтесь, – сказал он, убедившись, что можно отвлечься: огонь прекрасно справлялся и без него. – Я просто время растянул. А теперь пошли быстрее.
Пару секунд все молча хлопали глазами, а потом, увидев, что Генри уходит, поспешили за ним.
– Как ты это делаешь? – пробормотал Джетт. – Я бы тоже не отказался.
– Боюсь представить, сколько карманов тогда пострадало бы, – съязвил Эдвард, но как-то не в полную силу. – А правда, как ты это делаешь?
– Трудно объяснить, – сказал Генри, торопливо шагая вперед: вот теперь одни дома начали сменяться другими быстрее.
– А ты попытайся, времени на это у нас теперь, кажется, хватит, – пошутил Эдвард.
Генри задумался. Он не знал ответа на вопрос, но в голове мелькали какие-то смутные обрывки мыслей. То ли огонь подсказывал, то ли он сейчас был настолько близко к миру волшебства, что мог черпать знания оттуда.
– Граница между миром волшебства и нашим миром не такая уж плотная, – начал Генри, прислушиваясь к самому себе. – Особенно тут, особенно сейчас и особенно для меня. В мире волшебства времени нет, потому существа и не стареют. Барс большую часть жизни провел там без тела, в виде чего-то такого… бесплотного. Наблюдал за всеми, а телесную форму принимал изредка, когда надо было показаться в нашем мире, – на это надо тратить силу, а он ее всегда берег, потому она его и не захватывала, как Хью. Мой дар умеет чуть-чуть залезать в мир волшебства, как будто ненадолго зависать там: хотя так сильно, как сейчас, еще никогда не получалось. На земле время идет так, как ему положено, но мы как бы успеваем вместить в него больше, понимаете? Хью тоже применил что-то в том же духе, чтобы мы не могли добраться до него.
– Как ты, оказывается, длинно умеешь говорить, – цокнул языком Джетт. – А я-то там, в горах, думал, что ты только рычишь и приказы раздаешь.
– Ну ты даешь, – восхищенно протянул Эдвард и провел по воздуху, словно пытался зачерпнуть золотую дымку. – Ого! А можно еще про твой дар спросить? Ты воды боишься?
Генри начал объяснять, но тут его перебил Сван. Глаза у него горели любопытством:
– А ты можешь обжечься?
Вопросы посыпались со всех сторон. Вдоль тропинки все еще тянулись золотые деревья, домики и огороды, смотреть особо не на что – даже красота приедается. Листья на деревьях качались еле-еле, будто одно движение действительно растянулось до предела.
– А правда, что у огня есть свой голос?
– А к тебе переходит память других разрушителей?
– Ты серьезно можешь убить прикосновением?
– А если волшебное существо тронешь?
Генри вздохнул. Он уже был не рад, что начал разговор, но послушно объяснял: было что-то приятное в том, что незнакомые – ну, незнакомые по их мнению – люди при словах «дар огня» не уносятся прочь с криками и не мечтают его пристрелить, а делают из этого тему для дружеской беседы.
Они шли уже не меньше получаса, когда золотой туман вокруг начал таять.
«Все, не могу больше, – пропыхтел огонь. – Из сил выбился. В буквальном смысле: я передать не могу, сколько нам пришлось на это потратить».
Дымка рассеялась окончательно. Они стояли на холме, и вот теперь пейзаж немного изменился. Генри обернулся – почерневшие земля и небо остались далеко позади, значит, и правда удалось уйти далеко, не потратив на это много времени. Но отсюда было отлично заметно: тьма придвигается, созданная Хью деревня гибнет, дороги обратно нет. Они победят – или умрут вместе с этим местом.
Вокруг по-прежнему были домики и огороды, но здесь все стало более хаотичным, спутанным, неряшливым, как будто сознание Хью больше не могло поддерживать стройность и порядок. Повсюду опять начали повторяться знакомые цифры. Вот аллея из десяти деревьев, по каждому снуют белки, и Генри даже считать их не надо, чтобы знать: на каждом дереве по четырнадцать животных. Вот десять гусей пасутся около дома с номером «14», небрежно выведенным краской на стене. На земле повсюду валялись монеты, шахматные фигурки, вырванные книжные страницы и цветные карточки из игры «Слопай меня, великан». Ставни домов поскрипывали, ветер стал сильнее.
Всего пара сотен шагов отделяла их теперь от сияющей точки, которую они видели издалека. Точка оказалась, к сожалению, не самим Хью, а зданием: трехэтажной деревянной избой. На фасаде поместился добрый десяток окон, все – с резными ставнями, отдаленно напоминающими украшения домов Хейверхилла, только новее и куда лучше. Крыльцо было высокое, просторное, и каждую его балку покрывала такая мелкая резьба, будто тот, кто ее сделал, тренировал свое искусство на яблочных косточках. Стены деревянного дворца мягко светились – то, что было внутри дома, не могло скрыть своего присутствия.
– Готов поспорить, Хью тут! – взбудораженно пробормотал Джетт. Он, похоже, вошел во вкус приключения. – Напомни, как мы собираемся его победить? План есть?
Генри кивнул. На этот раз план имелся, и первый пункт в нем был такой: «Для начала добраться до Хью». Генри подозревал, что это окажется непросто: не нравилось ему на этой улице, что-то прямо кричало об опасности, но он никак не мог сообразить, что именно, – взгляд путался в гусях, грядках и приоткрытых дверях мелких домишек. Генри внимательнее посмотрел себе под ноги и наконец сообразил. Он помнил, что на карточках для игры «Слопай меня, великан» с одной стороны нарисованы волшебные существа, а с другой – овощи, ягоды и другие съедобные предметы. На карточках, разбросанных здесь, с одной стороны и правда были продукты, но на тех, что лежали обратной стороной, повторялось одно и то же: голый звериный череп.
– Не насту… – начал Генри, но было поздно: Джетт наступил прямо на карточку с черепом.
Золотые деревья тут были усыпаны вялыми плодами, и теперь фрукты, как по команде, медленно повернулись к гостям, перекрутившись на своих тонких стебельках. Генри увидел, что с одной стороны морщинки на них складываются в очертания лиц: сжатые косые рты и глаза-щелочки. Неподвижные личики пару секунд смотрели на чужаков, а потом все фрукты, как по команде, упали и разбились о пыльную дорогу. Звук при этом они издали какой-то неправильный – не сочное шлепанье, а сухой бряк, будто на землю сотню раз подряд уронили мешочки, полные мелких твердых предметов.
– Мама, – пискнул Сван, увидев эти мелкие вещи.
Сухая кожица плодов лопнула, и внутри каждого оказались косточки, только вовсе не фруктовые, а звериные: мелкие, белоснежные и хрупкие.
– Я вспомнил, – дрожащим голосом сказал Сван. – Когда мы маленькие были, Хью не понимал, отчего во фруктах косточки и в курице косточки, но они разные. И говорил: «Что, если бы у курицы внутри были семечки, а в яблоке – скелет яблока?»
– А он, похоже, всегда был не в себе, – брезгливо сказал Эдвард. – И что у некоторых в голове творится!